Телохранитель

У Лайтио дрогнули кончики усов, брови поползли вверх и исчезли под густой шевелюрой.

— Ты со своим хозяином решили втереть мне новую байку?

— Послушай меня. Это довольно занятная история, в которой зло получает по заслугам.

И я изложила ему события воскресной ночи. Пару раз он пытался меня перебить и что-то спросить, но я велела ему сидеть тихо. При рассказе об играх с лассо он расхохотался и покраснел, уставившись на бегущую ленту магнитофонной пленки. Я почти ничего не скрыла, опустила лишь то, что Паскевич сказал о Давиде. Пусть другие занимаются Васильевым, Сюрьяненом и остальными, но Давид был моей личной добычей. Когда я закончила, Лайтио долго молчал, потом снова предложил мне сигару. На этот раз я не отказалась, взяла нож и отрезала кончик. Задумчиво повертела нож в руках и решила, что надо бы и себе такой завести, вспомнив, как он мне пригодился тогда ночью в гостях у Паскевича.

— Значит, ты не работаешь на Паскевича? — наконец спросил констебль.

Я к тому времени успела дважды затянуться. Да, стоит признать, сигары у Лайтио неплохие, даже напоминают табак из трубки дяди Яри.

— И не работала никогда.

Лайтио уставился на меня с таким видом, словно не верил своим ушам.

— Я был уверен в том, что Паскевич заплатил тебе, чтобы ты оставила Нуутинен. Я был абсолютно уверен в этом! Это такая стройная, логичная версия! Но чтобы какой-то Васильев! И Уско Сюрьянен, черт возьми! Я всегда восхищался этим человеком. Ведь он сам тяжелым упорным трудом построил свою империю и заработал деньги, а не просто получил наследство от богатого дядюшки. А теперь выходит, он работал на каких-то подонков…

— Я уверена, Сюрьянен так до конца и не знает, чем занимается Васильев. Ты сам-то в курсе, кто это такой?

— Васильев… Да, слышал это имя. За ним следит мой коллега из Интерпола. Замечен в связях с арабскими террористами, проворачивает какие-то нелегальные сделки с нефтью. Возможно, дешевая нефть для Сюрьянена того же происхождения.

— Твоего коллегу, случайно, зовут не Давид Сталь? Он, кстати, работает на Васильева, — неверным голосом сказала я, чувствуя, как вдруг запылали щеки.

Сердце колотилось с бешеной скоростью, казалось, сейчас просто выпрыгнет из груди.

— Откуда ты знаешь про Сталя?

— Я вообще много чего знаю. Но Сталь сейчас не самый важный персонаж. Как ты думаешь, будет ли московская милиция пересматривать это дело, если ты скажешь, что открылись новые обстоятельства? К тому же этот Васильев не в самых хороших отношениях с российским премьером. Так что если его задержат, то кто-нибудь из милицейских шишек вполне может претендовать на повышение в звании или еще какой-нибудь бонус.

— Или на новый гроб. Мне надо поговорить с доверенными людьми в Москве. И заехать к Паскевичу в гости в Бромарв, вот только не знаю, под каким предлогом. Интересно, долго он просидел с мокрыми трусами во рту?

Лайтио гаденько улыбнулся: под глазами собрались морщины, узкие губы растянулись, и он вдруг показался мне Санта-Клаусом из какого-то фильма ужасов. Образ дополнял зеленый крокс на ноге.

— Итак, Илвескеро, я бы тебе рекомендовал не исчезать надолго или хотя бы быстро реагировать, когда я прошу перезвонить. О похищении Лехмусвуо, как и о твоем визите в Бромарв, нет никакой официальной информации. А с пленкой мы сделаем вот что…

Лайтио вытащил кассету из магнитофона, чиркнул зажигалкой. Прокуренная комната наполнилась еще более ядовитым дымом, и Лайтио пришлось открыть окно.

— Иными словами, пока этот разговор останется строго между нами. Да, кстати, а твоя подружка разве не возражает, что сейчас ты живешь с другой женщиной? Ну и как тебе эта Хелена — ничего так баба?

— Прекрати. Я не сплю с клиентами.

— Ну прямо как я, хотя иногда очень хочется! — Он усмехнулся и замурлыкал мелодию популярной песенки: «Мы, мужики, всегда точно знаем, какую женщину хотим…»

Нет, пора уносить ноги, пока он не пригласил меня сходить в кино или, например, полетать на воздушном шаре.

Ночью мне не спалось, и я крутилась с боку на бок, слушая, как Хелена беспокойно ворочается у себя внизу. Благодаря мобильному модему я могла читать свою электронную почту. Мои американские однокашники вели жаркую переписку на тему президентских выборов. Большая часть поддерживала Барака Обаму, но для некоторых консерваторов темнокожий президент был просто костью в горле. Я уже протянула руку, чтобы выключить компьютер, как пришло сообщение от Майка Вирту.

«Для профессиональной охраны не имеет значения, кто станет во главе страны. Наша задача — охранять выбранного на свободных демократических началах президента. И помните, что вас учили защищать, а убивать лишь в случае крайней необходимости, только если этого требует выполнение поставленной задачи».

Я подумала о Давиде Стале и вдруг поняла, что у меня созрело решение и через два дня все будет кончено. Если любовь — ошибка, то ее необходимо исправить. То, что сделал мой отец, было правильным лишь с его точки зрения, для остальных его поступок был ужасным. То, что пришлось сделать дяде Яри, было ужасно, но это был единственный выход.

В двенадцать лет я еще не очень хорошо понимала, что нельзя делать из дикого зверя домашнего любимца. Но Фрида не была игрушкой, она стала для нас настоящим членом семьи. А поскольку она выросла без матери, то так толком и не научилась охотиться. Она ловила мышей и кротов, как обычная домашняя кошка, иногда даже пыталась поймать белку, правда безуспешно. Но она никогда не смогла бы изловить зайца. Лишь позже я поняла, что дядя Яри частенько нарушал правила охотничьего сезона, принося домой убитых зайцев-беляков, уток, иногда даже чаек. А что ему было делать — денег, чтобы покупать мясо в магазине, у нас не было.

Детство Фриды в Хевосенперсет прошло без проблем, и первые полтора года мы вообще не знали с ней хлопот. Иногда она выходила на прогулку, но быстро возвращалась. Бывало, соседи поговаривали, мол, уж не бродит ли в наших местах рысь, и зимой нам с дядей приходилось тщательно подметать двор, чтобы уничтожить ее следы. Мне казалось, Хаккарайнены подозревали, что мы держим дома дикого зверя, но помалкивали: во-первых, не были уверены, а во-вторых, Фрида не причиняла никакого вреда. Маленький мир Хевосенперсет жил по своим законам.

Сменялись сезоны, и однажды, когда пришла весна, мы поняли, что Фрида затосковала. Ей исполнилось почти два года, и что-то изменилось. Обычно рысь прекрасно обходилась нашим обществом, но в этом марте ее призывный вой громко разносился по всей округе. Я помню, как однажды ночью выглянула в окно и увидела Фриду, которая стояла, задрав морду, и выла так, что ее наверняка было слышно на многие десятки километров.

И вдруг я услышала ответный клич. Низкий голос самца донесся откуда-то со стороны Каави. Дядя Яри тоже поднялся и подошел к окну. Мы стояли и смотрели вслед убегающей рыси, которая неслась на встречу со своим новым другом.