Темная сторона Эмеральд Эберди

– Отпусти! Выпусти меня!

– Эмеральд! – Морти поднимается, но его подхватывают за локти несколько человек в черной форме. Старик дергается. – Отпустите ее. Сейчас же!

– Вам не стоит волноваться, мистер Цимерман. – Спокойным голосом советует Сет и передает одному из охранников пишущую машинку. – Несите в лабораторию. – Его глаза вновь обращаются к Морти, и он, крадучись, ступает ближе к старику. – Как доктор, я бы порекомендовал вам покой на какое-то время.

– Ты выиграл, Сомерсет. Чего еще ты ждешь?

– Я ничего не жду. Делаю то, что задумал. – Он смотрит на часы. – Вовремя. Машина ожидает нас в половину третьего. Я не хотел бы опаздывать, Хантер. Ты закончил?

– Почти.

Мы с парнем вновь смотрим друг на друга. Рычу от гнева, а он дергает уголками губ и ухмыляется, как не умел до встречи со мной. Меня сбивают с толку его колебания. Если он намеревается меня убить, пусть уже сделает это.

– Чего ты ждешь?

– Да, Хантер, поторопись. – Сомерсет подходит к сыну и кладет на его плечо ладонь. Этот жест вызывает на лице парня странное, растерянное выражение. – У меня много дел.

– Хорошо.

Эмброуз выпускает меня из объятий. Выпрямляет руку и наставляет дуло пистолета на мое лицо, а я застываю, крепко стиснув зубы. Дышу тяжело и громко, и грудь у меня то и дело вздымается и опускается со свистом. Я сглатываю.

– Что происходит? – спрашивает Сет.

– Она была нам нужна.

– Была.

– Что изменилось сейчас?

– Просто убей ее, Хантер. Я понимаю, что ты увлекся той игрой, что вел, но сейчас в ней нет смысла. Все кончено.

– Я сомневаюсь…, сомневаюсь, что это правильное решение.

– Сомневаешься? – вопрошает Сомерсет, а я застываю. – Ты не можешь сомневаться, сын. Ты ничего не чувствуешь. Ты не умеешь чувствовать.

Хантер кивает. Пару раз сжимает пальцами пистолет, и щелкает взводимый курок. Я слышу, как Мортимер вновь выкрикивает мое имя, и вижу улыбку на лице Сета.

– Сделай это.

Выстрела все нет. Хантер глядит на меня по-прежнему свирепо, но почему-то я вижу что-то еще. Парень растерян. Он зол, он хочет меня убить, но он не понимает, по какой же причине его пальцы отказываются нажимать на курок. Я судорожно выдыхаю. Чувствую, что должна что-то сказать, правда, никак не могу найти подходящих слов. Лишь смотрю в его глаза и думаю про себя: опусти пистолет, Хантер. Опусти пистолет.

– Что ты делаешь? – вновь вмешивается старший Эмброуз. Спокойствие на его лице подлинно, но еще я замечаю некую спешку, будто ему не терпится прикоснуться руками к той вещице, что когда-то вернула его к жизни. – Нам пора идти.

Сомерсет прижимает ладони друг к другу. Наблюдает за сыном, переводит взгляд на меня и хмыкает, будто понял разгадку какой-то легкой задачки. Его длинные ноги стучат в такт моему сердцебиению, однако когда мы встречаемся взглядами, я не вижу ни страха, ни злости, ни намека на желание причинить кому-то боль. Сомерсет похож на машину, но не на маньяка, единственное, что для него имеет значение - достижение целей. Например, в данную секунду, его цель – избавиться от меня. А Хантер – новое препятствие.

– Почему ты ждешь? – спрашивает Эмброуз. – Выстрели. Просто нажми на курок. У меня нет времени. Прескотт умрет от ладана, Мортимер умрет от горя, остается лишь она.

– Но…

– Стреляй.

– Я не…

– Сделай это.

– Хантер, - все-таки срывается с моих губ. Делаю шаг вперед и замираю, увидев, как в его глазах проносится тень полной растерянности. Он стоит неподвижно еще несколько мгновений, а затем вдруг его руки с дикой тяжестью падают вниз.

– Нет, - отрезает он. Его плечи подрагивают, лицо блестит от капель пота. – Не могу.

– Что значит – не можешь?

– Прости, отец. Но я не убью ее.

Какое-то время отец и сын смотрят друг на друга, посторонившись от посторонних глаз и мыслей. Между ними вспыхивает непонимание, недоумение, однако затем Эмброуз медленно и спокойно кивает. Он говорит:

– Хорошо. – Переводит взгляд на охрану. – Избавьтесь от мисс Эберди.

Осматриваюсь и вдруг понимаю, что сразу несколько мужчин синхронно вынимают пистолеты. Они собираются стрелять, а я почему-то перевожу взгляд на Хантера. В глазах у него проносится ужас, и мне вдруг все равно на то, что он меня предал. Наверно, сейчас он сильно об этом сожалеет, пусть, как и я, не умеет чувствовать.

– Нет! – кричит он, рвясь вперед. Он обнимает меня, закрывая собой от пуль, а меня все равно пронзает боль в спине под лопаткой. – Нет!

Его рука взмывает вверх. Звучат выстрелы, люди в черной одежде валятся вниз, как домино, а я падаю на Хантера в поисках опоры. Он обнимает меня рукой, поддерживая за талию, и грохот прекращается, когда в его обойме кончаются патроны.

– Эмеральд? – спрашивает он. А я покачиваю головой.

– Все в порядке.

– Это просто удивительно, - говорит Сомерсет, подходя к нам медленными шагами. Он касается пальцами губ и хмыкает. – Ты изменился. Изменился из-за нее. Странно, ведь со мной никогда не происходило ничего подобного. Возможно, дело в том, что твоя мать была человеком. Тогда это объяснило бы многое.

– Мы должны уйти. – Хантер непоколебим. – У тебя есть машинка, отец. Ты добился всего, чего хотел. А я не могу…, не могу стать твоим врагом.

– Ты не станешь моим врагом. Такого пункта нет в моем плане. Я распланировал все до мелочей, Хантер, и ты знаешь, что у меня нет времени на выяснения наших отношений.

Зал кружится. Рана на моей спине жутко ноет, и я невольно откидываю назад голову, не в состоянии стоять ровно. Неожиданно слышу голос Венеры:

– Родди.

О, нет. Нет! Она слабо пытается привстать, но вновь падает вниз, приложив бледное лицо к мраморному полу. Ее рука тянется ко мне, а я качаю головой. Только не вставай, не вздумай шевелиться! Он ведь убьет тебя, Венера, он убьет тебя!

– Эмеральд, - вновь шепчет она, зажмуриваясь от слез, что катятся по ее щекам. Мне становится очень плохо. – Прости меня. Пожалуйста.

– Прескотт. – Выдыхает Сомерсет. – Очнулась. Пожалуй, это признак того, я должен удалиться. Харрисон, не одолжишь мне свой пистолет? Никогда прежде не держал в руках современное оружие. Наверно, это увлекает. Правда, мисс Эберди?

– Очень.

– И опять ваш сарказм. Спасительный, как никогда. – Сет берет браунинг и неопытно наставляет его на меня. Затем пожимает плечами. – Что нужно сделать, чтобы он работал?

– Отец, - вспыхивает Хантер. Его рука сама поднимается с пистолетом, но мы знаем, что ничего из этого не выйдет. – Не делай этого.

– Не делать чего?

– Позволь нам уйти.

– Не глупи. Вы никуда не уйдете.

– Зачем тебе машинка? – спрашиваю я, подавшись вперед. – Чего ты добиваешься?

– Поэкспериментирую.

– Ты и без нее справлялся.

– Тогда у меня был один образец. Теперь их будет больше. – Сомерсет смотрит мне в глаза, фальшиво улыбаясь. Наверно, этот человек и триумфа не испытывает. – Мне очень жаль, что все закончится для вас таким образом. Я тоже был молодым, и тоже любил. Но у любви есть огромный минус – она делает нас слабыми и безвольными. Вы бы уяснили это, прожив почти двести лет. Но, боюсь, не каждому выпадает такая возможность.