Тёмное крыло
Шрифт:
— Но ведь это же наш дом! — выпалил Сумрак прежде, чем мог сдержать себя.
— Сумрак, помолчи! — резко сказал отец. Он снова повернулся к эмиссару фелид. — Это не то решение, на какое мы надеялись. Мы хотели как можно быстрее вернуться к себе домой.
— Патриофелис решил, что остров — это идеальное место для изоляции Хищнозуба до тех пор, пока он сам и его Рыщущие не подохнут от голода.
— Там они не будут голодать, — сказал Икарон. — Они будут продолжать жить и размножаться. Было бы лучше остановить их прямо сейчас.
Монтиан посмотрел на Икарона спокойно и почти пренебрежительно.
— Ты выступаешь в защиту убийства?
— Хищнозуб уже убивал; он должен понести ответственность за свои действия.
— Несомненно, решение Патриофелиса лучше, чем дальнейшее кровопролитие, — сказал Монтиан.
Сумрак не мог сдержать своей ненависти к этому фелиду. Даже если сам Монтиан не нёс ответственности за резню, его вид убил Маму, а здесь он пытался заставить Папу и других рукокрылов выглядеть кровожадными чудовищами. Это было отвратительно.
— Мне понятен твой гнев, — продолжал Монтиан, — и мне искренне жаль, что ты и твоя колония пострадали. Я могу лишь сказать, что Рыщущие Хищнозуба — это изгои, и они не имеют ничего общего с другими королевствами фелид. Но если мы должны убивать зверей из нашего собственного вида, разве это не делает нас такими же плохими, как и сам Хищнозуб?
— Нет, — ответил Икарон, — потому что он первым нарушил закон. На нём лежит ответственность перед всеми зверями. Решение Патриофелиса — не единственное, и оно наказывает мою колонию, отнимая у нас собственный дом.
— Я согласен, — сказал Монтиан, — что ваша колония страдает несправедливо, но Патриофелис чувствовал, что такое решение было лучше для общей пользы — было учтено всё.
Сумрак видел, как шерсть на шее отца встала дыбом, как и у него самого. Он ненавидел, когда эти существа диктовали, что делать.
— Это было решение Патриофелиса, — сказал Монтиан. — Я лишь передаю вам новости об этом.
— Спасибо, Монтиан, — ответил Гирокус. — Мы всё понимаем. Передай наилучшие пожелания и благодарности вашему вождю.
Фелид кивнул Гирокусу и Икарону, а затем спрыгнул с дерева. Сумрак выдохнул. Его сердце по-прежнему колотилось в гневе.
— Союзники так не поступают, — сказал Икарон Гирокусу.
Рукокрыл, покрытый шрамами, полученными в сражениях, лишь хрюкнул в ответ.
— Ты должен помнить, что фелиды — это наши самые сильные союзники. Нам нужна их дружба. И их лучше не злить.
Сумрак прищурился, взглянув на Гирокуса. Этот суровый предводитель рукокрылов не сказал Монтиану ничего в поддержку Папы. Казалось, эти новости даже не огорчили его. Несправедливо было позволять Хищнозубу захватывать их остров, их дерево. Он очень любил то дерево — каждый нарост на его поверхности.
— Они должны послать своих солдат и убить их, — прошептала Сильфида рядом с ним, и Сумрак не мог не согласиться с ней, как бы жестоко это ни звучало.
— Тогда, похоже, наш дом потерян для нас навсегда, — сказал Икарон.
— Вы найдёте себе новый, — ответил Гирокус. — Здесь, если хотите.
Сумрак моргнул.
— У меня уже был обстоятельный разговор со старейшинами насчёт этого, — продолжал Гирокус. — Вы сильно пострадали, и вам нужен дом. Я бы лишь приветствовал
ваше желание присоединиться к моей колонии. Очень приветствовал бы.— Это весьма щедрое предложение, — сказал Сол.
Сумрак заметил, что Сильфида смотрит на него с улыбкой.
— Благодарю тебя, Гирокус, — ответил Икарон. — Конечно же, я должен обсудить это с моими старейшинами.
— Ваше приглашение — большая честь для нас, — тепло ответила Нова Гирокусу.
— И для нас тоже, — сказал Барат.
— Моя семья также с радостью сделает это место своим домом, — сказал Сол.
Сумрака удивила быстрота решения старейшин. Он знал, что должен ощущать значительно большую благодарность, но этого чувства не было. Одно дело — рассчитывать задержаться здесь на некоторое время, и совсем другое — остаться навсегда. Это место, где он даже надеяться не мог быть самим собой и летать. Он не смог бы этого сделать. Ему был нужен полёт.
— Чем нас больше, — сказал Гирокус, — тем сильнее мы будем! Если когда-нибудь начнётся война, все вместе мы будем сильнее. Присоединяйтесь к нам, и процветайте вместе с нами, — он взглянул на Икарона. — Конечно же, ты будешь среди нас почётным старейшиной.
«Но не предводителем», — сразу же понял Сумрак.
В своих мыслях он не заглядывал так далеко в будущее. Присоединение к другой колонии означало не просто новый дом — это означало ещё и нового предводителя. Ему стало тоскливо. Он смотрел на Папу, пытаясь угадать, о чём он думал.
— Решение за тобой, мой друг, — сказал Гирокус Икарону. Сумрак ждал, чувствуя, что вся его колония, рассевшаяся по ветвям, тоже затаила дыхание в надежде.
— Безопасность моей колонии — это предмет моей самой серьёзной заботы, — сказал Икарон, — и я знаю, что здесь они обрели бы превосходный дом. Гирокус, дай мне немного времени, чтобы рассмотреть твоё доброе предложение.
Сумрак почувствовал облегчение, но услышал разочарованный вздох Сильфиды — вздох, который, казалось, отозвался шёпотом на ветвях.
— Конечно, — сказал Гирокус. — Пусть у тебя будет столько времени, сколько тебе нужно. Ты должен принять серьёзное решение — я полагаю, очень трудное решение для колонии, которая вела столь уединённую жизнь.
— Остров был нашим домом на протяжении почти двадцати лет, — сказал Сол.
— Двадцать лет! — изумлённо повторил Гирокус. — Я и не представлял себе, что так долго.
Сумрак заметил, как в глазах седеющего предводителя вновь блеснул огонёк интереса.
— А скажите мне, — попросил он, — до того, как вы пришли на остров, где была ваша изначальная колония?
— Не слишком далеко отсюда, — ответил Икарон. — На юге. Нашим предводителем был Скагуэй.
— Я его помню. Он умер вскоре после того, как вы ушли. Он был убит, когда охотился на яйца ящеров.
— Он был храбрым охотником, — сказал Икарон.
Какое-то мгновение Гирокус пристально глядел на Икарона, а затем спросил:
— Почему же вы ушли?
Сумрак сглотнул. Станет ли отец врать и говорить, что им нужно было найти новые охотничьи угодья? Какова должна быть доля правды в его словах, чтобы никто не догадался, что их изгнали? Он взглянул на Нову и увидел, как её уши тревожно подёргиваются.