Темное небо. Книга первая. Тень дракона

Семенов стоял перед столбом, его глаза были широко раскрыты. В этот миг под его ногами разверзлась бездна. На остальных из глубины веков дохнуло смрадом ушедших в прошлое бесчеловечных эпох.

– Кошмар, – бормотал под нос Любарский, – кошмар… Я многое видел, но такое?! Олег, подойди сюда.

– Что у вас? – Черкасов подошел к эксперту.

– Думаю, это отпечаток человеческой ладони, – Любарский осторожно сдул с неглубокой вмятины на стволе древесную труху и пыль. – Такое впечатление, что по дереву был нанесен удар. Очень сильный удар. Очень. Древесина сухая.

– Действительно, напоминает отпечаток человеческой ладони, – Черкасов нахмурился. – Не удивлюсь, если окажется, что преступник действовал в одиночку.

– Феноменально! – Любарский осторожно накручивал объектив фотоаппарата. – Никогда такое не видел!

Мертвенный свет фотовспышки на мгновение залил мхи, полусгнившие стволы деревьев, экспертов. Семенов вздрогнул и прикрыл глаза, словно его ослепило солнцем. Лайка смотрела на него не отрываясь.

– В последнее время встречали в лесу чужих? – тем временем расспрашивал охотоведа Черкасов.

– В лесу всегда полно чужих: браконьеры, туристы, бродяги.

– А подозрительных людей не замечали?

– Таких, чтобы такое сотворить могли?.. Нет.

Олег медленно обходил столб по кругу. Разобрать что-либо между мхов и болотных кочек было почти невозможно. Глаз у Костырева был наметанный, но ни оторванных пуговиц, ни окурков он не заметил. Это было странно, учитывая, что из одежды на трупе остались только тренировочные штаны.

А мысли Олега крутились вокруг фамилии покойного: «Авен, Авен…». Что-то она ему определенно напоминала.

Сфотографировав место преступления и исследовав поверхность почвы, эксперты разрешили снять тело. С руганью и ухищрениями это удалось сделать. Труп положили в мешок, на носилки и «суточники» отнесли мертвеца к дороге.

– Что скажете, Олег Дмитриевич? – повторил свой вопрос Черкасов.

– Трудно что-либо утверждать, – ответил Олег. – Кроме того, что преступник физически здоров и молод.

– Любопытно, – пробормотал Черкасов. – Считаете преступника одиночкой?

– Почти уверен в этом, – ответил Олег. – Не уверен относительно зрителей или зрителя. Найти труп здесь практически невозможно. А все что он проделал с телом: крылья и положение убитого – предполагает зрителя. Вероятно, особого зрителя… – Олег на мгновение осекся. – Преступление совершено не в городском парке или лесопарковой полосе. А там, где обнаружить труп практически невозможно… – он снова осекся, пытаясь поймать вновь ускользнувшее предощущение. – Я, как и Любарский, склонен считать содеянное жертвоприношением. Физическое здоровье в подтверждении не нуждается. Молодость преступника, к сожалению, не факт… Он мог приехать в город недавно. Или быть проездом.

– Вполне возможно, – кивнул Черкасов, но это его «вполне возможно» прозвучало как «негусто». – Звоните мне в любое время, Олег Дмитриевич, – он вытащил из кармана массивный портсигар и закурил. – Думаю, это дело нам по плечу.

Костырев усмехнулся так, словно уже знал ответы на все вопросы.

– Мы делаем одно дело, – так громко, чтобы его услышали все присутствующие, произнес Черкасов. – И мы хорошо понимаем – чем раньше раскроем это преступление, тем спокойней станет нам же. Это не просто убийство. Это вызов каждому из нас! И ответить на него мы должны адекватно.

И даже не перевел дыхание, лишь коротко глянул на оперативников. Сейчас Олег следил за ним с непроницаемым лицом. Семенов отвернулся в сторону.

– Хладнокровное, жестокое преступление еще раз подтвердило страшную истину – наши времена бесчеловечны. Мы находимся на линии огня, где каждое раскрытое преступление – это чья-то спасенная жизнь. А возможно и не одна жизнь! То зверье, с которым мы боремся – никогда не насытится кровью и человечиной. Помнить об этом, наша обязанность, наш долг…

Странно было слышать все это возле столба, с которого только что сняли убитого.

В отдел они вернулись уже затемно. Олег позвонил домой. Предупредил, что скоро будет, только закончит кое-какие формальности.

– Еще один «глухарь» виснет, – бормотал Семенов. По своему обыкновению он сидел на подоконнике.

Олег положил трубку на рычаг, равнодушно посмотрел на него и открыл блокнот, в котором делал пометки.

– Иди домой, отсыпайся, – сказал он Михаилу спустя минуту. – Завтра будет длинный день. Кстати, ты как-то говорил, что разбираешься в первобытной культуре. Что может означать жертвоприношение?

Семенов снова присел на подоконник:

– Обычно это попытка выпросить что-нибудь у божества. А если верить слухам, специалист по таким вопросам ты, а не я.

Костырев покачал головой:

– Тогда мне просто повезло. Случайное попадание, – он утомленно потер глаза. – А что еще может означать жертвоприношение?

– Все что угодно. Испытание неофита, замаливание грехов, языческий ритуал. А что ты думаешь об этом?

– Пока ничего. Иди домой.

– Я тебя подожду.

– Не стоит. Мне еще нужно к родне зайти.

Но на самом деле он хотел остаться один. К концу дня настолько устал от многолюдного окружения, что это желание пока что было единственным. Когда Семенов ушел, он закрыл глаза и с наслаждением вытянул ноги под столом. Так приятно было сидеть в тишине.

Олег незаметно задремал. Ему привиделась неширокая река с берегами, поросшими черемухой и калиной. Ветви деревьев склонились над водой, отмели возле берега поросли темно-зелеными лопухами. Вскоре к картинке, как в кино, добавился звук. Но вместо журчания воды Олег услышал тяжелое, размеренное дыхание и хруст сломанных сучьев. И понял, чьими глазами видит мир.

На другом берегу он увидел самого себя и жену с дочкой. Над деревьями вился дымок от костра. В омуте возле берега плескалась рыба. Ярко светило солнце, и солнечные зайчики весело перепрыгивали с волны на волну, играли в бурунах на перекатах. А на лицах людей такими же яркими лучиками вспыхивали светлые улыбки. Зверь видел, Зверь ждал своего часа… Олег подхватил дочурку на руки, подбросил в воздух и радостно рассмеялся. Поймал хохочущего ребенка, подбросил еще раз. И вдруг улыбка сошла с его лица. Он пристально всмотрелся в сумеречные заросли на другом берегу…

Олег вздрогнул и очнулся от полудремы. Перед его глазами, словно клубился зыбкий туман. Сердце в груди стучало тяжело и редко, лицо стало липким от пота. Костырев с трудом перевел дыхание и едва не упал на пол от внезапной слабости.

– Черт, – он уперся ладонями в столешницу. Ощущение было такое, словно рядом стоит сама смерть. – Оставь меня, – слабым голосом попросил Олег. – Отойди.

И вдруг его лица коснулась прохлада. Так порывами свежий весенний ветер врывается в открытые окна. И с этим ощущением прохлады и свежести сердечная слабость отступила.