Темная принцесса

Мне это нужно.

Мне нужно чувствовать боль откуда-то еще, кроме черной, зияющей дыры в моей груди, где должно быть мое сердце.

Алекс может думать, что я люблю ее.

Но я не могу.

Как я могу?

Я родился с испорченным сердцем, и я почти уверен, что неспособен кого-либо любить. То, что я чувствую к ней… это навязчивая идея. Нездоровая навязчивая идея, от которой ей было бы лучше держаться подальше.

— Еще, — рычу я, когда он сразу же не бьет меня снова.

— Я не буду удовлетворять твою гребаную потребность в боли, Деймон. Я пришел помочь, поговорить.

— Меня это не интересует. Просто заставь меня заплатить за то, что я с ней переспал. Сделай мне больно, заставь меня истекать кровью, а потом выйди отсюда и иди к ней. Мы оба знаем, что в любом случае ей было бы лучше с тобой—

— Да, — говорит он с грустным смехом. — Она, вероятно, была бы рада, глядя на твое состояние, но я думаю, что для этого чертовски поздновато, не так ли? Она так же чертовски увлечена тобой, как и ты ею. Разве ты не видишь, как она смотрит на тебя?

— С жалостью и замешательством, как и все остальные? — Поднося бутылку к губам, я делаю еще несколько глотков, прежде чем кинуть ее на кофейный столик.

— Ты гребаный идиот. Открой свои гребаные глаза и посмотри, что прямо перед тобой.

— Девушка, которая слишком хороша для меня. Девушка, к которой я никогда не должен был прикасаться. Девушка, у ног которой весь мир, и ей не нужно, чтобы такие, как я, унижали ее.

Он смотрит на меня, его грудь вздымается, как будто он только что пробежал гребаный марафон, но он не дает мне того, что мне нужно. Чего я жажду.

Вместо этого он просто продолжает срывать с меня клочки, как она, сама того не подозревая, делала весь день.

— Девушка, которая чертовски любит тебя, чувак. Девушка, которая сделала бы для тебя все, что угодно, даже если бы это означало причинить себе боль в процессе. Она — лучшее, что когда-либо случалось с тобой. И если ты думаешь, что я собираюсь смотреть, как ты вырываешь себе сердце из-за своей неуверенности, тогда тебе действительно нужно, блядь, подумать еще раз.

На этот раз первый ход делаю я, мой кулак с тошнотворным хрустом врезается в лицо Алекса, прежде чем из его носа начинает литься кровь.

Звериное рычание прорезает воздух на мгновение, прежде чем он бросается на меня, наконец уступая своей темной потребности причинить мне боль за то, что я сделал. Весь воздух вырывается из моих легких, когда его кулак попадает мне в живот, заставляя меня согнуться, но мне удается прийти в себя до того, как он наносит второй удар.

Реальность наконец исчезает, и я полностью позволяю себе утонуть в темной бездне, в которой я так привыкла жить.

***

Первое, что я чувствую, когда просыпаюсь, это агония. Но я не уверен, что болит сильнее — мое лицо или пустота в груди.

— Черт, — стону я, переворачиваясь на спину, каждый дюйм моего тела ноет от восхитительной, вызывающей привыкание боли, которой, я знаю, мне никогда не будет достаточно.

Этого почти достаточно, чтобы заглушить то, что сжимается у меня в груди. Почти.

Еще один громкий стон прорезает воздух, прежде чем что-то теплое касается моей руки.

— Что за— Я сажусь, немедленно доставая нож, который лежит у меня под подушкой.

Хотя я быстро выпускаю его снова, когда узнаю, кто решил воспользоваться другой стороной моей кровати.

— У меня есть гребаная свободная комната, придурок, — бормочу я, мой язык запекся от затяжного эффекта водки и всего остального, что я мог найти прошлой ночью, и мой голос чертовски хриплый после сна.

— Подумал, что ты можешь проснуться в слезах и нуждаться во мне.

— Чертовски маловероятно, — ворчу я.

Опираясь на локти, я пытаюсь сесть. Вскоре я обнаруживаю, что это чертовски глупый поступок, когда у меня кружится голова и сводит желудок.

— Не вздумай, блядь, блевать на меня, — предупреждает Алекс, когда я падаю обратно на подушки и закрываю глаза рукой.

— Отвали, — ворчу я, не интересуясь аудиторией, пока тону в своем похмелье и страданиях.

— Я говорил тебе не пить так много.

— Что ж, мне чертовски жаль, что я разочаровал тебя, — невозмутимо говорю я. — Хотя ты уже должен был привыкнуть к этому.

— Братан, — выдыхает он.

— Нет, — огрызаюсь я, поднимая руку и свирепо глядя на него. — Нет. Ты не можешь лежать здесь и рассказывать мне обо всех вещах, которые я должен или не должен был делать. Ты понятия не имеешь, через что я прошел. Что было у нас с Калли. Поэтому мне не нужны твои советы по ситуации. Она там, где ей место, и она в безопасности. Это то, что сейчас важно.

— Но—

— Нет, Алекс, — рявкаю я, сглатывая желчь, которая поднимается к моему горлу, когда я заставляю свое тело встать прямо. — Мне не нужны твои советы прямо сейчас. Мне просто нужно, чтобы ты ушел.

Я врываюсь в свою ванную комнату, захлопываю за собой дверь, вздрагивая в ту секунду, когда звук удара достигает моих ушей.

Черт. Я действительно, блядь, зависаю.

Я включаю душ, переключаю регулятор на холодную воду, прежде чем отлить и почистить зубы, все время борясь с желанием блевать.

Мое тело дрожит в ту секунду, когда я вхожу под струю ледяной воды, но я не уклоняюсь от нее. Я заставляю себя стоять там и терпеть боль. Это то, чего я заслуживаю за то, как я вчера все закончил.

Я вздрагиваю, когда Алекс ударяет кулаком по двери. Он поворачивает ручку, но далеко не уходит, потому что я защелкнул замок в ту же секунду, как оттолкнулся от двери.

— Отвали, Э.

— Да, да. Я, блядь, ухожу. Я просто хотел сказать еще одну вещь.

— Великолепно, — бормочу я про себя, зная, что любой самородок, который вот-вот сорвется с его губ, будет самым тяжелым ударом.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что я считаю тебя гребаным трусом. Всю свою жизнь я благоговел перед тобой. Твоей силой, твоей способностью сбрасывать всю чушь со счетов. Сосредоточиться на том, чего ты действительно хочешь, и убедиться, что ты это получишь. Но ты облажался с этим, братан. И ты не только разочаровал меня, но ты, блядь, подвел ее, а она — лучшее, что, блядь, когда-либо случалось с тобой.

Моя ладонь с болезненным шлепком ударяется о плитки, а сердце колотится так сильно, что кружится голова.