Тем летом

– Знаю, знаю, - успокаивающе произнесла мама, снова возвращаясь к обычному спокойному тону. – Я только хотела дать тебе понять, что такое поведение задевает всех, вот и все.

Я завязала волосы в хвост, пшикнула дезодорантом на тело, нанесла подводку и попыталась морально подготовиться к еще одному дню придирок и извинений. Из вентиляции доносился мамин голос, убеждающий Эшли извиниться передо мной за последние четыре месяца грубости. Я уже полностью оделась и тихо сидела в своей комнате, когда за дверью раздались шаги. Открыв дверь, я постаралась выглядеть удивленной. Ну, или, по крайней мере, спокойной.

– Привет, - поздоровалась я, притворяясь, что не замечаю ее красных глаз и бумажного платка, скомканного в руках. – Что случилось?

– Ну, - начала она, прислонившись к дверному косяку и скрещивая ноги, - мы с мамой тут говорили о том, как все безумно сейчас с этой свадьбой и всем прочим. Знаешь, я хочу извиниться за то, что вела себя как идиотка в последнее время. Прости меня за то, как я к тебе относилась, ну и… Ты понимаешь.

– О, - я села на кровать, кивнув, - все в порядке. Ладно.

– Я серьезно, Хейвен, - она подошла и села рядом. – Мне жаль. Это мое последнее время под одной крышей с тобой, а я… просто невыносима. Мне очень стыдно!

– Все в порядке, - повторила я. – И да.

– Что да?

– Ты невыносима. И вела себя как идиотка, - я улыбнулась ей. – Но я уже привыкла.

– Заткнись! – она гневно сверкнула глазами, затем осеклась и посмотрела на пол. – Да, ты права.

– Знаю, - хихикнула я.

Она встала и направилась к двери, но перед выходом обернулась.

– Поверь, ты действительно будешь рада однажды.

– Чему?

– Тому, что ты высокая, - ее глаза скользнули по моему телу, с ног до головы, - Сейчас ты так не думаешь, но со временем тебе понравится.

– Сомневаюсь, - заверила я ее, - но спасибо за попытку.

Она прищурилась, а потом мягко улыбнулась и вышла, и я услышала, как ее маленькие аккуратные ножки ступают по коридору и спускаются по лестнице. Через две недели Эшли покинет свою спальню, что расположена возле моей. Спальню, в которой стены такие тонкие, что я всегда слышала, как она плачет или просыпается от ночного кошмара. Я знала об Эшли больше, чем она думала, и все те вещи, что должны были бы разделять, например, стена, развод или несколько лет разницы, объединяли нас. Моя сестра покидала родной дом и меня через две недели. И несмотря на все плохое, что у нас было, мне будет грустно смотреть, как она уходит.

***

Сегодняшняя примерка проходила точно так же, как и обычно. Я стояла на стуле, пока миссис Белла Тангстен, швея, крутилась вокруг меня со ртом, полным булавок, и бормотала сквозь зубы «Так и стой, пожалуйста». С ее шеи свисал портновский сантиметр, и она то и дела хватала его конец, измеряя то мое запястье, то длину спины. Это была четвертая, последняя, примерка, и мы уже хорошо познакомились с миссис Беллой Тангстен. Пожалуй, даже лучше, чем думали.

– Никогда не видела, чтобы ребенок рос так быстро, - портниха присела возле меня, дергая вниз подол моего платья. – На ней оно будет выглядеть короче, чем на остальных. Это все, что я могу сказать.

– Насколько короче? – мама поднялась со своего стула в другом конце швейной мастерской и подошла ближе, чтобы оценить ситуацию самой. – Это будет заметно?

Миссис Белла снова дернула подол, словно пытаясь вытянуть из него какую-то спрятанную длину.

– Я ничего больше не могу поделать с этим. И опустить платье уже не удастся.

Из еще одного угла комнаты послышался вздох. Эшли. Вокруг сестры сновала ассистентка миссис Беллы, прилаживая тут и там белую шелковую ткань. Мама кинула короткий взгляд на Эшли и снова повернулась ко мне.

– Все равно никто не обращает внимания на подол платья, верно? – впрочем, ее тон не был таким же уверенным.

– Ну, - миссис Белла приколола пару булавок к своей блузке, - возможно. Будем надеяться на это.

Я просто молча стояла, придерживая руками платье на груди и глядя на него сверху вниз. На нем не было ни молнии, ни белых лент, от которых Эшли отказалась, не желая следовать стереотипам. Я не была в восторге от стояния на стуле, пока мама и миссис Белла обсуждают, что мои лодыжки будут некрасиво торчать из-под платья. Еще хуже было то, что комната отдыха для сотрудников торгового центра находилась как раз за мастерской «Dillard`s», так что все, кому не лень, ходили туда-сюда с печеньем или чашечками кофе, здоровались с Эшли, восхищались ее платьем и, конечно, разглядывали меня, гиганта, водруженного на стул в прелестном розовом наряде подружки невесты. Мне же оставалось лишь коситься на часы и мечтать о том, чтобы оказаться где-нибудь (где угодно!) еще.

– Ладно, Хэвен, милая, опусти руки, пожалуйста. Надо проверить корсаж, - миссис Белла путала мое имя уже несколько раз, хотя мама и поправляла ее. Это была одна из тех мелких деталей, что сводят вас с ума.

Я опустила руки, и она пропустила сантиметр у меня подмышками, измеряя окружность груди, затем начала мерять длину корсажа. Ее руки были сухими и холодными, и я почувствовала мурашки на коже в ту же секунду, как она коснулась моих плеч. Ей было столько же лет, сколько маме, но от нее уже шел этот запах, знаете, какой бывает от пожилых людей?

– В вашей семье кто-то мог похвастаться высоким ростом, верно, миссис МакФайл? – весело спросила она у мамы, записывая цифры на бумажку, вдруг появившуюся в ее руках. – Или, может, в семье мужа?

– Нет, - легко отозвалась мама своим голосом, который использовала, когда нужно было пройти мимо какой-то темы в разговоре. – Не то что бы.

– Но ведь откуда-то это пришло, а, Хэвен? – она достала булавочницу из кармана и начала подкалывать что-то сзади.

– Это Хейвен, - вежливо поправила ее мама, взглядом прося меня быть терпеливой. Я снова уставилась на часы. Секунда. Еще одна. И следующая. Буду следить за течением времени.

– Да, точно, - отозвалась миссис Белла. – Тогда это, наверное, эти, как их? Рецессивные гены. Проявляется раз в поколение или что-то вроде того.

Мама что-то пробормотала себе под нос. А Эшли направлялась к нам, придерживая подол платья, аккуратно ступая босыми ногами по полу. Ассистентка следовала за ней, придерживая ее шлейф. Стрелка часов приблизилась к двенадцати пятнадцати, и мимо стало ходить больше работников торгового центра. Должно быть, перерыв. Я почувствовала, как мое лицо краснеет, и я словно еще увеличиваюсь в росте, а моя голова вот-вот коснется потолка. Мне представилось, как я вырастаю из платья и возвышаюсь над рекламными плакатами и зданиями, словно монстр, пародия на Годзиллу. И как я с высоты своего роста высматриваю миссис Беллу с ее булавками и всех коллег и знакомых Эшли, которые считали своим долгом отпустить шуточку про баскетбол, словно я ничего об этом не слышала. Я была так занята собственными мыслями о возмездии, что даже вздрогнула, когда в мои уши все же проник голос миссис Беллы:

– …и спина подколоты. Думаю, немного креатива – и это платье будет отлично смотреться на тебе.

Я посмотрела на Эшли – такое прекрасное загорелое видение в белом. Сестра скорчила рожицу.

– Просто не расти две недели, - сказала она полушутливо, полусерьезно. – Сделай уж мне одолжение.

– Эшли! – прикрикнула на нее мама, внезапно уставшая от всего. – Снимай платье, Хейвен, и пойдем перекусим.

Я пошла в примерочную, где осторожно выскользнула из платья, стараясь не пораниться ни об одну из сотни булавок. Затем надела свою одежду и вручила платье обратно миссис Белле, которая теперь была занята втыканием булавок в Эшли. Что ж, моя милая сестренка заслужила это. Мы вышли, оставив ее стоять на стуле посреди метров белой ткани, словно фигурку в центре большого кремового торта.