Темнота

– А откуда знаешь, что будет смута?

– Чую. У меня чутье вперед надолго работает.

– Не врешь?

– Я Куземкин, слыхал небось.

– Это ты за месяц миллион с товарищем прогуляли?

– Не товарищ он мне, просто к кассе подход имел, я через него и действовал. А гулял я, считай, сам, помощник жадный очень был, берег копеечки.

– И как же ты ухитрился столько денег прогулять?

– А во мне птицы сидят.

– Какие птицы?

– Названия не знаю. Раз шел полем и песню орал, рот раскрыл на полнеба, птички на юг летят, а я вдыхать начал и затянуло их, всю стаю считай.

– Два пальца в рот и пусть дальше летят.

– Пробовал, и клизмы ставил, все без толку. Засели окаянные и поют. А оно хуже нет такого, что в животе поют, мука а не жизнь, отвлекают, сосредоточиться не можешь. Есть начнешь, а они поют, всякий аппетит пропадает, женщиной только займешься, опять песни и желание пропадает.

– Керосина нужно было выпить.

– Пил. Что только не пил, но птицы жили и пели. Думал стреляться, да вовремя подсказали сходить в Малую Ворожбу. Есть там бабка на птичьем языке свободно разговаривающая. Она и помогла с ними договориться, что жить будут во мне, есть, пить, но без песен.

– Лучше бы выгнал совсем.

– Я и хотел, но бабка сказала, что на птиц внутри управы нет, нужно договариваться. Я предложил им деньги, зерно, сто скворечников, только вылезайте, они ни в какую. Нам здесь тепло, сытно, безопасно, а там холодно, голодно и печально, не хотим. Что делать, терпеть пришлось, хоть не пели. С тех пор и живу с птицами, пью за пятерых, ем за десятерых, сру кучами, писаю озерами. Лет через пять лопну я, птицы то растут, видишь уже какой я, не надолго меня еще хватит. Зато с ними кутить милое дело, все уж под столами, в блевоте тонут, а я ни в одном глазу, свеженький как огурчик, все пью и ем. Бездна прямо.

– Да уж, миллион через себя пропустить, это дело нешуточное. А сейчас то как, на баланде живется?

– Это ты на баланде, а я на ресторанной пище.

– Не заметил я такой.

– Как заметишь, если она внутри. Птицы то существа домовитые, не все в топку моего бушующего организма пускали, куски приберегали на черный день. Вот и настал день.

– Надолго хватит?

– Месяца на два. Я выносливей верблюда, голодом меня заморить трудно, хоть я и сам себя шире. Я человек сптицами внутри, не простотак. Ну а ты кто таков?

– А я великий человек.

– И в чем же твоя великость?

– Сомнений во мне нет.

– И все?

– Это много.

– И как из этого пользу получить?

– Как захочу.

– Не вижу я в этом пользы, а я Куземкин, если хоть малая частичка пользы имеется, ее чую и в карман направляю, тут нету.

– Не видал ты просто таких людей как я. Великих.

– Ну, растолкуй мне свою великость. Сомнений нет, подумаешь.

– Это у меня с самого детства. Мамаша рассказывала, что целую баночку душевного очистителя на меня истратила.

– Не слыхал о таком.

– Из Малой Ворожбы средство, душу очищает. У всякого человека душа замусорена, то бог там накропает заповедей, потом воспитанием напрут, теряет человек уверенность, путаться начинает, сомневаться, а я чистый, нет во мне страха и нет сомнений. В этом моя великость. Вот ты, сейчас мог бы человека убить?

– За хороший куш и чтоб не поймали, можно. А если очень-очень куш, то пусть ловят, никак не поймают, я уж знаю кому сунуть.

– Так и знал. Раб ты денег. Все люди рабы. Одни со злости убивают, другие за деньги, есть и такие, что ради удовольствия, но все за что-то.

– А ты?

– А я могу просто так!

– Зачем?

– Я ведь великий, а вы свиньи.

– И хоть одного убил?

– Нет.

– Врешь значит.

– Как того, что напротив двери лежит, зовут?

– Теза.

– Теза, жить хочешь?

– А чего?

– А ничего.

Подошел и стал душить. Мужичок дергался, сопротивлялся, потом глянул в глаза и затих. Додушил и вернулся.

– Видал?

– Ты ему деньги был должен?

– Я его первый раз увидел.

– И что просто так?

– Конечно. Ты пойми, я ведь великий, я свободен. И этот сопротивлялся сначала, а потом понял, что я великий и нет смысла бороться, если решил, то убью. Молчишь, испугался. Я чувствую страх. Дрожишь. Но ты понял, кто я. Каждому из вас нужно оправдание, резон, толкает гнев или жадность, а я свободен. Я убиваю просто так, убиваю потому что имею право. Я великий человек. Не бойся, тебя я сейчас не убью.

Страх коровьей лепешкой упал на пол и растекся по углам, взамен на лице Куземкина появилась хитрость. Сглотнул слюню.

– Ты действительно великий. И я чувствую впереди огромные дела. Мы такое завертим, такое устроим, ахнут все. У меня в голове много мозгов, я съел трех умников. А ты сила. Мне тяжело дышать от радости, птицы, готовьтесь к новым пиршествам! Мы устроим им конец света!

– Прежде на нужно выбраться отсюда.

– Выберемся.

Пришла охрана. Увидели труп, но ничего не сказали, держались за пистолеты.

– Ты видел какие у них испуганные глаза! Они с оружием, у них ключи от замков, но они бояться. Верный признак того, что стены скоро падут.

Через два дня двери оказались открыты, стражников не было видно. Они вышли и смотрели на суматоху вокруг. Ноздри Куэемкина ловили запахи пользы со всех сторон. Рвать хоть залейся.

– –Во время переполоха хозяева забывают об имуществе и думают о спасении жизни. Мы подумаем об их имуществе.

– –Нам нужно оружие.

– –Я знаю место, пошли.

– –Я долго ждал такого времени.

– –Оно пришло и оно наше.

Раздобыли оружие. Куземкин склонялся к банку, но Крупчатов сказал, что нужно отдать долги.

– –Меня рвали по кускам, они думали, что я не встану и спешили ударить меня. Я не буду рвать их, я не любитель падали, я буду просто убивать.

Человек вытирал лицом пол перед его сапогами и молил о прощении. Отдал все деньги и драгоценности, талдычил о фарфоре и получил пулю.

– –Он думает, что мне нужны деньги, что я простой бандит, которого можно подкупить. Дурак. Я великий, я орел.

– –У каждого орла должно быть гнездо, куда он смог бы приносить добычу.

– –Мне не нужна добыча.