Темнее ночь перед рассветом

Квадратная, словно шкаф, фигура в тёмном плаще выросла над ним, потирая кулак.

– Не зашибить бы до смерти, – наклонился незнакомец над распростёртым телом и успокоился: – Нет. Сердце вроде тикает.

Широко раскорячив ноги, неизвестный высморкался, огляделся и мрачно прогнусавил:

– А ведь никто мне не верил…

Легко взвалив щуплое тело профессора на плечо, он прихватил портфель и, крякнув, зашагал из сквера, бормоча:

– Тянет всех этих злодеев на место смертоубийства какая-то сила. А ведь забывают, что излишнее любопытство есть путь не к познанию, а к собственному жизненному концу.

Бой дромадеров [4]

Налитый кровью немигающий глаз гигантского верблюда хищно косил на толпу галдящих вокруг него людей. Раздражённое животное, скаля жёлтые зубы, вращало башкой в разные стороны с неповоротливостью динозавра, намереваясь влепить струю слюны, капающей уже из пасти, в того, кто осмелится подобраться ближе остальных. Более всего дромадёру досаждали круживший рядом мужчина на стрекотавшем мотоцикле и покрикивающая женщина за его спиной. Не чуя опасности и страха, они мельтешили почти под копытами животного, зля его всё больше и больше.

4

Дромадер – одногорбый верблюд.

– Делай кадр, Хоббио! Ещё, ещё! – Красивая, неистовая, со сверкающими глазами «пантера» торопила приятеля, позабыв обо всём на свете.

Но фотограф медлил, ловя единственный удачный миг. Помогавшая гостям, раскрасневшаяся от усердия, молодая казашка на жеребце в национальном костюме, словно угадав желание Хоббио, наотмашь стеганула верблюда лёгкой нагайкой по горбу. Тот взревел от боли, заплясал на месте и, задрав вверх передние копыта, пустил струю пенной слюны в надоевших обидчиков. Залитые потоком омерзительной пакости, Хоббио слетел с мотоцикла, «пантера» свалилась в песок бархана. Степнякам, наблюдавшим за сценой, это доставило большую радость, вызвав хохот и едкие остроты.

Взбешённый Хоббио, ругаясь и обтирая лицо, подбежал к одному из погонщиков, вырвал из его рук ружьё и бросился к вершине бархана, куда удалился удовлетворённый отмщением верблюд. Но не успел фотограф сделать и двух шагов, как тяжёлый удар кулаком в спину свалил его.

– Чёрт возьми, Арсенал! – вскочил он на ноги, подобрав выпавшее ружьё. – Не вмешивайся! Я убью поганую тварь!

Толстопузый верзила, названный Арсеналом, ударом ноги ловко выбил ружьё из его рук:

– Урод! Вокруг люди! Уймись!

Мгновение – и, казалось, фотограф набросится на обидчика, однако раньше этого между ними встряла женщина в чёрном костюме. Драчуны отскочили в стороны, опасаясь прикоснуться к ней.

– Возьми себя в руки, – буркнул верзила. – Сам раздразнил животное домогательством, ужимками, да ещё устроил посмешище для этих туземцев.

Остывая от гнева, Хоббио огрызнулся и принялся стирать пену с лица и одежды. Вид у «пантеры» был не лучше, так что Арсенал не сдержался от хохота.

Стремительная наездница соскочила с жеребца, подбежала к посрамлённым неудачникам и увела в юрту, где принялась заботливо обмывать их из кувшина, приговаривая:

– Тот, кого верблюд наградил плевком, обязательно разбогатеет. Народное это поверье старо как мир. Вам очень повезло, дорогие мои!

Причитания наивной степнячки развеселили парочку, и они принялись брызгаться водой, да так, что досталось и верзиле, явно не разделявшему их настроения.

– Арсенал, – не отставал задиристый фотограф, – а не подставить ли тебе рожу под плевок горбуна? Я мигом сфоткаю. В столице снимок станет сенсацией и обойдёт все модные журналы. Мы заработаем с тобой денег на халяву.

– Козёл! – сплюнул тот. – Как был пустобрёхом, так и остался. Занялся бы делом, а то слишком развеселился. Вытряс деньги из купца?

Глаза фотографа недобро засверкали. Драка могла вспыхнуть снова, но Ника и молодая наездница, подхватив обоих за руки, со смехом потащили в другую юрту к источающему аромат свежеприготовленных мясных блюд дастархану, вокруг которого рассаживались на ковре хозяин, аксакалы и приглашённые гости. Молодые девушки, словно газели, проносились с тазиками, кувшинами и полотенцами, сливая каждому на руки. Старейший – иссохший старик в халате и колпаке, возвышаясь посредине всей этой праздничной суеты, – оглядывал входящих важным взглядом и указывал каждому заранее уготованное место. Большое серебряное блюдо, заваленное кусками баранины, перемешанными лапшой, красовалось перед ним.

Дождавшись, когда все усядутся и воцарится тишина, аксакал поднял с блюда два бараньих уха и с поклоном вручил их хозяину и хозяйке, повелевая тут же съесть, напутствуя при этом:

– Любезные хозяева, это вкушать вам, чтобы вы издалека слышали подъезжавших гостей, успевали сварить лучшего барана, угостить гостей досыта от чистого сердца.

Понравившийся тост вызвал шумные возгласы одобрения и обильное возлияние спиртным.

– Нас осчастливила посещением красавица из Кремля! – продолжил старец. – Её профессия – сказочно рассказывать обо всём увиденном и услышанном. Великолепная, скушайте язык ягнёнка, и ваша речь зазвучит песней!

Низко поклонившись, Ника приняла яство и откусила кусочек под поощрительные аплодисменты.

Хоббио и Арсенал заёрзали на подушках в ожидании очереди, но глава застолья плавно перевёл приветственные речи на местных знаменитостей, и оба извелись от нетерпения, изрядно набравшись спиртного. Наконец, вспомнив о гостях, аксакал остановил взгляд на Хоббио:

– Любезный этот фотограф продемонстрировал несравненное искусство запечатлевать мгновения жизни на века. Он видит всё вокруг, не упуская главного. Пусть эти два глаза усилят твою зоркость!

Нику едва не стошнило, когда, рисуясь, Хоббио с победным видом лихо проглотил оба презента, запив гранёным стаканом водки. Оживился и Арсенал, пребывавший в некотором отупении от поглощенных яств и напитков.

– Был бы с нами твой отец, – между тем шептал на ухо Нике перебравший фотограф, – мозг из башки ягнёнка по праву принадлежал бы ему. Парацельз – гений и гарант всех наших успехов!

– Замолчи! – одёрнула его женщина. – И перестань пить! Ты становишься опасен несносной болтливостью!

Арсенал же, заполучив главный приз, разбрасывая жир и кусочки мяса, грыз баранью башку под дружный рёв разгулявшихся. Крупные зубы гиганта выделывали чудеса, и скоро обглоданный череп засверкал белизной.

– Эй, шустрик! – издеваясь, крикнул герой впавшему в ярость сопернику. – Хватай «мыльницу», лепи с меня снимки для столицы! Да гляди, чтобы моя физиономия уместилась в кадр с этим черепом!

– Нет, эта скотина просто напрашивается, чтобы я набил ему морду! – выругался Хоббио, едва сдерживаемый Никой.