Телохранитель
Шрифт:
Дик изумленно покрутил головой.
— С ума сойти, приятель. С ума сойти!
Мне нечем было ответить на его реплику.
По пути я размышлял о том, что люди часто оказываются не такими, какими ты их себе представлял.
Взять, к примеру, Жанетт Лау. Всю жизнь в армии, бой-баба, никогда ничего не спускает обидчикам, требует принимать ее такой, какая она есть. Если ругается, то по-мужски. От нее не дождешься слов утешения. Но стоило попросить ее о помощи, она прислала мне дорогую «Ауди A4», хотя вполне могла арендовать скромные «ниссан-алмеру» или «тойоту-короллу». Я попросил оружие, и она достала для меня на черном рынке «глок» со спиленными номерами.
Жанетт сказала: «Она вошла и заявила, что ей нужен самый лучший. Деньги не проблема. И я поручила задание тебе».
Я по-прежнему склонен был считать, что она меня разыгрывала.
А теперь вот Дик. Старший егерь. Сначала он показался мне обычным надменным англичашкой. И вот он поехал за мной потому, что сделал стойку на Эмму и хотел выяснить, не перебегает ли он мне дорогу. Он показал свою истинную натуру: безобидный и… мне показалось, что лучше всего к нему подойдет определение «наивный».
Его влечение к Эмме меня не удивило. Он был в ее вкусе; должно быть, он такие вещи чувствует инстинктивно. Он явно выказывал к ней интерес с самой первой встречи. Но я никак не ожидал, что он ради нее пойдет на такие жертвы. Он даже не поленился выяснить у Сьюзен, не займет ли она меня, пока он будет подбивать клинья к Эмме. Неужели в этой глуши у красотки блондинки настолько нет никаких перспектив, что она согласна заняться Леммером из Локстона?
Как странно! Когда Дик рассуждал о прелестях Сьюзен, я мог думать лишь о черной мамбе ревности, которая свилась кольцами у меня в груди. Мне хотелось схватить его за воротник зеленой рубашки и велеть держать его шаловливые ручонки подальше от Эммы.
Да. Бывает, люди тебя удивляют.
Вот Донни Бранка, который стоит на сцене и пылко, со знанием дела рассуждает о битве за выживание, какую ведут африканские стервятники. Вполне возможно, он — самый настоящий экотеррорист, который ночами лежит в засаде и подкарауливает браконьеров, спрятав руки и лицо под маской, чтобы его не опознали. Может ли он оказаться одним из тех, кто гнался за поездом? Не потому ли на тех были перчатки и вязаные шлемы? Они тоже стремились скрыть свою этническую принадлежность…
Все возможно.
Нет, Бранка — не из них. Я внимательно его рассмотрел. Я помню его походку, осанку, движения. Он атлетически сложен, крепок, силен. Оба же мужчины в вязаных шлемах были ниже ростом, и движения у них были не такие уверенные. Они не были неуклюжими, но сразу становилось понятно, что вельд — не их стихия, не их естественная среда обитания.
Возможно, Бранка их послал. Возможно, они — тоже члены тайного общества, на которое намекал Дик.
Почему Эмма Леру представляет для них угрозу? Почему «H.B.» посылает в Кейптаун трех убийц в масках после того, как одна миниатюрная молодая женщина звонит инспектору Джеку Патуди? Как они вообще узнали о ее звонке? Что они хотели с ней сделать? И почему?
Любой вариант ответа ввергал меня в ступор. Нападение в Кейптауне и нападение на поезд могли совершить две различные группировки. Или одна и та же группа. И та и другая версия порождали массу вопросов и были равно неприятны. Замешан ли во всем происходящем Джек Патуди? Или он замешан в чем-то другом? Коби де Виллирс и Якобус Леру — одно и то же лицо. А может,
нет. На «джипе» были регистрационные номера Гаутенга. Возможно, они фальшивые. А может, нет.Все как-то бессмысленно. Дорожный знак «Акорнхук» отвлек меня от дальнейших размышлений на эту тему.
Следуя указаниям Дика, от вокзала я повернул налево и вдруг увидел повсюду патрульные машины. Пыльная улочка была такой тесной, что развернуться оказалось невозможно.
На улице было припарковано пять пикапов с опознавательными знаками ЮАПС. Повсюду стояли группки полицейских в синей форме. «Ауди» на таком фоне была похожа на монашку, забредшую в магазин «Интим». Они подозрительно смотрели на меня. Я сразу заметил розовую бетонную стену. Она была яркая и приметная, как маяк. На пороге скромного кирпичного домика стоял Джек Патуди. Он закричал, замахал руками, и перед машиной возник констебль в форме и повелительно поднял руку. Стоять!
Я сдал назад и вышел из машины. Жара была удушающая — и ни одного деревца поблизости, в чьей тени можно было бы спрятаться. Патуди приблизился ко мне размеренным шагом. Он вышел в узкую калитку в бетонной стене.
— Мартин, — крайне неприязненно произнес он.
— Джек!
— Что ты здесь делаешь? — крайне агрессивно поинтересовался он.
— Я искал тебя.
— Меня?
— Хотел кое-что у тебя спросить.
— Кто сказал тебе, что я здесь?
— Я позвонил тебе на работу, — солгал я. — Что здесь происходит?
— Эдвин Дибакване мертв.
— Привратник?
— Да, привратник.
— Что случилось?
— А ты не знаешь?
— Джек, откуда мне знать? Я только что из «Мололобе».
— А там ты что делал?
— Наш счет остался неоплаченным. Так что случилось с Эдвином?
— Сам знаешь.
— Нет, не знаю.
— Нет, знаешь, Мартин! Ведь именно он передал вам ту записку. — Патуди подошел ближе ко мне. — Что случилось? Он так и не сказал, кто дал ему письмо! — Теперь Патуди подошел ко мне вплотную. Он буквально излучал гнев. Или, может, ненависть? — Ты вырвал ему ногти, потому что он ничего тебе не сказал! Ты пытал его, а потом застрелил и подбросил труп на плантацию в Грин-Вэлли!
Чернокожие констебли подходили все ближе; они подозрительно косились на меня.
— Кто-то вырвал ему ногти?!
— Нравится, Мартин?
Я приказал себе: «Спокойствие, только спокойствие». Полицейских тут была целая армия.
— Джек, прежде чем обвинять, может, сначала позвонишь в больницу и проверишь мое алиби?
Патуди поднял руки; мне показалось, он сейчас меня ударит. Я был готов. Но он просто огорченно всплеснул руками.
— Чего ради? Нарываться на неприятности? Ты — сплошная неприятность. Ты и та женщина. С тех самых пор как вы сюда приехали, одна беда идет за другой. Волхутер мертв, Эмма Леру в больнице. А теперь еще и привратник. Ты привез нам сплошные неприятности.
— «Нам», Джек? — Спокойно, нельзя злиться. Я сделал глубокий вдох. — Расскажи-ка, почему ты не просветил Эмму насчет людей в масках, которые стреляют охотничьих собак и привязывают браконьеров к трупу убитой импалы? Почему позавчера ты ни словом не обмолвился о барсуках медоедах, когда я рассказал, что на людях, которые напали на Эмму, были вязаные шлемы? Только не говори мне, Джек, что между этими событиями нет никакой связи. Твои неприятности начались задолго до нашего приезда!
Если я и думал, что успокою его своей речью, я ошибался. Он запыхтел и начал раздуваться, как жаба. От злости он едва мог говорить.