Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.
Шрифт:
"Где теперь твои сны, Анла'Верэнн—вэни? Где ваша слава, ваши победы, ваши святыни? Все потеряны и развеяны по трем ветрам. Мертвы, мертвы, мертвы…"
"Сейчас я не люблю тебя. Но возможно это случится. Возможно я уже люблю тебя. Только 'возможно'? Все возможно."
"Они мертвы. Все." Он покрыт кровью, и часть ее — его собственная. Его мундир изодран, его взгляд пуст и тяжел. "Парлонн?" "Мертв. Все мертвы."
Свет сияет над ним, слепя и обжигая. Он смотрит и видит страшное спокойствие на его лице, понимание
"Пусть они простят ему его выбор, потому что они, несомненно, не простят мой."
"Ты не сказал ей правду? Всю правду?" "Нет. Должен был?" "Нет." "Теперь ты жалеешь об этом? О том, что сделал?" "Нет. Должен?" "Нет."
"Она красива, как ты думаешь? Откуда мне знать? Возможно."
"Хм… вот о чем я думаю."
И, наконец, пришло время. Мрачные стены из черного камня сомкнулись вокруг них и здесь нет света, но они не нуждаются в свете. Они вынуждены сражаться — силой своих душ и оковами своей чести.
Когда на Вавилоне—4 в его ушах зазвенели голоса — и его собственный и чужие, Маррэйн крутнул свой дэчай, блокируя атаку Парлонна. Он отскочил назад и позволил Парлонну последовать за ним.
А потом раздался голос.
— Прекратите! Это не хорошо! Нет, совсем не хорошо! Послушайте Затраса! Все слушают Затраса.
— Они здесь, верно?
"Да."
— Если Вален может слушать Затраса, то и вы можете слушать Затраса.
— Тут есть еще корабли. Я чувствую их. Близко, и приближаются еще.
"Это лишь первые беглецы. Будут и другие. Собирающиеся, ищущие."
— Затрас сказал не драться. Это неправильно. Не драться!
— Я знаю, что случиться. Я знаю, что они придут.
"Да."
— Ц—ц. Так—то лучше.
— Я не могу остановить это. Я не могу удержать их от предательства.
"Нет."
— Кто ты?
— Затрас сказал вам. Затрас есть Затрас.
— Почему же? Разве не было бы лучше, если б они остались верны мне?
"Нет."
— Что ты?
— Затрас говорит вам. Затрас есть Затрас.
— Вам просто говорить об этом. Вам просто говорить что я не сделал ничего, поскольку знал, что они меня предадут. Я могу предотвратить войну. У меня есть одна вещь, которую хотел бы любой человек в истории. Второй шанс. И ты скажешь чтобы я не использовал его?
"Да."
— Зачем ты здесь?
— А! Это вопрос получше. Затрас здесь чтобы отвести вас к Валену.
— Я могу спасти тебе жизнь. Я могу рассказать тебе то, что может спасти тебе жизнь.
"Я уже знаю. Для нас нет другой судьбы. Что есть — то есть."
— Кто такой…?
— Вы знаете. Затрас знает что вы знаете. Вы ждали его, а он ждал вас. Очень, очень долго.
— А что, если я могу создать новый, лучший мир? Разве не в этом цель?
"А если мир, созданный тобой окажется худшим?"
— Где этот… Вален.
— Сюда. Теперь идите за Затрасом.
— Кто знает?…
"Именно."
— Дераннимер! Где она?
— Мы должны ее найти.
— Нет, нет. Не волнуйтесь. Она в безопасности здесь, в его великом доме.
— Да. Я понимаю. Хотел бы, чтоб это было не так, но…
"Понимание — клинок с тремя гранями."
— Она в безопасности?
— Так же верно как… Затрас не знает насколько верно, но она в безопасности. Здесь нет угрозы. Не для нее.
— Ах…
— Ц—ц. Хорошо, хорошо. Затрас знал что вы придете. Сюда. Здесь.
— Приветствую вас и приношу вам в дар это место. Меня зовут Вален и у нас много работы.
— Это… тяжело объяснять. Ты не воин. Ты не…. получила такого воспитания. Это одна из его сторон, за пределом телесного, за пределом просто умения убивать других. Это духовное, мистическое, чувство…. удивления.
Без него мы не станем большим, чем просто убийцы. С ним — мы воины. Небольшое различие на словах, может быть, но огромное по значению.
Где—то по пути мы потеряли это чувство удивления, это… понимание того, что значит быть воином. Я знал немногих, кто сохранил его, и они были… гигантами. Вармэйн, я считаю, была последней и она умерла когда я был еще учеником.
Она сказала мне однажды: "Сражайся лишь так, словно спасаешь мир, и каждый день станет твоей наградой." Я все еще помню ее умирающие слова. Всю жизнь она видела как чудо — и она принесла ей всю славу, удачу и удивление.
Теперь мы все растеряли, и даже тогда это было доступно немногим. Но такие были. Маррэйн… Он, думаю, навряд ли. Он был ослеплен гордостью, долгом и бессмысленной смертью Беревайн. Быть может, позже он смог излечится, но — ненадолго, и этого оказалось слишком мало и слишком поздно. Я думаю, что это было самой большой его трагедией.
Парлонн… он сохранил его. Я в том уверен. Порой он был невыносим, а его едкий сарказм вошел в легенды. У него не было времени на тех, кого он считал недостойными, но для друзей, для тех, кого он действительно уважал — не было большего друга.
Он был романтиком — настолько же, насколько был циником Маррэйн. Парлонн неизменно видел красоту во всем — в битве, в космосе, в природе, даже в боли. Он нашел ее там, на Вавилоне—Четыре, на Анла'Верэнн—вэни. Он нашел ее с Валеном и с ворлонцами. Как впечатляюще они могут выглядеть, эти боги старины. Они умеют создавать впечатление, в этом я отдаю им должное. Они могут быть злыми, лживыми и не знающими сомнений чудовищами, но они знают как вызывать восторг.