Телохранитель ее величества: Противостояние

– Это больно, Хуан, - озвучила мои сомнения сеньора Морган, читавшая меня в этот момент по лицу.
– Очень больно. Очень-очень! Но тебе придется это вытерпеть.

Из моей груди вырвался вздох, я снова опустил голову вниз.

– Как понимаю, выбора у меня нет?

– Выбор?
– улыбнулась Мишель.
– Забудь это слово.

Дальше начался ад. Впрочем, даже ад по сравнению с тем, что меня ожидало, курорт. Во всяком случае, я очень туда хотел, чтобы хоть немного передохнуть от неотступной, разъедающей всего меня боли. Я не знал, что так может быть!

Эти методики... Их придумали психи, изуверы. Люди, не знающие, что такое ценность человеческой жизни, не знающие, что такое цена достижения результата. Не буду их описывать, ибо даже спустя годы воспоминания о том периоде не вызывают ничего, кроме отчаяния. Меня рвали на части, ломали, и делали все это без средств обезболивания. Я должен был быть в сознании, я должен был ощущать каждую мышцу, каждую связку, которую они разрабатывали, несмотря на то, что каждая из мышц, обколотая специальной химией, горела изнутри нестерпимым огнем.

Как я выжил в первый день - не знаю. В каюту меня несли. Следующий день стал повторением предыдущего, и я взмолился, чтобы меня пристрелили. Но пристреливать меня никто не собирался, наоборот. Еще на следующий тесты показали, что дело с мертвой точки сдвинулось - наметились успехи. Но это было только начало.

Пытка продолжалась неделю, и вся неделя промчалась, как в тумане. Единственным ее плюсом стали Сестренки - взаимоотношения с ними начали налаживаться, и я подозреваю, дело в материнском инстинкте. Им требовалось защищать кого-то слабого, а слабее существа, чем я в этот момент, трудно сыскать.

– ...А он такой и говорит: "Вы же не скажете маме, девочки? Правда?" - усмехнулась Мия.

– Козел!
– Мои кулаки сжались.

– Это точно!

– И сколько так продолжалось?

– Пару лет.

– А вы?

– Привыкли! Что ты хочешь от маленьких девочек?
– оскалилась Роза, подсознательно включая механизм агрессивной защиты.
– Раз взрослые что-то делают, это нормально, так и должно быть. Пока само не всплыло.

– И как такое всплыло?
– покачал я головой. Случайно?

– Нет. Кто-то из соседей заметил странности, - ответила Мия и эротично прижалась ко мне, доводя меня этим до неистовства.
– Сам понимаешь, район бедный, все друг друга знают. Кто-то обратился в гвардию, а те проверили.

– И нас забрали в приют, продолжила Роза.
– Отчима же посадили. И слава богу!
– Она повторила жест сестры с другой стороны, и я чуть не взвыл.

– Да уж, девчонки!
– только и вырвалось у меня, когда я обрел дар речи. Руки мои, чуть развернув их обеих, принялись активно изучать мягкость их грудей. Обе бестии захихикали и начали томно выгибаться, играя на зрителя.

– Так, а вот этого не надо!
– воскликнула Мия, когда моя рука уверенно пошла ниже разрешенной зоны.
– Только выше пояса!

– Выше пояса, выше пояса...
– передразнил я ее, но руку убрал. Периодически я проверял ее оборону, но скорее из желания позлить.

– Самое смешное, нам теперь некому мстить, - грустно усмехнулась Роза, отстраняясь.
– Этого урода прикончили в тюрьме, всего через четыре месяца. Когда мы и в приюте обвыкнуться не успели.

Я присвистнул. Стоило ожидать! Насильников в тюрьмах не любят, особенно педофилов. Такие там долго не живут. К сожалению для Сестренок.

– А мать?

– А чего ей мстить?
– хмыкнула Роза.
– Она же мать...

– Так-то вот, Хуан, - вздохнула Мия и тоже отстранилась.

– Вы видитесь?
– продолжил я.

Роза пожала плечами.

– Нет. Только один раз вделись, когда ее выпустили из тюрьмы. Ее же тоже посадили, за пособничество и сокрытие.

– И что?

– Посмотрели ей в глаза и ушли! Вот что!
– воскликнула Мия.

Я выдержал паузу, давая девчонкам успокоиться. И когда те немного пришли в себя, все-таки додавил:

– Что вы увидели в ее глазах?

– Хуан, давай не будем об этом?!
– нервно воскликнула Роза и села ко мне лицом, прижавшись к противоположному борту.

Действительно, перебор. Поняв, что зашел слишком далеко, я решил разрядить атмосферу и резко повалил Мию себе на колени. Та хлебнула воды, закашлялась и заехала мне кулаком по плечу, отчего я взвыл, но затем легла на колени сама, расплываясь от удовольствия. Вода доставала ей до подбородка, а какая юная сеньорита из колоний не любит поплескаться?

..Вот так я и ищу общий язык с Сестренками. При помощи слов, рук и душещипательных бесед в горячей ванной. Ванная, кстати, недавнее изобретение - горячая вода благотворно действует на мои воспаленные, разъеденные химией мышцы, лежать в ней по часу после занятий мне прописала коллегия инструкторов. А валяться в ней одному опасно - в любой момент какая-нибудь из мышц может отказать, и я утону.

На самом деле не утону, не все так плохо, но вот залезть в ванную самостоятельно, как и вылезть, я не мог, и это был хороший повод, чтобы затащить сюда кого-нибудь из девчонок. И единственными приемлемыми "кем-нибудь" оказались Сестренки: Гюльзар позиционировала себя, как скромницу, Кассандре было не по статусу, а Паула шарахалась от голого меня, как от огня. Конечно, первые две тоже составляли мне компанию, не без этого, но Сестренки, как я уже говорил, относились ко мне спокойно, не нервничали, и итальянка с восточной красавицей их постоянно подставляли.

– У вас были мальчики после этого?
– задал я давно мучавший вопрос. Я начал понимать этих двух девочек, по сути психологических калек, которых калечил отчим с молчаливого попустительства родной матери. У Розы этот вопрос вызвал бурю эмоций, каждая из которых носила явно негативный характер, но она сдержалась, подавив это в себе. Мия же отнеслась к вопросу спокойно.

– Были. Но перед тем, как начало получаться, я одного убила, одного покалечила. Нет, двоих убила. Или не двоих?
– она вопросительно посмотрела на сестру.

– Если ты о Пабло, то его не считай, - подсказала та.
– Он нас домогался. Значит, одного.

– Да, одного.
– Лежащая на коленях девушка перевела на меня кристально чистый, почти по-детски наивный взгляд.
– И одного покалечила, но не серьезно - уже поправился. Ему сделали операцию за счет Короны. Роза в последний момент не дала его добить.

– Но... Почему?
– вырвалось у меня. И ее грудь, которую я до того ласкал, перестала вызывать у меня эротические мысли.
– Тоже приставал? Вел себя грубо, оскорблял?