Тегле
Шрифт:
Осенью обстановка в жарком Константинополе стала невыносимой. Международные организации, еще не затронутые общим безумием, выбиваясь из последних сил, пытались предотвратить неминуемую эпидемию. В несчастный город, центр православия, со всего мира свозились десятки, сотни тонн хлорной извести. И все равно в воздухе стоял удушливый запах тлена. Любопытно, если такое слово уместно применительно к разыгравшейся трагедии, что на протяжении пути к Константинополю схватки между представителями разных конфессий были явлением повседневным, но в самом городе совершенно прекращались.
Кондрахин, вернувшись туда от Горшенина, с содроганием наблюдал, как на его глазах гибнет цивилизация. Неужели это его рук дело?
Когда гибель мира казалось неизбежной, после серии длительных переговоров на уровне легатов и прочих представителей, в Стокгольме состоялась встреча папы римского, патриархов константинопольского и московского. В качестве наблюдателей присутствовали иудеи и буддисты. Могли быть и другие, но их просто не дождались — положение было критическим. Сие событие произошло на третий день после того, как Олкона навсегда покинула Тегле.
Под общим нажимом понтифик был вынужден признать, что безумное шествие берет свое начало именно в Ватикане. У его коллег-переговорщиков хватило выдержки не перейти к прямым обвинениям папы, а дать ему необходимую свободу действий. В результате последовало обращение к правителям всех стран, так или иначе принявших участие в бессмысленном, гибельном походе.
Тех, кто еще не добрался до намеченной цели, войсковые соединения останавливали на марше и под конвоем отправляли по домам. Из Константинополя военно-транспортные самолеты уносили в разные концы Тегле уцелевших паломников. Это отвлекало массу сил, оголяло фронты, но в любом государстве осознавали, что иначе в проигрыше окажутся все.
Немецкие войска, воспользовавшиеся неразберихой в стане противников, и сумев захватить значительную часть Речи Посполитой, включая столицу — Краков, вскоре были отброшены вновь сформированными польскими дивизиями. В этом союзникам здорово помогли татарские танковые корпуса Московского Ханства, а еще больше страх перед возмездием, благодаря умело подготовленной Кудеяром и осуществленной Юрием дезинформации. Немецкому Союзу удалось, закрепившись на естественных водных рубежах, лишь чуть-чуть расширить свое жизненное пространство.
На западе Франция, при поддержке английского экспедиционного корпуса, полностью восстановила прежние границы. Видя развитие военных действий, и шведы отказались от своих амбиций. Установился неустойчивый, но все же мир.
Понемногу страсти улеглись. В соборах, кирхах, синагогах, пагодах священники, выполняя волю своих церковных пастырей, призывали паству ко всемирному братству. Границы, тем не менее, оставались под замком — слишком уж опасались повторения событий.
Кондрахин увидел лишь часть этого исторического периода. Он отчетливо понимал, что миссия на Тегле закончена, и лишь недоумевал, почему его до сих пор не заберут в сокрытые миры. Он вернулся в Увилбене Лас, где был очень холодно встречен братьями, так и не простившему ему потерю своего символа — Олконы. Даже Ведмедь не проявил теплых чувств.
Положение нигилиста тоже было странным. Поскольку никому, кроме Кондрахина, не удалось выслушать согласие на учительство Ведмедя из уст самой Олконы, никто его наставником так и не признал. Посему ведун пребывал в одиночестве.
— Что собираешься делать дальше? — спросил Юрий.
— Что и собирался. И то, что делаю сейчас.
— Но ты намеривался готовить учеников…
— Этим я и занимаюсь.
— Но ты же не принят ими! — воскликнул Юрий. — Тебя никто не слушает.
— А разве для того, чтобы учительствовать, надо болтать языком? — хитро
прищурился Ведмедь. — В древнем Китае — у вас на Земле тоже есть такая страна — лекари ничего ученикам не объясняли. Просто делали свое дело. Хочешь — смотри и учись. Захотел сам стать лекарем, сдавай экзамен. Так вот и я — просто делаю. Учу братьев терпению, выдержке, ненасилию.— В таком случае твое учительство растянется на столетия, — усмехнулся Кондрахин. — Ну, ладно, а что делать мне? Можешь подсказать?
— Не хочешь вернуться к тем, кто тебя сюда послал?
— Легко сказать, — вяло отмахнулся избранник демиургов. — Ты не представляешь себе, сколько для этого нужно энергии — не моей, а мировой… По крайней мере, так мне объяснял Алишер, мой последний наставник или руководитель, не знаю, как правильно определить.
Ведмедь задумчиво почесал бороду.
— А по-моему, врут твои наставники. Я вон хожу из мира в мир…
— Тут другое. Иной принцип, что ли. Не буду вдаваться в подробности, тем более, что в реальное существование сокрытых миров ты не веришь. Или уже поверил?
— Я верю в то, что вижу собственными глазами, — уверенно сказал нигилист. — А насчет энергии… Ты дрова когда-нибудь колол? Иной с маленьким поленом полчаса возится, а другой с единого маха витую березу в два обхвата рассекает. Место надо знать, куда ударить. А еще лучше — чувствовать его.
Юрий надолго задумался, благо времени у него было предостаточно. А вдруг, действительно, соврал Алишер. Зачем? Ну, например, для того, чтобы не потерять над ним контроль. Но ведь почему-то существует отдельная служба Проводников, помогающая другим пересекать границы миров. Выходит, и все остальные под контролем?
Наступил день, когда он подумал: "А что я теряю? Не получится, так не получится". Правда, было одно "но": где в итоге он может оказаться?
Юрий решил остановиться на технике перемещения в пределах планеты, освоенной им на Тегле. Уединившись в тесной землянке, предоставленной ему в качестве пристанища, он полностью расслабился, закрыл глаза и удалил все мысли. Стало таинственно пусто. Кондрахин воскресил в памяти картину с деревом, с толстым суком, который он раскачивал, демонстрируя свои умения перед Алишером, с сочным румяным плодом, висящим над самой головой — только руку протяни. Добавил к картинке света и тени, мысленно погладил рукой теплый шершавый ствол. И когда видение стало неотличимо от реальности, построил туннель от этого дерева на планете, названия которой он не удосужился в свое время узнать, до своей землянке на Тегле.
Некоторое время ничего не происходило, а затем воображаемый туннель стал свиваться, заворачиваться в синюю спираль, в засасывающую воронку с широким раструбом. "Интересно, а Проводники путешествуют с открытыми глазами?" — успел подумать он, но в ту же секунду почувствовал приличный удар по подошвам ног, заставивший его опрокинуться навзничь.
Он лежал на толстом ковре высокой упругой травы ногами к стволу дерева. Над его головой раскинулась густая темно-зеленая крона. Плода, который он запомнил, конечно, не было — опал или был съеден. Но в остальном картина была такой же, даже тени ложились в соответствии с его представлением.
Присев с поджатыми под себя ногами, Юрий астральным зрением обшарил всю планету. Здесь, в сокрытом мире, где резко обостряются все способности, это было для него возможно. Ни души. Никого нет или все тщательно заэкранированы? Хотя, зачем экранироваться в условиях полной безопасности?
Судя по положению светила над горизонтом, было около трех часов дня по местным меркам. Юрий мог бы сказать точнее, но для этого надо было чуть-чуть пообвыкнуться. Побродив по окрестностям, он набрал плодов, как тех, что уже пробовал в присутствии Алишера, так и незнакомых, созревших, пока он находился на Тегле. Отравиться Кондрахин не боялся. Он знал, что в сокрытых мирах, предназначенных для отдыха и учебы, ядовитых растений нет. Время от времени Юрий проверял астрал: по-прежнему было пусто.