Темная гора

Створки уже были затворены, а балансиры камор пришли в движение, когда в помещении возник саам с длинным хлебцем в руках. Диомед, руки которого были заняты вымбовкой и рычагом высоты, ругнулся и велел подручным выкинуть его отсюда с неуместным ужином. Последние слова он прохрипел, потому что длинный кинжал, спрятанный в хлебце, оказался у него в груди. В тот же миг из-за перегородки выскочил второй и пырнул кривым ножом саама, а затем перерезал себе горло.

Это произошло так быстро, что третий малый балансир не успел встать на среднюю полку. Болк с грохотом обрушился вниз по железной лестнице, но когда он спустился, то его ждали три неподвижных тела, два испуганных до смерти подручных и один, которому бояться не было нужды, поскольку я знал, что всё приехали! Даже ахнуть не успеем, как рассыплемся в мелкую пыль — и это не самое худшее!

Болк увидел мои глаза и обреченно спросил:

— Что — пупком завязались?

Я, не отвечая, смотрел, как дурными маятниками раскачивались балансиры, а конус доворота углов с торчащей из него вымбовкой, глупо пощелкивая, раскручивается обратно. Когда все балансиры лягут на полки, а конус дощелкает до конца, тогда мы обречены. Машинально я схватил вымбовку и, чуть не вывихнув кисть, удержал ее на четвертом или пятом щелчке, не доходя до упора. Крикнул подручным, чтобы придержали балансиры. Толку от этого никакого! Если каморы совмещения начали свой путь навстречу друг другу, то их непременно следует точно установить, иначе собьет всю привязку. А для этого нужно знать, как и в какой последовательности управлять тягами. Опытный механик на одном пути после частых ходок запоминает все девять сочетаний и сорок восемь позиций, так что может обойтись без кибернейоса. Но дело не только в углах, а еще и в согласованных, одновременных действиях… Что теперь говорить! Умирающий Диомед хрипит на полу, истекая кровью, а с этими криворукими не то что машину, бабу толком не выправишь! Были бы они хоть немного пошустрее, как Болк…

— Болк! — крикнул я. — Хватай левый рычаг, быстро!

Мне довелось в последнее время работать с киммерийцами. Неплохой народ, но соображает туго: пока он в затылке не поскребет, пока губами не пошевелит, так и до ветру не сходит!

Но Болк не обманул мои ожидания. Он метнулся к рычагам и вцепился мертвой хваткой в рукоять левого.

Я повел конус медленно, не торопясь, чтобы балансиры не слетели с крюков. Впрочем, к этому времени до подручных наконец пробился мой приказ, и они ухватили по два балансира каждый. Сбив раскачку, я выставил конус на самый большой угол, а потом принялся стравливать тяги. Болк исполнял приказы молниеносно, подручных я отогнал в угол. Наконец я понял, что больше сделать ничего нельзя, а тянуть опасно — с каждым мигом совмещение камор будет расходиться все больше и больше, угрожая выкинуть нас в никуда.

— Ну, во имя кузнечного горна! — С этими словами я вдавил в пол стержень пускателя и закрыл глаза.

Где-то над нашими головами в прорези камор вошел орихалковый цилиндр, заполнив недостающий объем… Нас даже не тряхнуло, когда мы оказались на Ванхассе!

Утерев пот с багрового лица. Болк так обнял меня, что ребра захрустели. Диомед еще дышал, он даже открыл глаза, губы его зашевелились, но жизни в нем оставалось немного. Не должен так уходить механик — без напутственного слова и дружеской поддержки!

Я уселся на пол и положил его голову себе на колени, мои пальцы коснулись его лба.

Диомед что-то прохрипел, я склонился к нему и услышал начало слов тайного прощания: «Великий Путешественник…»

— «…не покидает своего двора!» — прошептал я ему на ухо завершение отходной мантры.

Глаза его расширились, он не ожидал услышать эти слова от меня. Слабая улыбка осветила его лицо — в последние мгновения своей жизни Диомед понял, что я тоже не тот, за кого себя выдаю.

В мою честь вечером был устроен пир. Славословили, правда, по большей части погибшему Диомеду, а главной заслугой его называли обучение нового механика. То есть меня. Господин Верт особо выделил рвение во всех делах и скромность мою тоже похвалил. Вскользь было сказано, что вообще-то в ближайшее время надобность в звездной машине отпадет вместе с механиком, но люди толковые возвысятся быстро в сияющих лучах мудрого правителя. То есть его.

Пиво было свежее, хотя Болк, сидящий от меня справа, ворчал, что оно слишком отдает зелеными шишками, еда неплоха, поэтому я скромно помалкивал, Отхлебывая из огромной глиняной кружки. Госпожа Гретте вскоре поднялась и ушла в свои покои. Проходя рядом со мной, она ущипнула меня за руку. Синяк до сих пор не рассосался! Принесли еще пива, тут веселье и началось. Поздно ночью, когда все было выпито, одни расползлись по комнатам, другие упали там, где сидели. Господин Верт задумчиво покачивал головой, опуская ее все ниже и ниже. Я заметил, что глаза у него закрыты — он дремал.

Слева от меня сидел наставник Линь. Он почти ничего не пил, лишь пару раз ковырнул ложкой густое варево, а потом отодвинул миску.

За вечер я несколько раз ловил его короткие взгляды в мою сторону, он словно хотел о чем-то спросить и ждал удобного случая. Наверно, случай представился, когда Болк ухватил за бока пригожую селянку, которая вносила блюдо с печеными овощами, с молодецким гоготом поднял ее и, взвалив на плечи, утащил наверх по скрипучей лестнице. За ними тянулась полоса из овощей сдобная киммерийка радостно повизгивала, но блюдо из рук не выпускала.

Чинец посмотрел им вслед, а потом сказал мне:

— Давно я забыл радость простых забав…

— Ну так вспомни! Тут, я заметил, женщин добрых столько, что хоть ковром стели!

— Чопара тобой восхищается, — невпопад заметил Линь. — Ты спас звездную машину, людей, груз. Это достойно героя. Ты не должен судить ее строго, она молода, и ее восхищение уместно.

В кружке еще оставалось пиво, и я допил его.

— Ты тоже восхищаешься? — спросил я, уводя разговор от Чопары.

Он долго смотрел на меня сквозь прищур набрякших век.

— Нет, я просто поражен! Такое неожиданное превращение вчерашнего гоплита в опытного механика бывает лишь в героических былинах.

— Так я вроде герой… — Улыбка мне далась с трудом. — Да и не все вам одним удивлять превращениями.

— Если бы Сепух был тогда настойчивее, — задумчиво протянул чинец, может, сейчас не было бы нужды связываться с этими кровожадными безумцами.

При этих словах господин Верт вдруг вскинулся, выпучил глаза и, уставив на меня указательный палец, проревел:

— Тар, молодчага, хвалю! Сегодня гуляй, а завтра я тебя возвеличу!

И снова уронил голову на груду объедков.

Наставник Линь даже не посмотрел в его сторону. Он медленно оглаживал свою жидкую бороденку и худосочные усы. Обратил свой взор к потолку, я глянул следом, но ничего, кроме разводов копоти, там не увидел.

— Меня удивляет другое, — сказал наставник. — Может, ты и скрывал истинные свои способности, но теперь это не имеет никакого значения. Тому, кто общался с Великим, кто сберег в себе хоть каплю мудрости его, под силу духом своим перемещаться куда угодно — так учил Прокрит, увы, нас покинувший. Я уверен, что после обращения к истинам Великого Господина в тебе откроются удивительные способности, и не будет нужды в ржавом железе, чтобы отворять ворота в иные миры.

— А ты-то чего не отворяешь? — рассердился я.

Попытки Линя обратить меня с каждым днем учащались. Он даже обмолвился, что стоить мне моргнуть, как он понесет свет истины местным поселянам, и вскоре, будь на то моя воля, я стану истинным господином Ванхасса. В какой-то миг передо мной возникла даже картина моего правления — я восседаю в замке на месте господина Верта и велю отдать госпожу Гретте слугам на добрую потеху. Но тогда же и устыдился — недолго я общался с безумцами, но уже стал почти таким же, как они. А что будет, если откроюсь соблазнам Безумного, и они начнут разъедать мой разум?