Темные кадры

Итак, у меня было четыре костюма. Через некоторое время после увольнения Николь стала настойчиво уговаривать выбросить хотя бы самые старые, но я никак не мог решиться. С первого дня безработицы я надевал костюм, когда мне нужно было куда-то пойти. И не только когда отправлялся в агентство по трудоустройству или на редкие собеседования, которые мне назначались, но и на работу в «Фармацевтические перевозки» в пять утра я тоже шел в костюме. И при галстуке. В духе тех заключенных, которые бреются каждое утро ради утраченного, как им кажется, чувства собственного достоинства. Но в один прекрасный день, ближе к вечеру, в метро швы на моем любимом пиджаке не выдержали. Они разошлись от подмышки до кармана. Две девушки рядом со мной зашлись от смеха, одна из них жестом попыталась извиниться, но это было сильнее ее. Я принял важный вид. Внезапно смех завладел и другими пассажирами. Я вышел на следующей станции, снял пиджак и небрежно перекинул его через плечо, как расслабленный деловой человек жарким днем, вот только дело было в январе. Вернувшись домой, я выбросил все, что было куплено больше четырех-пяти лет назад. У меня остался единственный пристойный костюм и несколько рубашек, которые я берегу. Я сохранил прозрачную пластиковую упаковку от последней химчистки, и моя одежда хранится под стеклянным колпаком, как антиквариат. Первое, что я сделаю, если получу эту работу, – закажу себе костюм по мерке. Даже когда я работал, такой роскоши я себе никогда не позволял.

Я натянут как струна.

– У тебя напряженный вид, – деликатно бросил Грегори.

Но, разглядев меня поближе, он заметил мою изменившуюся физиономию и вспомнил, что я просил об очень срочной встрече и что такое случилось впервые за все время нашего знакомства. Он подобрался, прочистил горло и послал мне ободряющую улыбку.

– Мне необходимы деньги, Грегори. Двадцать пять тысяч. Прямо сейчас.

Должен признать, для него это слишком много информации зараз. Но я прикидывал и так и этак, прежде чем решил, что лучше сразу перейти к сути дела. И стратегия возымела свое действие. Мой зять открыл рот, но не издал ни звука. Мне захотелось кончиком пальца вернуть его нижнюю челюсть на место, но я не шевельнулся.

– Грегори, это жизненно важно. Речь идет о работе. Мне подвернулся уникальный шанс получить должность как раз по моему профилю. Мне нужно двадцать пять тысяч евро.

– Ты покупаешь работу за двадцать пять тысяч евро?

– Что-то вроде этого. Долго объяснять детали, но…

– Это невозможно, Ален.

– Купить работу?

– Нет, одолжить тебе столько денег. Это невозможно. В твоем положении…

– Именно, старина! Как раз потому я и являюсь надежным клиентом. Ведь если я получу эту работу, то легко расплачусь. И занять мне нужно на очень короткий срок. Несколько месяцев. Не больше.

Ему нелегко уследить за моей мыслью. Я упрощаю:

– Ну, на самом-то деле, как ты понял, я не работу покупаю. Это…

– Взятка?

Я замялся и кивнул.

– Но ведь это просто позор! Никто не имеет права требовать от тебя денег за то, чтобы получить работу! Кстати, это же запрещено!

Сердце подскочило и снова замерло.

– Послушай, старина, о том, что можно и чего нельзя, мы поговорим в другой раз! Ты хоть представляешь, сколько я уже без работы?

Я сорвался на крик. Он попытался разрядить обстановку:

– Ну, уже…

– Четыре года!

Да, вся эта история так меня взвинтила, что я чуть что – повышаю голос.

– Ты когда-нибудь был безработным?

Эти слова я уже проорал. Грегори обернулся на зал: он боится скандала. Мне следует воспользоваться неожиданным преимуществом. Я еще больше повышаю тон. Мне нужны эти деньги, пусть даст мне их, пусть уступит немедленно, пусть согласится хотя бы в принципе, а я уж потом позабочусь, чтобы он сдержал слово.

– Ты достал меня своей мудацкой моралью! У тебя-то работа есть, и все, чего я прошу, – это помочь мне найти мою! Это что, трудно, а? Ну скажи, трудно?

Он повел рукой, пытаясь меня успокоить. Я решил пойти обходным путем. Придвинулся. Сменил тон на доверительный:

– Одолжи мне двадцать пять тысяч евро на что угодно, на машину или на новую кухню… Да, вот именно, на новую кухню, ты же видел нашу… Я верну через двенадцать месяцев. Тысячу семьсот евро в месяц процентов, без проблем, уверяю тебя, вы ничем не рискуете.

Он ничего не ответил, но глянул на меня с новой уверенностью. Уверенностью профессионала. В несколько секунд у меня сменился статус. Я веду переговоры по поводу займа. Я был его тестем. Стал клиентом.

– Вопрос не в том, Ален, – твердо проговорил он. – Чтобы одолжить подобную сумму, нам нужны гарантии.

– Я скоро получу работу.

– Да, возможно, но на данный момент у тебя ее нет.

– Это пост директора по персоналу. На очень крупном предприятии.

Грегори нахмурил брови: у меня снова поменялся статус. Он счел меня психом. Ситуация выходила из-под моего контроля. Я попытался вернуться на исходные позиции:

– Ладно, что же требуется, чтобы получить у вас двадцать пять тысяч евро?

– Достаточные доходы.

– Сколько?

– Послушай, Ален, таким способом ничего не добиться.

– Хорошо. А если у меня есть поручитель?

Его глаза загорелись.

– Кто?

– Не знаю. Вы.

Его глаза потухли.

– Но это невозможно! Мы покупаем квартиру! Наша норма задолженности никак не позволяет…

Я схватил его руки, лежащие на столе, и стиснул их:

– Послушай меня, Грегори.

Я знал, что у меня остался один-единственный патрон, и не был уверен, что у меня хватит мужества им воспользоваться.

– Я никогда ничего у тебя не просил.

Я опустил глаза на наши переплетенные руки, чтобы сосредоточиться. Ведь это трудно, так трудно.

– Кроме тебя, мне не к кому обратиться.

Каждое слово требует отдельного усилия, я стараюсь сосредоточиться на чем-то другом, как начинающая проститутка, которая впервые отсасывает клиенту.

– Эти деньги мне совершенно необходимы. Жизненно необходимы.

Господи, но не опущусь же я до такого или опущусь?

– Грегори…

Я сглотнул слюну: будь что будет!

– Я тебя умоляю!

Ну вот, я это выговорил.

Как и я, он ошарашен.

В своей профессии ростовщика он несчетное число раз присутствовал при семейных разборках, и вот сегодня напротив сижу я и выпрашиваю милостыню в виде займа. Это настолько не укладывается в голове, что довольно долгое время мы оба сидим как оглушенные. Я поставил на то, что эффект неожиданности сработает как удар с тыла. Но Грегори медленно качает головой:

– Если б это зависело только от меня… Ты же отлично знаешь. Но я никак не могу пропихнуть твое досье. У меня же начальство есть. Я не знаю в точности ни твоих доходов, Ален, ни доходов Николь, но полагаю… Если б тебе нужно было три тысячи, ну пять, еще можно было бы что-нибудь придумать, но столько…

Все, что произошло потом, случилось из-за одного-единственного слова. Мне не следовало его умолять. Делая это, я совершил нечто непоправимое. Я тут же осознал, что это ошибка, и тем не менее ее сделал. Когда я откинулся на стуле и развернул правое плечо, вот так, немного назад, как если бы хотел почесать левую ягодицу, я не вполне отдавал себе отчет в том, что делал, но это было неизбежным следствием того самого слова. Наверное, ужаснейшие войны были развязаны таким же образом – одним словом.