Техасский рейнджер
Шрифт:
– Вижу, вы действительно немного напоминаете Лонгстрета, - проговорила наконец миссис Ларами, - но вы совсем не такая, как он. Очевидно, вы больше похожи на вашу матушку. Мисс Лонгстрет, я не знаю, могу ли я... должна ли я принять что-либо от вас. Ваш отец разорил моего мужа...
– Да, я знаю, - печально ответила девушка. - Тем более я обязана помочь вам. Прошу вас, не отказывайтесь! Это так много... будет значить для меня!
Если у бедной, убитой горем женщины и оставалось чувство обиды, то оно быстро растаяло под влиянием тепла и искренней доброты, исходивших от мисс Лонгстрет. По убеждению Дьюана, за впечатлением о внешности Рей Лонгстрет всегда следовало столь же ошеломляющее впечатление о ее великодушии и благородстве. Во всяком случае, начало ее знакомства с миссис Ларами было благоприятным,
– Миссис Ларами, кто пеленал эту малышку? - спросила мисс Лонгстрет. Дьюан выглянул в дверь и увидел девушку с распеленутым младенцем, сидящим у нее на коленях. Подобное зрелище, как ничто другое, явилось последним и завершающим штрихом в полном и прелестном облике Рей Лонгстрет, странным образом навеки запечатлившись в его сердце.
– Рейнджер, - ответила миссис Ларами.
– Рейнджер! - воскликнула мисс Лонгстрет.
– Да, он ухаживал за нами с тех пор, как... как... - голос миссис Ларами осекся.
– О! Значит, вам никто не помогал, кроме него? - быстро подхватила мисс Лонгстрет. - Ни одна женщина? Как же так можно! Я пришлю вам кого-нибудь, миссис Ларами, и сама буду приезжать, если позволите.
– Очень любезно с вашей стороны, - ответила вдова. - Видите ли, у Джима было мало друзей... здесь, в городе, я хочу сказать. И они боялись помогать нам... боялись, что с ними произойдет то же, что и с бедным Джимом...
– Это ужасно! - с негодованием воскликнула мисс Лонгстрет. - Храбрые же у вас друзья! Миссис Ларами, больше ни о чем не тревожьтесь. Мы будем заботиться о вас. Рут, иди сюда, помоги мне! Что такое с этой распашонкой?
Было очевидно, что мисс Лонгстрет с трудом подавляет свои чувства.
– Да просто она надета задом наперед, - заявила Рут. - Видно, мистеру Рейнджеру не часто приходилось пеленать младенцев!
– Он делал все, что мог, - сказала миссис Ларами. - Один только Бог знает, что бы стало с нами, если бы не он!
– Так значит он... он не просто рейнджер? - спросила мисс Лонгстрет, слегка запнувшись.
– Он больше, чем я могу о нем рассказать, - ответила миссис Ларами. Он похоронил Джима. Он расплатился с нашими долгами. Он перевез нас сюда. Он покупал нам провизию. Он готовил еду и кормил нас. Он купал и пеленал ребенка. Он сидел со мной неотлучно первые две ночи после смерти Джима, когда я думала, что тоже умру. Он такой добрый, такой внимательный, такой терпеливый! Он поддерживал меня одним лица своим присутствием. Порой, когда я пробуждалась от временного забытья и видела его, сидящего рядом со мной, я думала, насколько лживыми были все те сплетни о нем, которых Джим наслушался и которым поверил вначале. Да он даже с детьми играет, как... как обычный, простой, добрый человек. Когда он держит на руках ребенка, я просто не могу поверить, что он кровавый стрелок-убийца, как о нем говорят. Он добрый, но он очень несчастен. У него такие печальные глаза. Иногда он бывает так далеко отсюда, когда детишки карабкаются и резвятся вокруг него! Они любят его. Но жизнь его полна печали. Никто не сможет убедить меня в противном он видит в людях только хорошее. Однажды он сказал, что кому-то ведь надо быть рейнджером. Так благодарение Господу за то, что на свете есть такие рейнджеры, как он!
Дьюану стало неловко слушать дальше, и он вышел из смежной комнаты.
– Вы очень добросердечны, - сказал Дьюан. - Здесь так не хватает женских рук! Я сам мало что могу сделать. Миссис Ларами, вы сегодня значительно лучше выглядите! Я очень рад. А вот и малышка, чистенькая и беленькая! Если бы ты знала, сколько раз я ломал
себе голову над загадкой, какой стороной надевать на тебя распашонку! Видите ли, миссис Ларами, разве я не говорил вам, что друзья придут? И новые, лучшие времена тоже!– Да, теперь у меня больше надежды на это, чем прежде, - отвечала миссис Ларами. - Ко мне пришла дочь Грейнджера Лонгстрета. После смерти Джима я думала, что погибну. У нас ничего не было. Кто бы смог позаботиться о моих малютках? Но я почувствовала новые силы, и...
– Миссис Ларами, не тревожьтесь больше ни о чем, - сказала мисс Лонгстрет. - Я присмотрю, чтобы у вас ни в чем не было недостатка. Я обещаю вам!
– Прекрасно мисс Лонгстрет! - воскликнул Дьюан. - Как раз то, что я... ожидал от вас!
Казалось, девушка восприняла его слова, как высшую похвалу, потому что белизна ее щек сменилась прелестным румянцем.
– И очень мило, что вы тоже пришли, мисс Герберт, - добавил Дьюан. Позвольте мне поблагодарить вас обеих. Я рад, что имею таких добрых помощниц, взявших на себя часть моих повседневных забот. И тем более рад за эту добрую женщину и ее чудесных малышей. Но хочу вас предостеречь: будьте осторожны и не ходите сюда поодиночке. Это опасно. А теперь мне надо идти. До свидания, миссис Ларами. Я снова загляну вечерком. До свидания!
– Мистер Рейнджер, погодите! - окликнула его мисс Лонгстрет, когда он перешагнул через порог. Бледная и еще более прекрасная от нескрываемого волнения, она вышла за дверь и встала рядом с ним.
– Я была к вам несправедлива, - прямо сказала она.
– Ну что вы, мисс Лонгстрет! Как вы можете такое говорить? - возразил он.
– Я верила всему, что о вас говорили отец и Флойд Лоусон. Теперь я вижу - я была к вам несправедлива.
– Я неимоверно счастлив. Но, мисс Лонгстрет, пожалуйста, ни говорите о том, что вы были ко мне несправедливы. Я был... профессиональным стрелком, теперь я рейнджер, и большинство из того, что обо мне говорят - правда. Моя судьба - приносить страдания другим, иногда, увы, даже совершенно невинным людям. Но видит Бог, она приносит страдания и мне!
– Я поступила с вами дурно, я оскорбила вас. Если вы снова посетите мой дом, я сочту это за честь. Я...
– Прошу вас, мисс Лонгстрет, пожалуйста, не надо! - прервал ее Дьюан.
– Но, сэр, мне не дает покоя моя совесть! - продолжала она, и для Дьюана ни один самый прелестный звук не мог сравниться с ее голосом. - Вы позволите мне пожать вашу руку? Простите ли вы меня?
Царственным жестом она протянула к нему руку, прижав другую к груди. Дьюан неловко пожал ее ладонь. Он растерялся и не знал, что ему делать дальше.
Затем вдруг на него нашло прозрение, что за этой чистой, милой настойчивостью таится нечто большее, чем просто желание испросить у него прощение за истинную или вымышленную обиду. На свете не было человека, подумал Дьюан, который мог бы противостоять ей в эту минуту!
– Вы достойны самой высокой похвалы за вашу доброту к этой несчастной женщине, - продолжала девушка, и речь ее была немного торопливой, словно она старалась поскорее высказать все, что накопилось у нее на душе. - Когда она осталась одна, беспомощная, покинутая всеми, - вы стали ей другом. Поступок, достойный мужчины! Но миссис Ларами не единственная несчастная женщина в мире. Я тоже несчастлива. О, как мне вскоре может понадобиться настоящий друг! Станете ли вы им для меня? Я так одинока. Я очень встревожена. Я боюсь... боюсь... О, мне действительно нужен будет надежный друг... скоро, очень скоро! Я так боюсь того, о чем вы узнаете рано или поздно. Я хочу помочь вам. Спасти хоть жизнь, если не честь! Неужели я должна вечно оставаться одна - совсем одна? Будете ли вы... станете ли вы... - голос ее прервался.
Ее слова удивили и насторожили Дьюана. Не раскрыла ли она то, в чем он давно подозревал ее отца и Лоусона? Может быть, она знает еще что-нибудь? Ее обращение к нему за помощью глубоко потрясло Дьюана. Помочь ей он хотел бы больше, чем вообще желал чего-либо в мире. И одновременно с острым сумбурным чувством глубокой нежности она возбудила в нем ощущение приближающейся опасности.
– Я обязан честно выполнять свой долг, - произнес он внезапно охрипшим голосом.
– Если бы вы знали меня лучше, вы бы не сомневались в том, что я не могу просить вас изменить своему долгу!