Темная страсть
Шрифт:
Она уже говорила, что он прекрасен? Ей следовало назвать его «великолепным».
– Меня очищает платье. – Интересно, Аэрон тоже слышит, что она говорит с придыханием?
Он нахмурился, по-прежнему стараясь не смотреть на нее.
– Даже волосы?
– Да.
Дрожащими руками она натянула капюшон на голову, выждала время, давая волшебству свершиться, и снова сняла. Когда ткань соскользнула, Оливия провела рукой по волосам, вновь ставшим гладкими и шелковистыми.
– Видишь? Оно очищает меня целиком.
Аэрон осмотрел ее с головы до ног, задержав взгляд в определенных местах, отчего ее кровь забурлила,
В самом деле, чем она так его раздражает?
– Вижу, – рыкнул Аэрон, развернулся на пятках и прошел в свою гардеробную, скрывшись из вида. Полотенце взмыло в воздух и шлепнулось на пол.
«Он снова без одежды, – подумала Оливия, моментально позабыв про его гнев. – Это твой шанс». Усмехнувшись, она двинулась вперед и сумела сделать пару шагов, прежде чем в очередной раз споткнулась и упала на колени. Остаток пути она преодолела ползком, с трудом дыша.
– Что ты делаешь?
Оливия подняла голову. Аэрон застыл в дверях гардеробной, одетый в черную футболку, джинсы и сапоги. Должно быть, он все свое мускулистое тело обвешал оружием. Глаза его были прищурены, а губы недовольно сжаты в твердую линию.
Опять не повезло. Оливия разочарованно вздохнула.
– Вообще-то не важно, – произнес он, явно устав дожидаться ее ответа. – Нам пора.
Прямо сейчас?
– Ты не можешь отвести меня в город! – выпалила Оливия. – Я тебе нужна.
Аэрон что-то пробормотал себе под нос, после чего добавил громче:
– Вряд ли. Мне никто не нужен.
Ах, неужели?
– Не забывай, что кого-то обязательно пришлют выполнить работу, которую я не смогла сделать! Раз ты не ощутил присутствия Лисандра, когда он навещал меня, то и другого ангела почувствовать не сможешь.
Аэрон скрестил руки на мощной груди, являя собой живое воплощение мужского упрямства.
– Но тебя-то я ощутил, не правда ли?
Да, ощутил, хотя Оливия так и не сообразила, как ему это удалось.
– Как я уже сказала, Лисандра ты не почувствуешь. Я же, напротив, могу видеть ангелов. И сумею предупредить тебя об их приближении.
Вообще-то они не придут за Аэроном в течение ее четырнадцатидневной отсрочки – на самом деле одиннадцатидневной, ведь три дня уже прошли, – но ему об этом знать вовсе не обязательно.
Аэрон подвигал челюстью влево-вправо, отчего татуировки на его лице исказились.
– Ты сказала, что голодна. Идем, раздобудем тебе что-нибудь поесть.
На этот раз смена темы разозлила Оливию, но она промолчала, понимая, что препираться с ним бесполезно. Кроме того, она и правда хочет есть. Она поднялась на колени, затем осторожно встала. Один шаг, второй… третий… Вскоре она стояла перед Аэроном, торжествующе улыбаясь.
– Ну и что это было? – спросил он.
– Ходьба.
– Ты так долго шла, что я успел постареть лет на пятьдесят.
Она вздернула подбородок, ничуть не обескураженная его грубостью.
– Что ж, зато я не упала.
Аэрон покачал головой – раздраженно? – и взял ее за руку.
– Идем, ангел.
– Падший, – автоматически поправила Оливия, трепеща от прикосновения его теплых сильных пальцев. Чувство, которым ей было запрещено наслаждаться.
Когда Аэрон потянул ее вперед, она споткнулась о собственные
ступни. К счастью, прежде, чем Оливия успела снова поцеловать землю, Аэрон резко дернул ее вверх, а затем прижал к себе.– Спасибо, – пробормотала она.
Теперь она ощущает себя по-настоящему живой. Прильнула к Аэрону так тесно, как только могла. Столетиями Оливия наблюдала, как люди уступают низменным желаниям, но до появления золотого пуха в крыльях никогда не задумывалась, почему они так делают. Сейчас она знает: каждое касание восхитительно. Таким, должно быть, было яблоко Евы.
Оливии хотелось большего.
– Ты являешь собой угрозу, – пробурчал Аэрон.
– Полезную угрозу. – Возможно, если напоминать об этом почаще, он наконец поймет, что действительно нуждается в ней.
Не удостоив ответом, Аэрон повел ее по коридору, помогая удерживаться в вертикальном положении. А на лестнице ему вообще пришлось взять ее на руки, что было еще лучше. Оливия насладилась бы ситуацией в большей степени, если бы не отвлекалась на окружающую обстановку. Стены крепости украшали картины, изображающие как небеса с парящими в облаках ангелами, так и ад. Оливия намеренно отвела взгляд от последних, чтобы не мучить себя воспоминаниями о проведенном там времени.
Также имелись полотна с обнаженными мужчинами, величественно возлежавшими на шелковых простынях. Оливия таращилась на них во все глаза, нимало не смутившись, даже когда пришлось утереть слюну. Все это: кожа… мускулы… мощь… – куда лучше смотрелось бы, с головы до ног покрытое татуировками.
– Украшением дома занималась Анья. Так что тебе лучше закрыть глаза, – произнес Аэрон своим глубоким голосом, нарушая ее пир для глаз.
– Почему? – Закрывать глаза просто преступно! Без сомнения, этим поступком она оскорбила бы своего Бога, ведь ей как раз и полагается восхищаться его творениями.
– Ради всего святого, ты же ангел. Тебе не следует смотреть на такие вещи.
– Падший, – снова напомнила ему Оливия. – Тебе-то откуда знать, что мне следует делать, а что нет?
– Просто… закрой глаза.
Поставив Оливию на ноги и поддерживая, Аэрон заставил ее завернуть за угол.
Внезапно ее слуха достиг хор голосов, и Оливия напряглась и споткнулась, не готовая иметь дело с кем-нибудь еще, кроме Аэрона.
– Осторожнее, – сказал он.
Она замедлила шаг. Люди непредсказуемы, а его бессмертные друзья – и подавно. Хуже того, теперь ее тело восприимчиво к любого рода насилию. Ее могут пытать, физически, духовно и эмоционально, и ей не удастся улететь прочь.
На небесах все друг друга любят. Там нет ни ненависти, ни жестокости. Здесь же доброта не в чести, а люди часто обзывают друг друга ужасными словами и унижают, умышленно раня гордость.
Оливия с радостью предпочла бы провести каждую минуту своей смертной жизни наедине с Аэроном.
«Помнишь, как ты выбирала между добром и злом? Тогда ты решила, что возможность получить удовольствие стоит чего угодно. Так что ты справишься. Должна».
– Ты в порядке? – спросил Аэрон.
– Да, – решительно отозвалась Оливия.
Они обогнули еще один угол и вошли в столовую. Аэрон остановился. Голоса мгновенно стихли. Быстро осмотревшись, Оливия увидела, что за ломящимся от еды столом сидят четверо. Четверо потенциальных мучителей.