Темница тихого ангела

– Ты чего туда смотришь? – поинтересовался Василий Ионович. – Ты не переживай: сейчас я Григорьеву скажу, он еще принесет.

Вспомнив о своем помощнике, Локотков поморщился и произнес укоризненно:

– Слушай, мне тут стало известно, что ты делом Рощиной интересуешься. Брось, ничего не выйдет: ее осудили без права помилования.

– А вдруг судебная ошибка?

– Никакой ошибки – запомни! Ее делом генеральная прокуратура занималась и лучшие следователи ФСБ! Такого мужика эта баба завалила! Герой! Умница! Афган прошел, а надо же, от бабьей руки погиб! Я сам за его партию голосовал и не пожалел ни разу. Как он в Думе выступал! Как всех там на уши ставил! Только вот с женой ему не повезло: она же романы направо-налево крутила, потом к деньгам его подобраться хотела.

– Какие романы? – насторожился Николай.

– Какие, какие, – усмехнулся академик, – обычные. Я не сплетник, но тебе скажу, что знаю от одного весьма информированного человека. Эта баба своими изменами так Рощина доводила, что он и сам хотел застрелиться. Но потом решил развестись, а для нее это полный крах. Вот она его и убила. А хахалей у нее было столько! С одним адвокатом даже крутила. Он ее потом защищать собирался, но против фактов не попрешь, как говорится! Он еще и сюда потом письма писал. Слава богу, угомонился этот гад: наверняка другую богатую бабенку себе нашел. Ох, и не люблю я адвокатов!

Николай понял, что Локоткову бесполезно что-либо доказывать. И сейчас, и в будущем, вероятно, тоже.

Академик пристально посмотрел на Торганова и поморщился, словно опять вспомнил про отравляющий газ.

– Послушай, друг любезный, – произнес он, – в этом деле давно поставлена точка.

Василий Ионович опять обхватил ладонью бутылку, но отрывать ее от стола не стал, а, наоборот, словно оперся о нее.

– Точка. Ты понял? А лучше сказать, запятая.

– Какая запятая? – растерялся Николай.

– Такая вот – с хвостиком.

Василий Ионович, продолжая опираться на бутылку, взмахнул левой рукой и выставленным вперед указательным пальцем нарисовал в воздухе запятую.

– Это как в предложении «Казнить нельзя помиловать». Запятую поставишь, и судьба человека решена. Так вот, в случае с этой бабой запятая уже стоит, и стоит как раз там, где надо.

Академик наконец оторвал бутылку от стола, поднял ее до уровня глаз и посмотрел на просвет.

Поставил пустую бутылку под стол, нажал на кнопку селектора и крикнул:

– Григорьев! Зайди ко мне!

После чего Василий Ионович посмотрел на Николая:

– Сезон открылся. Давай съездим как-нибудь на болото уток пострелять.

Вечером Николай ужинал у отца. Заехал специально, чтобы поговорить и посоветоваться, но передумал. Только перед тем, как уйти, попросил:

– Я хочу на выходных еще раз в Белозерск съездить на рыбалку.

– Без проблем, – согласился отец. – Только полетишь один: у меня много работы. Надо готовить материалы для выступления президента на встрече руководителей стран АСЕАН.

В последние дни Алиса возвращалась домой усталая, но в этот раз она была еще и раздражена.

– Сегодня встречалась с руководством канала. Они, в принципе, не против, чтобы ты был героем первой передачи. Но просили представить сценарии еще нескольких выпусков. У меня есть, конечно, наметки, кое с кем даже удалось договориться, но это все на перспективу, а они просят, чтобы еще до запуска у меня было несколько готовых передач. Так что запуск программы может затянуться.

– А меня когда снимать будешь? – поинтересовался Николай.

– На следующей неделе, – пообещала Алиса, – как только в Москву приедет…

Она чуть было не проговорилась, но Торганов и без того знал, какой его ждет «сюпрайз».

– Ты с Мытаревым знаком? – спросила Алиса.

Поскольку Николай даже не догадывался, о ком идет речь, объяснила:

– Это хоккеист наш. Двадцать два года ему. Здоровенный парень такой. Раньше за «Авангард» играл, а теперь уже два года за «Колорадо» выступает. В первый свой сезон был признан лучшим новичком НХЛ, а в прошлом году забросил больше всех шайб. Он контракт новый заключил. Знаешь, на какую сумму?

– Я вообще в хоккее не разбираюсь. На бейсбольные матчи ходил, на баскетбол пару раз.

– Эх, ты, – пожурила Николая Алиса, – героев надо знать в лицо! У него с «Колорадо» контракт на пять лет, в течение которых он получит сорок миллионов долларов. Да еще рекламные контракты! Это тебе не книжки сочинять!

Она засмеялась, довольная своей шуткой.

А потом снова стала серьезной:

– Я и про него передачу сделаю: Мытарев теперь кумир всех наших болельщиков. Вот узнаю в Федерации хоккея номер его телефона и позвоню ему, а может, слетаю в Канаду. Ты не против?

– Не против.

– А может, вместе? Прямо в эти выходные – чего тянуть?

– В эти выходные я должен слетать в Белозерск.

– Как знаешь, – вздохнула Алиса, – могу и одна.

Они лежали на кровати. За окнами стояла ночь. Во дворе светили неяркие фонари, и блики от бассейна отражались на потолке спальни.

– Чем твой отец занимается в Управлении делами президента? – спросил Торганов.

– Какими-то юридическими вопросами ведает. Я никогда не интересовалась.

– А если я его попрошу о помощи, точнее, об услуге небольшой?

– Попробуй, – ответила Алиса равнодушно.

Блики на потолке заплясали вдруг, прыгнули на стены – вероятно, порыв ветра пробежал по поверхности бассейна, поднимая волну. Скрипнули деревья за окном. Фонари за окнами вдруг замигали и погасли. В комнате тоже настала кромешная тьма. И ничего в этой тьме не было: ни пространства, ни мысли.

– Что-то тошно вдруг стало, – вздохнула Алиса, – безысходность какая-то. Как в тюрьме. – Она прижалась к Николаю и прошептала:

– Поцелуй меня!

Глава девятая

Светлана открыла дверь и в прихожей обняла Торганова.

– Я скучала, – тихо сказала она. – Что ж ты не звонил?

– Много работы было, – соврал Николай.

– Проходите! – произнесла Светлана уже в полный голос. – Муж ждет вас.

Заместитель министра юстиции Парфенов ожидал Николая в гостиной у накрытого стола. Торганов решил не говорить пока о деле, из-за которого он пришел сюда, опустился за стол и сказал:

– Устал за последние дни, а тут вспомнил, что есть одно замечательное местечко, где можно отдохнуть от работы.