Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта
Шрифт:
Ссылка продолжалась тринадцать месяцев. Огромный Балтийский флот необходимо было готовить к новым походам и повышать его боеспособность. Царь наконец сменил гнев на милость. В 1715 году он отозвал Крюйса из ссылки на Балтику, вернул прежние чины и определил помощником к князю А.Д. Меншикову, поручив адмиралтейские дела и подготовку для эскадры флотских экипажей. Рассказывали, что в ответ на слова Петра Великого: «Я на тебя больше не сержусь» Крюйс с прямотой старого моряка ответил: «И я также перестал сердиться».
По возвращении из ссылки Крюйс напомнил в письме к петербургскому генерал-полицмейстеру Дивиеру о принадлежавшем ему ранее участке в Морской слободе «по сю сторону реки Мьи у самого Зеленого мосту напротив архитекта Леблона» и строении, за которое Крюйс заплатил 157 рублей. Но за год отсутствия адмирала его дом разобрали и куда-то перенесли, что, кстати, свидетельствует о том, что дом у адмирала действительно был деревянным,
Адмиральский дом действительно был построен по собственным чертежам адмирала Корнелия Крюйса. Он располагался на том самом месте, где до начала 1730-х годов находился Морской рынок, затем дом придворного портного Неймана, а в наши дни – «Литературное кафе». Трактир же, упомянутый в запросе Крюйса к столичному обер-полицмейстеру Дивиеру, находился на территории, ныне уходящей под арку дома № 55. Там действительно функционировало «Кружало», знаменитое казенное питейное заведение петровского времени.
Запрос-жалобу Корнелия Крюйса столичные власти признали справедливой. Заслуженному адмиралу, вернувшемуся в Петербург после годовой отлучки, незамедлительно выделили для строительства каменного дома прекрасный участок на Дворцовой набережной между домами обер-гофмейстера В.Д. Олсуфьева и камер-советника Адмиралтейства сенатора Г.П. Чернышова.
Крюйс продолжал ходить в море и оставался во флоте до своей смерти 3 июня 1727 года. Богатств он не нажил. Истинно русским адмирал не стал, не сменил ни веры, ни подданства. По просьбе старого моряка его прах захоронили в Голландии. Однако его имя навсегда вошло в историю российского флота.
В конце первой половины XVIII столетия на Луговой улице (будущей Миллионной), в непосредственной близости от Невской прешпективы, стоял дом вдовы генерал-лейтенанта лейб-гвардии Льва Васильевича Измайлова, выполнявшего в период правления Петра I весьма ответственные дипломатические поручения. Его особняк тогда представлял собой двухэтажный на подвалах каменный дом в семь осей с подворотней посредине.
Соседом генерал-лейтенанта Измайлова по Луговой улице являлся преуспевающий придворный столичный портной Иоганн Генрих Нейман, чей дом своим узким фасадом в три оси выходил на Луговую, а парадный фасад – на Невский проспект.
По официальному реестру зданий на набережной реки Мойки 1730-х годов участком с домом на углу Мойки и Невского проспекта владел купец-иноземец Октавий Бартоломео Герцын – состоятельный виноторговец, имевший во дворе каменный флигель, приспособленный для хранения заморских вин и крепленых напитков.
В 1748–1749 годах здание на набережной Мойки сменило хозяина. Им стал придворный «портных дел мастер» и владелец каменного углового дома на Луговой улице Иоганн Генрих Нейман. Новый хозяин, решив увеличить свои владения на столь перспективном и весьма выгодном месте, незамедлительно приступает к перестройке своих двух домов по проекту архитектора М.Г. Зем цова, придавшего новому зданию весьма оригинальный и привлекательный вид. О нем довольно часто писали столичные газеты, и он всегда притягивал к себе внимание любопытных горожан. Благодаря архивным изысканиям петербургских краеведов Л.И. Бройтман и Е.И. Красновой сведения о доме портного Неймана превратились из легендарных в исторические. Знакомя читателей с его историей, я позволю себе сослаться на них. Портной Нейман надстроил дополнительный этаж своего дома на углу Невской першпективы и Луговой улицы и капитально перестроил приобретенный дом на углу набережной Мойки и Невского проспекта. Между ними, вдоль главной столичной улицы, архитектор М.Г. Земцов предусмотрел в своем проекте продольный одноэтажный на подвалах жилой корпус, искусно соединивший два угловых противоположных дома на Мойке и Луговой улице. Посредине этой жилой перемычки на Невском проспекте зодчий пристроил небольшую великолепную башенку в два окна и два этажа. Разрабатывая проект нового дома для придворного портного Неймана, Михаил Земцов выполнил все требования и указания Комиссии о Санкт-Петербургском строении, в коих тогда предусматривалось: «Понеже оное место наугольное и находится к самой знатной и большой проезжей улице, того ради все то место застроить пристойно, отчего и вящая имеет быть красота…» Дом портного Неймана стал сразу же городской знаменитостью. Информация о здании не сходила со страниц «Санкт-Петербургских ведомостей».
Во второй половине XVIII столетия обитателями этой новостройки в основном являлись иностранцы, приезжающие в Россию в поисках счастья и заработка. «Санкт-Петербургские ведомости» с восторгом писали об экспозиционных кабинетах в доме портного Неймана, в которых заезжие иностранцы демонстрировали восковые персоны короля Франции с королевой, дофином и принцессами. Здесь же можно было увидеть «высокую фамилию его величества короля английского
и всех знатнейших министров французского двора в совершенной величине их роста, в платье со всем убором, в котором они при дворе ходили…» Ради привлечения публики в свое заведение владельцы музея всякий раз подчеркивали, что одежда на восковых фигурах подарена им венценосными особами и специально выставлена на обозрение. Однако интерес столичной публики к подобному зрелищу постепенно угас, и его организаторы, собрав деньги, вернулись в Париж. На их месте оказывался «приехавший из немецкой земли купец Альбрехт, предлагавший горожанам широкий ассортимент сервизов и домашней посуды „из серпентинова камня“, не терпящего ничего ядовитого и очень полезного при самых разных болезнях». И подобная реклама в газете, призывающая раскупать чудодейственный товар немецкого купца Иоганна Даниэля Альбрехта, действовала. Доверчивые жители столицы расхватывали «серпентиновую» посуду ловкого немца. Немец уезжал, а газета начинала расхваливать виноградные вина содержателя «герберга» (трактира) немца Гаусмана, предлагая закусывать их свежайшими «устерсами» (устрицами).В 1739 году в газетном объявлении приглашал всех желающих заходить «в самый последний дом на углу у Большого лугу на дворе партнова иноземца Неймана у Зеленого мосту против погорелых лавок» бывший хозяин дома на Мойке Октавий Бартоломео Герцын, торговавший разными сортами водки и виноградных вин, изготовленных за границей.
После строительства на противоположной стороне улицы деревянного Зимнего дворца для императрицы Елизаветы Петровны, значительную часть дома Неймана арендовали императорские службы. В доме тогда поселилась любимая камер-юнгфера царицы Е.К. Скороходова. Позже по указанию Елизаветы Петровны в доме разместили малолетних воспитанников Пажеского корпуса.
Сам хозяин и его семейство также имели местожительство в одной из просторных квартир собственного дома.
В 1788 году вдове портного Неймана Анне Марии после многоразовых залогов своей недвижимости пришлось продать унаследованный после смерти мужа дом супруге иноземного купца Иоганне Регине Шаде. Ее вторым мужем был польский надворный советник Бернагард фон Штинд. После смерти супруги он стал владельцем завещанного ему дома. Очередным хозяином жилого строения в 1807 году становится богатый петербургский купец Конон Борисович Котомин, обративший внимание на объявление в газете «Санкт-Петербургские ведомости» о продаже каменного дома надворного советника барона Бергарда фон Штинда. Считается, что состоятельный купец 1-й гильдии Конон Котомин до 1793 года являлся крепостным князя И.Б. Куракина и был уроженцем Ярославской губернии. Князь дал вольную не только будущему столичному купцу Конону Котомину, его жене Домне Осиповне и их детям – Дмитрию и Евдокии, но и брату Василию с его немалым семейством.
Приехав в Петербург, Конон Котомин первые годы состоял в звании торгующего крестьянина, затем вместе с отпущенными помещиком ярославскими крестьянами сколотил небольшую артель, стал закупать большие партии привезенных в петербургский порт товаров и организовал торговлю ими вразнос, обходя таким образом необходимость уплаты налогов в казну.
Накопив приличный капитал, Конон Борисович наконец-то смог записаться в столичное купечество, первоначально по 3-й гильдии, с получением при этом не только определенных обязанностей, но и прав. По законам тех лет, записываясь в 3-ю гильдию Конон Котомин «объявил по совести» размер своего капитала и заплатил городу 438 рублей – изначальный налог, а в 1812 году он «объявил по совести» свой капитал, позволивший ему записаться уже в 1-ю гильдию столичного купечества, и заплатил в казну за столь высокое свидетельство уже 2612 рублей.
Успешное ведение торговых дел позволило ему в 1807 году не только приобрести солидный дом в 1-й Адмиралтейской части города на Невском проспекте под № 18, но и сразу же приступить к его основательной капитальной перестройке. Ко времени покупки этого строения Котоминым фасады и планировка дома придворного портного Неймана уже не отвечали требованиям нового, XIX столетия и местоположению на главной магистрали столицы, в непосредственной близости от Зимнего дворца.
В Государственном историческом архиве и поныне хранится запись в книге планов Комитета городских строений о том, что 3 июня 1807 года «купец Котомин хочет каменное жилое строение перестроить и надстроить по фасаду четвертым этажом и выдвинуть в линию, как значится на плане красною линию». Из строительных документов тех лет явствует, что капитальная перестройка дома началась лишь в апреле 1812 и к 1814 году все работы в основном завершились, «нижний этаж по проспекту окончен, прочие этажи отделываются и на дворе флигель вчерне». Исследователь творчества зодчего В. П. Стасова Татьяна Евгеньевна Тыжненко в своей книге «Василий Стасов» (1990 г.) упоминает, что «большинство исследователей – В.Я. Курбатов, А.Г. Яцевич, В.А. Таубер и другие не называли до 1950-х годов имени автора перестройки дома.