Тебе держать ответ

И каждую ночь она убеждалась, до чего нелепа в своих требованиях, до чего глупа в своих надеждах.

Сперва он ехал в трактир или клуб. Потом — либо в замок, к её отцу, либо в бордель. Бордели были самые разные, их было великое множество. В «Вечный сад», к леди Чаттоне, ради которой он изуродовал Сальдо Бристансона, Эд заглянул всего один раз — похоже, он утратил к ней интерес. Но не утратил его к женщине из «Утреннего неба», у которой за одну только неделю был трижды — Магда знала, что это одна и та же женщина, потому что вскоре после того, как дверь борделя закрывалась за Эдом, на втором этаже вспыхивало одно и то же окно. Не утратил он интерес также к продажным женщинам из Нижнего города, равно как к куртизанкам Верхнего. И, разумеется, он не утратил интерес к торговке ядами из аптеки «Красная змея». К женщине, которая столь охотно способствовала отравлению чужих мужей — и не важно, тела она их травила или поедом выедала души. Магда уже хорошо знала её в лицо, эту женщину — невысокую, полную, с миловидным, но совершенно обычным лицом и грузным телом. Без сомнения, она опаивала Эда любовными настоями, на которые, как выяснилось, была мастерица — иначе Магдалена не могла понять, как он мог предпочесть эту женщину ей, юной, гибкой, красивой, так сильно его любившей. Он ходил к своей аптекарше каждый день — не важно, из борделя возвращался или из замка, ночи его всегда оканчивались у неё. Сперва Магда подолгу стояла за поворотом дороги, дожидаясь, пока он выйдет. Потом, выучив его привычки, стала разворачивать коня, лишь только он скрывался под вывеской с красной змеёй, кусающей собственный хвост. Магдалена ехала домой, стаскивала с себя его одежду и кидалась в холодную пустую постель. И лежала так, не шевелясь, много часов, до тех пор, пока не слышала в коридоре его лёгкие шаги. Он спал потом почти целый день, а она ехала к женщинам, хотя уставала не меньше, а то и больше, чем он — ведь он был счастлив этими ночами, а она — нет. Поэтому она не могла спать.

Лишь недавно она задала себе вопрос, а чего, собственно, хочет добиться этой бессмысленной, унизительной для них обоих слежкой. Ведь он даже не знал, что она следила за ним. Порой не просто не знал — не хотел знать. Потому что не замечал её даже тогда, когда не мог не заметить. Не мог, если бы только захотел.

Вчерашней ночью она в этом окончательно убедилась.

Вчерашней ночью… она колола пальцы иголкой, когда думала про вчерашнюю ночь. И не чувствовала боли в кровоточащих пальцах — слишком болело в груди.

Вчера ночью Эд не поехал в «Утреннее небо». Не поехал он и в «Розовый бутон», и в «Попрыгунью», и в салон леди Аурелии не поехал. Он отправился туда, где не был ни разу с тех пор, как Магда следовала за ним, — в трущобы. В самую грязную, вонючую и тёмную часть Сотелсхейма, забитую нищими, бандитами и прочим сбродом, смердящую навозом, мочой и блевотиной. Эд приехал на Мясную улицу — место, где сосредоточились городские живодёрни, где было не продохнуть от стоявшего в воздухе запаха крови. В переулке, ведущем от этой улицы, приютился бордель с вульгарным названием «Алая подвязка», и Эд вошёл туда той же пружинистой походкой, которой входил в замок её отца, в храм Гилас, в их общую спальню. Этой походкой он шёл к ней, когда она ждала его у алтаря, в тот единственный день, когда ей почудилось, что она им любима. Магдалена стояла у стены, конная, и тупо смотрела на эту дверь, ничего не видя, ничего не чувствуя. Потом из верхних окон раздались крики и суматоха, но она не сразу обратила на них внимание, потому что смотрела, как её муж движется позади женщины, свесившей голову в окно и стонущей так, что у Магдалены темнело в глазах. То, что было потом, Магда помнила очень смутно. Она видела, как Эд по подоконнику перешёл в соседнее окно, потом — как он оказался внизу. Помнила, как он посмотрел ей в лицо, прямо в лицо, широко распахнутыми глазами, и она подумала — Светлоликая Гилас, сейчас он узнает меня… И, пока она думала это, он схватил её и стащил наземь, едва не вывихнув ей плечо. Бросил слова извинения — и, оттолкнув её прочь, усадил на коня какого-то мальчика, которого Магда в темноте и суматохе не успела рассмотреть. Она отступила во тьму, наткнулась на что-то мягкое, живое, и только по яростному визгу из-под ноги поняла, что это крыса. Тут кто-то пьяно завопил над самым её ухом, и она, не помня себя, повернулась и кинулась прочь… Очнулась только к Верхнем городе — ноги принесли её к стенам отцовского замка, к самому безопасному месту на земле. Какое-то время она неистово благодарила Гилас за то, что осталась жива, а потом так же неистово — за Эда, чтобы и он остался жив, совсем позабыв о том, что ненавидит Эда и ненавидит богов.

И будто в насмешку — именно тогда увидела его снова.

Он подъехал к воротам. Спешился рядом с каким-то юношей — Магда не видела его лица, но узнала своего коня — это был новый конь, она купила его на минувшей неделе и нарочно прятала от Эда, чтобы он не узнал лошадь в городе, когда Магдалена будет ехать за ним. А потом… она старалась не думать о том, что было потом. Но думала — и колола пальцы иглой. Вспоминала, как Эд наклонился к этому мальчику, как говорил что-то неслышно, дыша ему в лицо — и колола. Вспоминала, как потом к ним подъехали люди, что они сказали Эду и что он ответил, — и колола. Вспоминала, как потом он, подхватив этого мальчика легко и бережно, будто новобрачную, усадил на лошадь — и колола, колола, колола…

Эд отвёз этого мальчика к ним в дом. Провёл через заднюю калитку. Она слышала, как они тихо переговариваются во дворе. Слышала смех Эда.

Если бы Магдалена могла, она бы села на мостовую и плакала, плакала и плакала до самого утра, до тех пор, пока он не заметил бы её. Но она не могла плакать.

Поэтому она колола пальцы.

Леди Эмма наконец обратила на это внимание и, обругав её за невнимательность, велела отправляться домой и хорошенько выспаться. Магда послушалась, как в тумане — отвесила поклон, вышла, прошла галереей, потом двором. Встретила во дворе начальника стражи, получила предложение проводить её и не стала отказываться. У ворот её дома он помог ей спешиться, поправил плащ на её плечах и осведомился, хорошо ли она себя чувствует. Магда ответила, что хорошо.

А потом вдруг поняла, что уже слишком поздно — совсем стемнело, и Эд уже уехал в город. Сегодня она его не отыщет.

И от этой мысли она наконец смогла заплакать.

В нижней части дома горел свет, слуги ещё были на ногах, но Магда отвергла их дежурную услужливость и поднялась на тёмный и пустой второй этаж. У двери своей спальни остановилась, внезапно осознав, что не может войти туда и лечь в пустую постель. Не сегодня. Не сейчас. У неё слишком болели исколотые пальцы.

Она прошла по коридору ещё немного, по дороге уронив плащ с плеч, вошла в спальню Эда. И увидела его на кровати. Он спал на животе, отвернув лицо к окну.

Магдалена обошла кровать и села рядом с мужем. Его лицо было бледным, осунувшимся и напряжённым, он беспокойно хмурился во сне и тяжело, неглубоко дышал.

Протянув руку, Магдалена провела рукой по его лбу и задержала ладонь.

«Интересно, — подумала она, — в эту ли постель ты привёл вчера мальчика? Или в нашу общую? Или, может быть, в мою?»

Но на самом деле она не хотела этого знать. Сейчас Эд был здесь, и он спал. Спал дома, один. Впервые за… она не помнила, за сколько времени.

Магда тихо разделась и легла с ним рядом. Помедлив, прильнула к нему сзади, обняла. Он повернулся на бок, сонно нащупал её руку и прижал к своему животу. Поёрзал, и она, прижавшись теснее, почувствовала, какие у него холодные ноги. Он вздрогнул, ощутив прикосновение её ступней к своим.

Она поцеловала его в затылок и уснула, обвив руками его плечи.

Солнце било по закрытым глазам, беспощадно и возмущённо. Солнце не привыкло, чтобы она спала так долго. Солнце вообще не привыкло, чтобы она спала.

Магдалена просыпалась с улыбкой и всё ещё улыбалась, когда открыла глаза и увидела мятую простыню под своей рукой. На подушке были мелкие красные пятнышки. Магда провела подушечкой большого пальца по остальным, исколотым, и поморщилась от боли.

Череда бессонных ночей не прошла даром — теперь она никак не могла заставить себя встать. Отсутствие Эда в её постели огорчило её меньше, чем она ожидала. Скорее всего, он был дома, просто проснулся ночью и, обнаружив её рядом, ушёл в другую комнату. Магдалена впервые задалась вопросом, почему он это делает. Почему не спит с нею почти с самого дня их свадьбы. И что, по его мнению, она должна отвечать, когда у неё участливо осведомляются о причинах, по которым она не беременеет?

Поплескав водой на лицо, Магда немного пришла в себя и вышла из спальни. По коридору как раз пробегал Рикки.

— Доброго вам утра, миледи!

— Рикки, милорд уже встал, ты не знаешь?

— Встал и уехал, миледи. Они с лордом Пиллано поехали смотреть соколиц. Он кошель забыл, меня вот прислал…

Магда отпустила его жестом, не тратя слов. Соколицы… Что ж, пожалуй, это лучше, чем шлюхи. И уж всяко лучше, чем мальчики. Она услышала странный лающий звук и не сразу поняла, что это её собственный смех.

— Миледи, вас там ждут внизу!

Сытая рожица Рикки сменилась худым личиком горничной Мари, а Магда даже не заметила, как и когда это произошло.

— Ждут? — тупо переспросила она. — Меня?

— Да, какой-то лорд. Он не представился. Я сказала, что вы ещё не встали, но он настаивал… Я бежала за Гаретом, чтоб его выставил, но он…

— Оставь, — отрешённо сказала Магдалена. — Идём. Поможешь мне одеться.

Какой-то лорд. Дожидается. Настаивал. К ней? «Что за вздор, — думала Магда, пока ловкие пальцы Мари управлялись с завязками на её корсете. — А впрочем, почему же вздор? Почему ко мне в отсутствие мужа не может явиться посторонний мужчина? Кто меня осудит? Кто посмеет осудить меня?