Тёмные фантазии

Глава 5

«В детстве я была послушной дочкой, и мне было страшно вызывать гнев родителей на себя, получить наказание. А сейчас я стала взрослой, оставив в прошлом того наивного ребенка. Теперь я сама непокорность, само отчаянье. Я специально нарываюсь на наказания, потому что хочу, что бы он обратил на меня внимание, что бы был моим, со мной. И делаю продуманные глупости, строго взвешиваю риски, не желая причинить настоящий урон, лишь совершить мелкую пакость. Непокорность его раздражает, он сам прекрасно понимает, зачем я это делаю и чего от него жду. И порка это не столько наказание, сколько прелюдия… Прелюдия нашей любви.

Так что и сегодня я сделаю все, чтобы накликать на себя его гнев, чтобы он знал, что нельзя оставлять меня без присмотра, без его надзора. Никто не смеет отнимать у меня моего господина. Я ревнивая эгоистка, дрянная девчонка, и этой ночью мы вновь встретимся, и он будет только моим. Он и его плеть».

Феликс фыркнул, поглядывая на эту самую дрянную девчонку. Она лежала на диване, поглаживая живот, смешно вытягивая губы, училась дышать, как показывали в видеоуроке для будущих мам. Подготовка к родам оказалась делом весьма забавным и веселым. Феликс тайком записывал жену, чтобы потом показать ей, сейчас, увы, опасно. Зато потом, когда родит, это будут милые моменты.

Вдруг восторженные глаза жены обратились прямо на Феликса.

— Ой, опять пинается! Любимый, иди сюда, положи ладонь!

Да, это будут милые моменты, самые драгоценные, как и все, что связано с Виолеттой.

Эсам

Не стоило доводить себя до такого состояния, надо было сразу уйти, но Лимайн упустил шанс. Потеряв волю, он мог лишь стоять, открыв рот от удивления, и тяжело дышать, так тихо, чтобы Дарья его не заметила. Девушка танцевала, легко раскачиваясь из стороны в сторону, виляя игриво бедрами, кружилась, прикрыв глаза, и подпевала унжирскому певцу, ее любимому. Голубой водопад волос укрывал обнаженные плечи, красивым плащом струился, переливаясь всеми оттенками синего цвета. Девушка казалась живым воплощение воды. Дева, вышедшая из пены морской.

Эсам неплохо знал язык вольных мыслителей, песня была о любви. Грустная история расставания влюбленных, которые никогда больше не встретятся, как ни лети навстречу, как ни ускоряй бег времени, шансов нет, потому что смерть не отдает своих любовников никому.

Любимая песня Дарьи. И вино в ее руках тоже любимое: зеленое фруктовое коллекционное унжирское, три ящика которого ей подарили на днях. Тайные поклонники ужасно раздражали Эсама. Настойчивые богатые зазнайки, смеющие грубить ему в лицо, что-то требовать.

Лимайн сглотнул, снова давая себе зарок стучаться, даже если заходит в мастерскую. На Дарье был тонкий, практически прозрачный шелковый сарафан, модный тренд от нонарцев. И сейчас Эсам не мог оторвать взгляд от четко выделяющихся под невесомой тканью сосков Даши. Он никогда раньше не замечал их. Никогда. Странно, ведь у Дарьи красивая высокая грудь, небольшая, но и достаточно объемная, соблазнительная. Округлые холмики с острыми горошинками сосков зачаровали Лимайна, и он смотрел на них, на то, как они то появлялись, то, словно флиртуя, исчезали, чтобы вскоре вновь подразнить собой мужчину.

Эсаму так и хотелось приласкать их языком, сжать между пальцев до хриплого стона девушки.

Прижать Дарью к себе со спины, ладонями измерить объемы полушарий, почувствовать их тяжесть. И дышать ароматом этой невероятной красавицы, настоящей женщины. Запретной, неприкосновенной. Музыка, плавные неспешные движения Даши, фруктовый сладковатый аромат, которым была пропитана мастерская — все так гармонировало друг с другом, что сердце в груди замирало от прекрасного видения.

— Эсам? — заметив Лимайна, чаровница замерла и недоуменно позвала его.

Мужчина улыбнулся ей, когда она приблизилась, взял из ее рук бокал и попробовал вино, от которого не захмелеешь, но зато сполна распробуешь фруктовый вкус. Какой-то экзотический плод, такого мужчина еще не ел, поэтому и не знал названия. Вино было крепкое, судя по тому, как слегка пощипывало язык. Жаль, что нельзя оправдаться парами алкоголя, но Лимайн прекрасно отдавал себе отчет, что от красоты этой девчонки у него кружит голову. Отставив пустой бокал к початой пузатой бутылке, стоящей на журнальном столике, он осторожно поймал переливчатый голубой локон, пропустил между пальцев, затем заправил за ухо Дарьи, ласково напоследок чертя линию подбородка.

— Ты прекрасна, — шепнул он то, что давно хотел сказать ей.

Она грустно улыбнулась, затем в ее глазах появились вздорные искры, поменявшие алую радужку на цвет пламени, оранжевый, но не яркий, а темный. Эсам когда-то видел такого оттенка камень, что искрился на свету. Так и глаза Даши переливались, словно в них заблудились закатные блики солнца.

— Хочешь поцеловать меня? — игриво уточнила девушка.

Эсам, недолго думая, точнее, совершено не думая, притянул юную соблазнительницу к себе за талию и властно впился в розовые губки, дурея от вкуса фруктового вина. Робким Лимайн никогда не был, и первые секунды вел себя как обычно, пока не почувствовал сопротивление. Это был полный провал и крах его карьеры. Мужчина это прекрасно понимал, знал, что камерами напичкан каждый угол этого дома, и наставник никогда не закроет глаза на его оплошность. Но как же сложно оторваться от нежных теплых губ юной художницы, так невольно возбудившей Эсама, что у него стопоры отказали, все и сразу. Острые кулачки уперлись в его грудь, и мужчина отстранился, но так и не выпустил из своих объятий развеселившуюся девушку.

Вот почему она такая? Эсам думал, начнет ругаться и скандалить, а она смеется.

— Эсам, это было не приглашение. Это был всего лишь вопрос.

— Значит, это был всего лишь ответ на твой вопрос, Дарья. Да, я хочу тебя поцеловать. Да и любой захочет, когда ты в этом.

Мужские пальцы поддели тонкие бретельки на худеньких плечах Даши. Чуть приспустив лямки, Лимайн ласково провел по шелковистой коже, ощущая пожар, который разгорался на кончиках пальцев. Блаженство, непонятное и сумасшедшее, испытывал мужчина, глядя в удивительно изменившиеся глаза Дарьи. Вот о чем они говорили с наставником. Унжирская кровь вошла в силу, и Эсам должен был собраться с мыслями, уйти, но не мог.

— Ты невероятно вкусно пахнешь, — вырвалось у мужчины, и он склонился к девушке ближе, едва касаясь губами ее плеча. По рецепторам бил яркий вкусный аромат экзотических фруктов, настолько аппетитный, что Лимайн слюной изошел.

— Пахну? — отстранившись назад, Дарья нахмурила тонкие брови и обиженно воззрилась на Эсама.

Тот кивнул, подался к ней ближе. Вдруг его кто-то легко отдернул от соблазнительной синевласки за шиворот и вытолкнул в коридор, чтобы в следующую секунду впечатать лицом в стену. Но Лимайн в последний миг увернулся, вырвавшись из захвата и вставая в боевую стойку, готовый атаковать… наставника. Сам Жибор Дорош белой смертью возвышался рядом с Эсамом, и его гневный взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Папа! — звонко выкрикнула Дарья, повиснув на руке отца, готовой заехать Эсаму в лицо. Лимайн видел свой приговор в злых алых глазах альбиноса и не сопротивлялся даже, потому как стыдно, ведь он не сдержался.

— Папа, он не виноват!

Заступничество Дарьи только усиливало гнев Жибора. Эсам хотел просить ее остановиться, но лишь молча пожирал ее глазами. Его заворожил подол очень эротичного сарафана, который качался, легко касаясь белоснежных стройных ножек.

— Да ты что? Как это не виноват? — рычал Дорош на дочь, но не стряхивал ее с руки, а задвинул себе девушку за спину, продолжая ругаться. — А кто тогда виноват, что он распускает свои руки?