Темная история в третьем роддоме

— Кому же большая и чистая любовь бывает лишней?

Как выяснилось, вопрос был риторический, потому что гламурная акушерка обратилась к Ольге:

— Я тебе говорю: если я надену лучшее платье, сделаю прическу, макияж, каблуки, опять же, натяну, двенадцать сэмэ, а потом еще и винца хлопну — то стоит мне выйти на улицу, у меня полквартала большой и чистой любви будет. Безо всякой магии-шмагии.

— Так, брек, — остановила спарринг Таня. — Тот факт, что ты можешь добиться чего-то без магии, еще не доказывает, что сама магия эффекта не имеет. Может, имеет место суммирование эффекта.

— Вот, видишь, что умные люди говорят! — Ольга вцепилась в аргумент, как бульдог — в любимую игрушку.

— Я слышу, — Ангелина выделила это слово, — что говорят умные люди. Но пока ничего умного не услышала.

— Вы мне всё же расскажите, в чем суть-то, — попросила Татьяна. — Я, может, проникнусь и тоже себе пару палочек прикупю.

— Тут не палочки нужно покупать, а труселя, — брезгливо процедила акушерка. — Красные.

— Красные труселя я всегда готова купить, — призналась Зуева. — А что, магичить можно только в красных трусах? — удивилась Зуева.

— Без. Магичить нужно без трусов, — сообщила Геля, и Татьяна рассмеялась.

— Если магичить БЕЗ трусов, — сказала она, — то хоть какого-нибудь мужика по-любому подцепишь. Это древнейшая магия-шмагия. Вы рассказывайте, рассказывайте, — попросила Зуева.

Глава 15

— Вот, — продолжила Ольга, искоса поглядывая на Ангелину. — Нужно купить красные трусы. На полнолуние. Поносить их. А потом снять, намочить под краном и со словами «Трусы на люстру, мужик — в дом», закинуть на люстру сушиться. Но не больше, чем с третьего раза. Если не получится, значит, еще рано.

— … Тебе идти в баскетболистки, — закончила Геля, но Ольга сделала вид, что не услышала.

— А еще лучше, если сама какой-нибудь стишок сочинишь. Тогда еще больше магии вольется, и ритуал будет действенней. А еще, — вдохновенно рассказывала она, — можно отправить самой себе приглашение на собственную свадьбу. Купить самую красивую открытку-приглашение, написать: «Дорогая моя! Рада тебе сообщиться, что в этом году я выхожу замуж за самого лучшего и любимого мужчину. Приглашаю тебя разделить этот праздник», и подписать. А потом вложить в красный конверт и отправить себе по почте.

— Вот на почте-то повеселятся твоей шизофрении, — колко отреагировала Ангелина.

— Да, нет, прикольно, — возразила Таня, натягивая за дверцей шкафа теплые колготки. — А еще что?

— Что, решила завести мужика? — окрысиласть Геля на нее.

— Я, вроде как, уже завела, — призналась, посмеиваясь, Татьяна.

— Игрушечного? — явно издеваясь, поинтересовалась акушерка.

— Угу. Надувного, — кивнула Таня, чтобы не разочаровывать девушку. — Теперь хочу настоящего.

Агрессия Ангелины сдулась от непроходимой тупости собеседниц. Маргарита, которая начала этот спор, теперь тихо сидела в уголочке и, боясь привлечь на себя огонь, молча переводила взгляд с одной противоборствующей стороны на вторую и третью.

— А еще нужно купить пару мужских тапочек и поставить их в прихожей. И представить, что их носит твой будущий муж.

— А нужно конкретного будущего мужа представлять? — подала-таки голос Марго, видимо, проникнувшись Таниным энтузиазмом.

— Нет, не обязательно. Главное, представлять, что рядом с тобой есть кто-то, кто тебе нравится. А еще, тапочки нужно выгуливать, — рассказывала Ольга.

— На шлейке? — не удержалась Таня.

— Нет, в сумочке. Хочешь, чтобы был общительным — иди с ними в клуб. Хочешь, чтобы интеллигентный был — сходи с ними на выставку. Хочешь, чтобы работящий — сноси на работу.

— Знакомишься там с парнем, — подражая Ольгиным интонациям, как бы продолжила Ангелина, — вынимаешь из сумочки тапочки, и, как в «Золушке», примеряешь. Подошли — берем, не подошли — посылаешь лесом.

Оленька на сарказм оппонентки ответила жесточайшим игнором.

В голове у Татьяны вырисовывалась общая система.

— Ангелина, ты зря так. Общий принцип этой магии какой? Поломать стереотип поведения. Заставить сделать что-то непривычное, безумное. А там течением знаешь, куда занести может?

— Куда? — саркастически полюбопытствовала та.

— Ой, лучше тебе и не знать, — Татьяна подмигнула и взялась за пуховик. — Ладно, девочки, хорошо с вами, но я домой. Помыться нужно, переодеться, трусы, опять же, на люстру закинуть. И обратно в больницу. Я после обеда в подчинение к Маме Фриде поступаю. Нужно морально подготовиться.

Дома, в съемной «студии», Таня быстро скинула с себя вещи и полезла в душ. Отпарившись под теплыми струями, она обтерлась махровым полотенцем. Зеркало затянуло паром, и Таня провела по нему рукой. Татьяна потянулась ближе к зеркалу, рассматривая себя без очков. Отражение было лишено обычной резкости и было вполне приятно. Губы у нее классические. Не толстые, не тонкие, хорошо очерченные. Если правильно накрасить, приятные, умеренно пухлые губки. Нос нормальный. Обычный, такой, славянский нос. Карие глаза с красивым разрезом. Если еще и реснички накрасить, то вообще выйдет шикарно. Правда, через минусовые очки глаза кажутся меньше. Но можно линзы надеть. Хотя в линзах Таня чувствовала себя не очень комфортно. Но красота требует жертв. Главное, определиться, во имя чего эти жертвы.

Взгляд Татьяны упал на белые в красные сердечки трусы. Не совсем красные, зато про любовь. Зуева быстро застирала их под краном и вышла в комнату. На потолке висела простенькая четырехрожковая люстра. Идеально для совершения маленького безумия. Впрочем, после того маленького безумия, которое Таня совершила сегодня ночью, какие-то трусы на люстру были каплей в море. Кстати, после «безумия» Татьяна не досчиталась жгута. Ключ от кабинета волшебным образом нашелся на «постовом» столе, и Зуева забежала туда подобрать потерю, но в кабинете было так, словно ничего там и не было. По всему выходило, что Дежнев, к своей неразборчивости в связях, еще и фетишист. И всё же Зуева забралась на диван, чтобы быть повыше, и проговорила:

— Трусы на люстру, — задумалась, подбирая рифму, — СтасБорисыч шустро в мою жизнь приди… — тут Татьяна снова напрягла свои поэтические способности и закончила: — И не обмани.

И швырнула трусы. Которые звучно шлепнулись на пол. Не быть ей баскетболисткой. Таня подняла их, сполоснула под струей и швырнула снова. Теперь стоя прямо под люстрой. Снова мимо. Но теперь Тане удалось их поймать. Остался третий раз. Последний. Эх, размечталась, Татьяна Егоровна. Таких, как ты, у Дежнева вагон и маленькая тележка. В смысле, целое отделение и еще два соседних этажа. Таня, не глядя, подбросила трусы вверх, ожидая, что они звучно шмякнутся. Но ничего не услышала. Она посмотрела на пол. Пусто. Потом наверх. Трусы висели на загогулине рожка.