Телефон доверия

Впереди поджидала удобная развилка: слева автоматические двери в концертный зал, справа комнатка, превращенная в подсобку и оснащенная обычной дверцей на петлях. В нее-то я и юркнул, галантно пропустив электронного наблюдателя. Пока он щелкал своим электронным клювиком, я стремительно юркнул обратно. Все было сделано красиво и чисто, — глупая дыня и наполовину не успела развернуться. Я даже услышал, как она пристукнула с той стороны по двери. И злорадно хмыкнул. Ручек и ножек для преодоления столь допотопных препятствий у этой системы явно не водилось. Я невольно покосился на собственные ладони. Интересная деталь: левая рука была как новенькая, — пропали два заветных шрама, а вот на правой программа клонирования сработала более причудливо, аккуратно воспроизведя рисуночек стрелы. Должно быть, перепутала татуировку с родинкой. Ну да я не возражал. Такую же стрелу месяца полтора накололи почти все мальчишки Ковчега. Внешний мир опознавал друг дружку по кодам да паролям, вот и мы придумали свой маленький аусвайс…

И не хотел я вроде, а вот ведь! — ноги сами привели к кабинке, где прятался телефонный аппарат. Старенький — по таким еще лет сто назад, наверное, звонили. Металлический корпус, железные, стертые до лакового блеска кнопки, эбонитовая тяжелая трубка. Мало на что рассчитывая, я прижал к уху дырчатый эбонит.

— Служба доверия готова выслушать вас! — медоточиво пропел женский голос, и я уныло повесил трубку. Это было совсем не то, что мне требовалось. Ну а «то» получалось далеко не всегда. Хорошо, хоть дынеобразный наблюдатель не застукал меня здесь…

Проходя мимо учебных классов, я постарался двигаться по возможности быстро и бесшумно. В это время ребят там, понятно, не было, но могли оказаться преподы. К двери, за которой проходили занятия у Хобота я на минуту приник ухом. За дверью царила абсолютная тишина. Я даже рискнул потянуть на себя ручку. Заперто. Значит, и впрямь никого. Это мне не понравилось. Хобот обычно засиживался в учебке допоздна. Хотя… Раз на раз не приходился.

Миновав спирали коридора, я поднялся еще на этаж, по залитой светом оранжерее скользнул на нашу половину. Среди цветов и лиан возилась стайка девчонок, но я незаметно тенью оплыл их стороной. Викасика среди них не было, а прочие девчушки-подружки меня не интересовали. Хотя и Викасик по большому счету не интересовала, но… Наверное, вру, все-таки интересовала. И вероятно, даже очень сильно интересовала, только я как-то гнал эту тему стороной. Толку-то думать да фантазировать, если все знали, что Викасик — подружка Скелетона. Их вместе когда-то доставили в Ковчег — еще задолго до меня, и как-то все сходу признали, что Вика — девчонка не свободная. А уж со Скелетоном вязаться да соперничать только безумный мог. Да и чего соперничать, если Викасик вроде как сама к нему липла. Ну не то чтобы липла, но ведь вместе всегда держались. И темы находили общие, и вспоминали о чем-то явно из совместного прошлого. Ребята в такие минуты почтительно помалкивали, а я мужественно перечеркивал внутри себя нечто розово-сопливое, о чем хотелось иногда думать. Ну, то есть и глаза ее широко расставленные мне начинали казаться совсем даже и не интересными, и походка так себе, и фигурка. Даже на голос ее реагировал вполне спокойно. И знаете, мне даже нравилась это моя горделивая способность отстраняться. Потому что кое-кто из парней откровенно психовал и истерил по всяким таким поводам, а я мог достойно отойти в сторону. Ну просто потому, что третьему среди двоих делать нечего. И тут уж лучше сразу не обманывать и не заводить себя. Что называется — обойтись без лишних соплей. И не разводить антимоний по поводу единственной и неповторимой, без которой только в омут с головой, дуэль на пистолетах и шмат отравы под язык.

Я пока руки свои восстанавливал, поэму одну прочел. Ну то есть не прочел, если совсем уж честно, а просмотрел. Что-то вроде мини-ролика — «Ромео и Джульетта» называется. Там двое не шибко взрослых под замес крутой попадают. Семьи-то у них враждовали, а эти двое решили, что друг без друга никак. Я прямо сразу отчего-то Скелетона с Викасиком представил. Только наши-то удрали вместе, а те двое все чего-то страдали да переживали по поводу своей сердитой родни. Ну и прикончили себя в итоге. Глупо как-то — ни пульс не проверили, ни зрачки. Но все равно было жалко. И понимал, что хоть и ругаю их за то и за се, а ситуация не казалась вовсе уж фантастичной. Когда жизнь хвостик прищемит, каких только глупостей не наделаешь. Я, может, и Скелетона вдвойне уважал, потому что рядом с ним была Вика. Не знаю… Сложно было про это думать. Только мне в Ковчеге сразу стало не одиноко, когда в первый же день в столовке она подошла ко мне и скоренько объяснила, где какую пищу и как набирать, какие коды, значит, и какие кнопки нажимать. Вроде ни о чем больше не говорили, а мне хватило. И тепло как-то стало, и не страшно. Она пустоту мою заполнила, понимаете? — ту первую, самую звенящую. А после уже появились Мятыш с Гольяном, задира Дуст, добрый и отзывчивый Тошиба. Между прочим, и про телефон доверия мне первая Викасик шепнула. Тоже ведь выбрала день. Тошибы тогда еще не было, и депрессняк навалился мощнейший. За окнами стучал и барабанил ливень, хлестали молнии, и я все никак не находил себе места. Словно дождь мне память промыл, опять какие-то голоса слышались, картинки маячили. Казалось — наморщи лоб, чуток напрягись, и сразу вспомнишь что-то очень важное. Я и морщил, и напрягал, даже щипать себя пытался, — бесполезно. Тут вот Викасик ко мне и подрулила. Объяснила про телефон и как пользоваться нашептала. А я ведь уже знал про него, но Вика так на меня посмотрела, что я сразу просек, что звонить нужно именно сейчас. Вот я и позвонил.

И получилось так, что услышал совсем иной голос…

Да, это был совсем другой голос — усталый, мужской — и словно через помехи едва пробивающийся. А главное — говорил он о вещах понятных и важных. Я тогда много чего услышал полезного — и про себя кое-что узнал, и про жизнь, и вообще. Викасик мне тогда ничего не сказала, но я и без нее сообразил, что преподам про этот голос говорить совсем необязательно. И про грозу сообразил. Потому как связь получалась только в грозовую погоду. Не всегда, но если раз за разом пытаться, то обязательно проклевывалось. С кем я беседовал, я не мог уяснить до сих пор. И никто, наверное, не знал. Впрочем, эти вещи пацаны между собой не обсуждали. Особая это была тема. Практически запретная…

* * *

Сидевший на стреме Кайман оторвал от планша глаза, какое-то время непонимающе смотрел на меня. Видимо, с трудом переключался от виртуалки к действительности. Наконец до него дошло, что перед ним не привидение, не монстр экранный, а вполне оживший питомец Ковчега, и толстые губы его резиново пошли растягиваться.

— Кустанай!.. Кустанище! — он качнулся ко мне, распахивая ручищи. Так обнял — чуть не раздавил. — Во фазенда-то обрадуется!

— Тихо, тихо, задушишь, лосяра! — я кое-как освободился от его хватки. — Где народ-то?

— В хате, есесно. Практически все наши. Шушукаются о секретном.

— Викасик там же?

— Ну так. Сейчас крикну им…

— Не надо. Я сам — тихонечко.

Кайман гыгыкнул:

— Ага, навроде сюрприза?

— Ну, — я не удержался и потрепал его за щеку. — Ух, ты мой Кайманище! Даже не знал, что соскучусь по тебе.

— Тут это… Все тебя вспоминали. Мятыша-то второй день тискают. Он уже кулаками отбивается. Мне вон — губу разбил.

— Да, это он может.

— Но. Кулачонки-то крепкие. Я специально проверил, — не хуже прежних отросли.

— Должна же наука хоть что-то полезное делать. — Я покачал головой. — Леталки-то эти давно появились?

— Ты про шары?

— Ага, запер тут один в чуланчике.

— Да их тут прорва поначалу летала. И в классах зависали, и в столовке — везде. Как вас в больничку определили, так их и понавезли. Такой шухер стоял, ты не поверишь. Еще и штатские повсюду лазили. Спальни шерстили, простыни с одеждой трясли. Натуральный шмон!

— Ого! Раньше такого не делали.

— То-то и оно, — совсем озверели! Сейчас-то уже ничего. И леталок уже меньше… Это наши мастера боевой счет открыли, — соревновались со Скелетоном и Тимуром, кто их больше завалит. Так что больше половины вывели из строя в первые же дни. А эти уже сами присмирели. Во всяком случае, не наглеют и к нам сюда не суются.

— Круто!

— А то!

— Ладно, часовой, бди дальше. Еще поболтаем…

Кайман уткнулся в свой планш, а я на цыпочках проследовал дальше. Повернув по кишке коридора, остановился возле дверей нашей штаб-квартиры.

Конечно, можно было и в спальне заседать, но Скелетон с Гольяном давно уже просканировали Ковчег вдоль и поперек. Место для заседаний выбирали не с бухты-барахты — с прицелом подходили, предварительно изучив и обнюхав каждую стенку. Гольян потом рассказывал, что в Ковчеге есть активные точки. Где, значит, магнитное поле Земли скручивается в узлы. Обычный человек сразу и не ощутит, а они это дело на раз просекали. И говорили, что вроде как в таких точках сложно устанавливать следящую аппаратуру, — будет ломаться без конца, помехи воспринимать и так далее. Зато и чувства у людей обостряются, — кто-то нервничает и мечется, а кто-то вдруг мысли интересные ловить начинает, идеями брызжет. Что интересно, и телефон доверия был установлен в одной из таких точек. По идее, тоже должен был ломаться, но Скелетон объяснил, что там электромеханика совсем дубовая. Это сегодняшним электронным крохам много не требовалось, чтобы сгореть да дымком истечь, — прежняя техника работала чуть ли не на амперных токах, провода на клеммах крепились аж ключами специальными! В общем, это место на чердачке мы именовали кают-компанией. И наперед знали, что болтать тут можно в открытую, ни спутники, ни микрофоны дальноухие — не услышат.

Стараясь ступать по возможности бесшумно, я перешагнул порог и прикрыл за собой дверь. Тут располагалось что-то вроде предбанничка — специально для непредвиденных ситуаций. Заходишь, значит, и попадаешь в полную темень. А всего-то и надо откинуть старое одеяло, подвешенное, словно полог, к потолочной балке. Еще шагая по коридору, я мысленно представил себя окруженным мощнейшим коконом, не пропускающим ни звуки, ни тепло. Это Скелетон когда-то учил нас создавать барьеры. Сам-то он клепал их пачками, мог стать практически невидимым или обратить в невидимку кого-нибудь из нас. Сил это забирало много, иной раз на него жалко было смотреть. Но мы все равно тренировались — мечтали, лопухи, о лаврах Скелетона! Как бы то ни было, половицы меня не подвели, скрипом не выдали, никто ничего не услышал. Ну то есть это мне так хотелось думать. Уже у самого полога я уловил бормотание Тимура. Я глянул в узкую щель между пологом и стеной. Все наши были в сборе. Тимур сидел на перевернутой парте по правую руку от Скелетона. Тут же сосредоточенно шмыгал носом непоседа Мятыш, а Гольян с Дустом терзали на пару огромную головку подсолнуха. Ну и уютным кружком восседали все прочие — Сява с Щеглом, Хома и чуть особняком Виктория.

Я уже открыл рот, чтобы зарычать по-звериному, но вовремя прикусил язык. Потому что услышал неожиданно свое имя. Ну то есть не имя, а кликуху…

— …тогда-то Кустаная первый раз и застукали. Батя у него непростой был человек и доступы, видимо, имел. Иначе как бы он скрывал столько лет сына.

— А второй что?

— И со вторым могло бы, наверное, получиться, но они на Женьке споткнулись. Это мы здесь, считай, в заповеднике кайфуем, а в городах дядя-стук на каждом шагу бодрствует. Большой брат в семь глаз надзирает. В общем, целую операцию раскрутили. Главный Процессор из столицы подключили. Все в один час и провернули. Маму в транспорте взяли, отца — в кабинете собственном. Он еще заперся, чуть ли не отравиться хотел, но откачали. Тут же айпирование в тройной дозе, а после зачистка памяти с непременной эвакуацией из города. А там и за братьями пришли. Думали, проще выйдет, чего там возиться-то, — младшему четыре годика всего, а Женьке только-только двенадцать исполнилось. Группы санитаров и пары полицаев — за глаза хватит. Кустанай как раз бегал куда-то, а может, специально выманили. Без него, короче, малолетку и спеленали. Пока вакцину ставили, он кричал, надрывался. И снотворное не действовало. Так рот залепили скотчем и на машину погрузили. Кустаная на квартире остались ждать — и дождались… — Тимур сделал паузу, передыхая. — В общем, там непонятки по этому моменту. Никто ничего толком не зафиксировал. Он же приличный мальчонка, а его на какой-то полигон на тестирование повезли. А когда Кустанай упираться начал, пригрозили, что так же скрутят, как братика с родителями. Вот тут он им и выдал. Они же семью у него порушили. Вчистую. В общем, пока они решали что с ним делать, да как разговорить на тесты их гремучие, он сам все решил. У них ведь режимный объект, особая охрана. И оружие — не фломастеры какие, уже тогда были настоящие пучковые комплексы. Так Кустанай на вышку пробрался, на постового морок навел и забрал пучковый глушак. А это же настоящий боевой лазер! Хрен кто подойдет! Короче, расстрелял казармы, разогнал всех этих умников по углам и двинул с пушкой прямиком к резиденции. Сообразил ведь — пешком дошел. На любом транспорте его бы раз сто тормознули. А Кустанай добрался. Уже у самой мэрии патрульный дисковик на него спикировал. Так он и его пополам развалил. Ну и в мэрии, конечно, засветился, — там же просто так не пройдешь. Так он по силовым блокам пошел лупить, обесточил все. Пока шел, молотил во все стороны. Эти лохи и растерялись. Настоящее-то оружие по живым людям не бьет, отказывает. Короче, разогнал их, как котят. Человек двести — охраны и чинуш. Столовку поджег, кинозал.