Темнота
Шрифт:
– Тихо, бабоньки, подождите!
Федорова уважали и слушали. Как он умел укрощать этих фурий?
– Так значит, ты не собираешься скоро жениться?
Воспрянул духом.
– В том то и дело, что не собираюсь! У меня есть подруга, помните, я с ней на Новый год приходил, но мы решили не торопиться.
Саша договорил и понял, что сделал какую-то ошибку. Понял по лицу Федорова. Оно задеревенело, и глаза нервно прищурились, что было верным признаком злости.
– Не собираешься значит, подождать решили, а это тогда что! Брехло! Гад неблагодарный!
Бросил что-то на стол и выбежал. Ведьмы удовлетворенно заговорили: « Так его, так его». И затихли, захлебнувшиеся в любопытстве. Саша глянул на стол. Там лежала газета «Новый путь», ранее называвшаяся
– Ну что там написано?
Их маленькие, заплывшие глазки сочились любопытством. Он рассмеялся. Какая-то глупость. Недоразумение.
– Вот чудят люди.
Нужно будет пойти все объяснить Федорову. Иначе полетит с работы. Ольге показать для смеха.
– Так что там?
– Как всегда, глупости всякие. В такой газете ничего умного не будет. Желтая пресса.
– Ой, переборчивый нашелся, нормальная газета.
– А чего Федоров раскричался?
– Ошибка в газете или пошутил кто-то, в общем, чепуха.
– Дай почитать.
– Сейчас сам дочитаю.
Он перелистнул, очень уж не хотелось потрафлять этим фуриям. Хоть время потянет, пусть помучаются от любопытства. Глянул на разворот и замер. Там было много фотографий его близких и друзей, а главное фотография плачущей Ольги. С подписью"0бманутая». Пробежал глазами текст под фотографией. Корреспондент долго и находчиво дознавался: ненавидит или нет. Она говорит, что это подло. Он был согласен, очень подло со стороны тех, кто это сделал. Нужно было как-то объяснить ей все, а то неудобно. Встал, надел пальто и вышел, принимая спиной удивленные возгласы. Пошел к ближайшему телефону. Набрал номер, нажал на рычаг. Может шутка? Но кто потратил столько труда, чтобы нaколоть его? У него не было таких друзей, а знакомым это и даром не нужно. Снова закрутил диск. Долго никто не брал трубку, хотя до обеда еще далеко. Наконец.
– Алло, здравствуйте, а Ольгу можно.
– И ты еще звонишь сюда! Ну гад!
Гудки. Как же ее звать? Ага, Оксана, черненькая такая. Почему она на него обозленная? Снова набрал.
– Где Ольга?
– Дома, где ж ей еще быть после всего! Как ты мог так поступить! Чмо несчастное! Она к нему по-человечески, а он гов …
Повесил трубку и пошел на остановку. Происходило что-то странное. Он не мог объяснить, что именно. Зачем он шел к ней? Было неудобно перед ней и ее родителями. Дурацкие слухи, нужно их успокоить. И нечего зря ломать голову, все прояснится само собой. В троллейбусе несколько человек тыкнуло в него пальцем и с видимым интересом разглядывало. Ширинки, даже не застегнутой, под пальто видеть они не могли, так в чем дело? Протиснулся мужик лет сорока пяти.
– Якая ж ты скотина, хиба ж так можна?
– Можно, можно, тут главное любовь, сердцу не прикажешь!
Женщина в полушубке.
–
Ведь обманул!– А так бы мучались всю жизнь!
Спор стремительно набирал силу, достигая предмордобитного состояния. Саша чувствовал себя как во сне. Или в бреду. Сумасшествие. Вышел на остановку раньше, чтобы сбежать из эпицентра. Пройтись, собраться с мыслями. Если было что собирать. Через четверть часа звонил в дверь ее квартиры, но мыслей не было. Дверь открыла ее мать, вся в слезах.
– Саша, ты?!
Она застыла от удивления, будто увидела привидение. Непонятно откуда взялся Николай Степанович, вроде как будущий тесть. Хороший человек, но не тогда, когда бьет по морде. Саша отлетел к стенке.
– Ах ты сволочь! Как нашкодил, и еще хватило совести прийти! Скотина!
Бил еще, но Саша настолько оторопел, что не сопротивлялся. Бить недвижимого, могут только подонки, а тесть офицер. Ушел, дверь закрылась. Александр стал думать. Может, чего-то натворил и не помнит. Ему раз снилось, будто он поджег дачу соседу, а утром проснулся и не помнил, пока не пришла милиция. То был сон, но может теперь все по настоящему? Как не припоминал, ничего крамольного не было. Не то что святой, но жил тихо и скромно. Нужно поговорить, пусть хоть они объяснят, в чем дело. Позвонил снова. Дверь открыл непосредственно тесть и зарядил правой. Саша потерял сознание и упал, уже не слыша испуганных криков тещи. Очнулся на диване. Крики вокруг и круги в глазах.
– Убрать эту сволочь из квартиры немедленно!
– Господи да успокойся!
– Как я могу успокоиться, если нашу дочь на весь город опозорили! Да я его, гада, убить готов!
– Коленька ну успокойся! Нельзя так, все-таки человек, а не скотина.
– Скотина!
– Что происходит?
– Ну, наглец!
– Где Ольга?
– Задушу!
Они покатились по полу. Николай Степанович был крупнее, заметно брал верх и быть бы беде, не выбеги Ольга. Разняла их.
– Что тебе здесь нужно?
– Поговорить.
– Не о чем нам с тобой говорить, и так все ясно.
– Что ясно? Расскажи! Ничего не понимаю!
– Издеваешься?
– Это надо мной кто-то издевается! Что происходит?
– Ничего особенного, ты женишься на этой, как ее, Мантулиной.
– Не женюсь!
– Замуж выходишь?
– Да я ее вообще не знаю! Я сам только сегодня утром прочитал в газете этот бред. Я пойду в редакцию, я потребую опровержения! Так нельзя же. Из-за этой чепухи у меня неприятности на работе, ты вот дуешься. Я с них за моральный ущерб сдеру!
– Все?
– Что?
– Все сказал, что хотел? Если да, то можешь идти.
– Куда?
– Куда хочешь, мне то какое дело.
– Ты не веришь мне?
– Уходи.
– Честное слово, не знаю я ее!
– Позову отца.
– Причем тут отец?
– Папа!
Был вышвырнут как собачка надоевшая. Нужно было видимо обидеться, но не получалось. И подавленным себя не чувствовал. Расстанутся ну и что. Он прекрасно понимал, что трудно ему будет найти подругу не хуже. Но не переживал. Зачем он перся сюда, зачем подставлял морду, зачем что-то говорил? Глупо, ведь ему все равно. Только интересно кто это организовал. Просмотрел газету, нашел адрес редакции. Поехал туда. Небольшое двухэтажное здание. Большие окна, жалюзи, решетки – хорошо живет газета. На входе охрана.
– Пропуск.
– Мне к главному редактору.
– Вход только по пропускам.
– Очень нужно, мужики.
– Иди ты лучше отсюда, а то получишь.
И ведь могут вздуть, гориллы немалые. Ушел. Очень хотелось есть. Купил в магазине молока и хлеба. Покушал. И все-таки, кто? Обошел здание несколько раз. Был черный ход, откуда выгружали какие-то кипы бумаги. Не спеша пристроился к носившим бумаги и зашел в здание. Для чего не знал, но сердце билось отчаянно. Прошел коридорами, поднялся на второй этаж. Увидел табличку «Главный редактор» и постучал. За дверью смеялись мужчина и женщина, подозрительно смеялись, он знал, когда так смеются. И долго ему теперь так не смеяться после расставания с Ольгой. Снова постучал.