Телохранитель ее величества: Противостояние

Бумц! А это за библиотеку. Там точно не обошлось без "слива" - нарыть информацию о моей матери они могли. Но зачем она им, учитывая кодекс чести, принятый в корпусе? Здесь чуть ли не половина - дети проституток или нелегалов (что в принципе то же самое), а еще наркоманов и алкоголиков. Или просто брошенных, оставленных в родильных домах. Сами бы девочки не додумались пенять меня прошлым матери, это однозначно нашептывание "сверху".

Бум. Бум. На шлеме появились вмятины, но это было всего лишь сигналом к тому, что можно бить и в другие части доспеха.

– Хуан!
– Паула. Обошла и встала справа, в десятке метров.
– Хуан, что ты делаешь?

– ПлачУ по счетам!
– рассмеялся я, но как будто прокаркал. Да, мне было нехорошо, ярко-алая пелена стояла перед глазами, все более и более наливаясь кровью, но я держал себя. Я мстил, да, но это не было безумием.

– Хуан, прекрати!
– голос напарницы разрывался от тревоги. Не надо, девочка. Все будет нормально. Просто надо проучить некоторых сучек, и всё.

Бум!
– Приклад снова опустился. Кажется, Натали завыла.

– Что, сука, не ждала? Думаете, только вам можно все делать безнаказанно?
– снова закаркал я по громкой.

– Хуан!

Но мой приклад снова поднялся и опустился. Затем я начал пинать противницу ногами. Ногами не больно вообще, все равно что просто толкать, но эйфория от этого непередаваемая. Я парил в ней, ловя незабываемые ощущения, ожидая, когда офицеры посчитают, что достаточно, что я "убил" ее и не включат в ее забрале красный свет.

Я в своем праве. "Смерть" фиксируется только при попадании импульса на доспех, причем определенной мощности и в определенную часть. При попадании в руки или ноги, например, засчитывается лишь "ранение", процент от общей мощности. А вот так, без импульса, все будет зависеть от воли тренеров, внимательно наблюдающих за поединком.

– Прекрати, говорю!

– Они заслужили!
– не сдавался я.
– Все они! И она в частности!

– Знаю. Но все равно прекрати!

Я остановился и зыркнул на аристократку через забрало:

– Оставь свое благородство и замашки знаешь где?
– И тут же пнул начавшую было подниматься Натали.

– Прекрати! Или я буду стрелять!
– Красноволосая подняла винтовку в мою сторону. Я вновь рассмеялся, демонстративно поднял свое оружие и еще более демонстративно опустил на противницу, вкладывая в удар все силы. Как там, на испытании, когда дрался с роботом.

– Нет!
– закричала она, но тщетно. Злость и ярость на "сорок четверок", сдобрившись злостью на Паулу, поднявшей на меня хоть и игровое, но оружие, перехлестнули через край. Удар. Еще удар. Противница обмякла, но оно и к лучшему - полежит, отдохнет.

– Я сказала стой!
– кричала Паула.

Удар, снова удар... И голос в ушах:

– Поединок закончен. Побеждает тринадцатый взвод.

Забрало Натали, подсвеченное изнутри, сияло красным светом. Рука моя, сжимающая оружие, замерла. Пелена ярости перед глазами была недовольна, ей хотелось веселиться еще, но что-то внутри, что выше меня, не давало ей это сделать. Это было нечто сродни слову "приказ", я знал, что его нельзя ослушаться. И застыл.

В следующий момент тело Паулы сбило меня с ног, моя винтовка отлетела куда-то, а еще через мгновение сверху упало другое тело, которое тактическая карта определила как Розу.

– Шимановский, отставить!
– зазвенел железный голос Катарины в ушах. О, она уже здесь?
– Повторяю, отставить! Остынь!

– Да отпустите вы меня! Ироды в юбках!
– закричал я, чувствуя, как волна внутри сходит на нет. Девчонки крепко держали, навалившись на мои руки всем весом. Конечно, в доспехе я с ними справлюсь, но зачем? Это же СВОИ...

– Отпустите! Со мной все в порядке!

– Точно в порядке?
– Паула приблизила свое забрало к моему, заглядывая глаза в глаза. Я увидел в ее взгляде океан тревоги и кивнул.

– Да.

Было стыдно.

* * *

– А если бы Маркиза не выстрелила и не прекратила этот балаган? Ты бы убил ее?

Я пожал плечами.

– А почему тренеры не "подсветили" ее сами?

– А ты думаешь, они видят такие подробности? Ты думаешь, на их памяти кто-то мог прикладом проломить шлем?

– Но я же не проломил!

– "Не проломил"!
– передразнила Мишель. За малым!

Она грустно вздохнула.

– Мальчик-мальчик, что с тобой делать?

Я вновь пожал плечами.

– Не я это начал. И я всячески пытался достучаться, чтобы вы сами прекратили это.

– Ты ничего не понимаешь.

– Не понимаю?
– Я расхохотался.
– Это я не понимаю? Все я понимаю! Вы нас стравливаете! Специально! "Сливаете" им относительно меня каверзную информацию! Позволяете делать, что они хотят! А когда я защищаюсь, выставляете меня идиотом! "Не понимаю"!

Я могу идти?
– перевел я тему на насущное, понимая, что разговор бесполезен.

– К сожалению, да.
– Она скривилась.

– К сожалению?

– К сожалению. Я бы помурыжила тебя в камере еще, хотя бы до утра. Но комиссия, в которую, кстати, я не входила для объективности, полностью тебя оправдала. Ты не нарушил ни одного правила, хоть твоя противница и в медблоке.

Я вздохнул, остывая.

– Там все серьезно?

Пожатие плеч.

– Неизвестно. Состояние ее стабильное, жить будет. А насчет пригодности к службе... Мне кажется, все будет в порядке, но врачи говорят, что досрочная демобилизация возможна. Будем смотреть.

Помолчали.

– Чай не предлагаю, сегодня не то настроение, извини.

Она красноречиво поднялась, я поднялся вслед за нею.

– Иди, отдыхай. Мне же покой, видимо, не светит...

Я попытался сказать что-то эдакое, злое, но промолчал - действительно, спать ей сегодня не придется. Она и не переодевается идти домой, хотя уже половина одиннадцатого вечера. "Сорок четверка" будет мстить за свою, обязательно, и сейчас ее задача придумать, как меня от них защитить.

Вышли из кабинета мы вместе, и в молчании какое-то время шли по коридору. Затем она махнула рукой и пошла в сторону отсека наказующих. Я же побрел домой, в каюту, стараясь ни с кем не встречаться глазами.

Глава 10. Взгляд бездны

Я только заснул, когда в ушах раздалось пилиликание. Выругался.

Это было сложно, провести целый день в тесном помещении камеры без возможности уснуть. Но когда стимуляторы, наконец, отпустили, и двухсуточное бодрствование накатило девятым валом, вдруг раздается сигнал внутреннего вызова! И не ответить нельзя - я сейчас не в том положении, чтобы игнорировать важные звонки. А они важные, ибо мои девчонки дома, все, и значит, звонить мне может только тот, чьи звонки важные априори.