Темные кадры

Действовать быстро.

Прорваться.

Я медленно еду на улицу Клокнер, вдалеке, на правом тротуаре, силуэт Николь, двигаюсь в ее направлении, походка у нее напряженная, ужасно напряженная, доезжаю до нее, она слышит шум мотора прямо у себя за спиной, чуть левее, но не поворачивает головы, она ожидает самого худшего каждую микросекунду, у нее одеревенелый шаг – шаг приговоренного, я выжидаю подходящий момент, никого впереди, никого сзади, увеличиваю скорость, обгоняю ее метра на три, торможу, выскакиваю из машины, кидаюсь на тротуар, хватаю Николь за руку, она еле сдерживает крик, узнав меня, и прежде, чем она успевает среагировать, распахиваю дверцу с пассажирской стороны, толкаю ее в машину, обхожу вокруг, снова сажусь за руль, все заняло не больше семи-восьми секунд, по-прежнему никого ни впереди, ни сзади, я медленно трогаюсь с места, Николь пристально на меня смотрит, и эта машина, и я сам – все ей кажется странным, не знаю, меньше ли она сейчас боится, в этой бесшумной скользящей, как волна, машине, рядом со мной за рулем, но она закрывает глаза, я аккуратно сворачиваю на первую улицу справа, по-прежнему никого впереди, никого сзади, я на мгновение тоже закрываю глаза, а когда открываю их, то метрах в тридцати передо мной узнаю кошачий силуэт Фонтана, он бежит вдоль тротуара и исчезает, я давлю на газ, не раздумывая, проезжаю мимо улицы, куда он кинулся и откуда появляется морда черного внедорожника, огромного, как автобус, инстинктивно блокирую двери, Николь подскакивает, понимает, что происходит нечто неправильное, я втапливаю педаль в пол, машина делает рывок, Николь кричит, когда ускорение вдавливает ее в кресло, машина Фонтана сворачивает за нами, я ухожу влево, скорость уже большая, задеваю капот стоящей машины, толчок, новый крик Николь, которая хватает ремень безопасности и застегивает его с сухим щелчком. В этом квартале движение не очень плотное и сосредоточено в основном на двух больших бульварах, которые устремляются к центру Парижа или к пригородам. На следующем перекрестке, который я проскакиваю, даже не притормозив, красный «Рено-25» с огромными бамперами внезапно останавливается, пропуская меня, – это Шарль, который едет к нам.

Я совсем забыл про него, про Шарля.

Он видит, как мы проносимся мимо на полной скорости, и не успевает поднять руку, как в следующую секунду пролетает преследующий нас черный внедорожник. Я знаю, что Шарлю понадобится время, но скоро он поймет, да и некогда об этом думать, я сворачиваю на бульвар, в правую сторону, куча машин застыла в пробке; если я остановлюсь, Фонтана кинется на нас, он выстрелит в окна, силой откроет дверцы, я ничего не смогу сделать, а ему только это и нужно, чтобы мы остановились и дали ему время броситься на нас, с остальным он разберется, он может сразу же пустить пулю в голову Николь, чтобы я застыл и он мог одним ударом отключить меня и силой запихать во внедорожник, за рулем которого Ясмин…

Мы подъезжаем к последней машине в веренице, я не знаю, что делать, Николь протягивает обе руки к приборной панели, когда видит, как на нас надвигается скопище стоящих автомобилей, я выворачиваю руль влево, давлю на газ и двигаюсь по встречной полосе, сигналя изо всех сил и включив все фары. Фонтана выкидывает трюк, который никогда не пришел бы мне в голову: он включает полицейскую сирену, в окно высовывается рука и ставит на крышу мигалку, наглости ему не занимать, одно это ясно свидетельствует о его решимости, для всех теперь за нами гонится полиция, никто и не шевельнется, чтобы дать нам дорогу. За нами гонятся. Теперь весь город восстанет против нас. Не знаю, как это получилось, может, мы шли по параллельным траекториям, но мы снова едва не сталкиваемся с машиной Шарля, руль вправо, чтобы увернуться, руль влево, чтобы выправить машину, Николь забилась в свое кресло, поджав под себя ноги и прикрывая руками склоненную голову, как будто пытается уберечься от падающей крыши, но, когда Николь слышит полицейскую сирену, она оборачивается к заднему стеклу, полная надежды. Едва поняв, в какую ловушку я нас загнал, она снова принимает позу зародыша и начинает тоненько попискивать.

Проносясь мимо, замечаю широко распахнутые глаза Шарля, устремленные на меня.

А потом – на машину, которая нас преследует.

Я больше ни о чем не думаю, я – комок рефлексов, то удачных, то нет, то смертельных, то нет, резко выворачиваю руль влево, попадаю на какую-то улицу, поворачиваю налево-направо, перестаю понимать, в каком направлении еду, когда возникает препятствие, я сворачиваю, одна улица, другая, третья, задеваю машины то здесь, то там, уворачиваюсь от прохожих, велосипедистов, левым крылом скольжу по отъезжающему от остановки автобусу, Фонтана все время сзади, более или менее далеко, я больше не знаю, куда ехать, и вдруг – как странно – мы оказываемся на улице с односторонним движением, бесконечной и прямой, идущей вдоль окружной дороги.

И по обе стороны припаркованные машины.

Невероятно длинная и прямая, как буква «I».

Односторонняя. Единственная дорога.

И конец едва виднеется.

Я увеличиваю скорость до предела, в зеркале заднего вида замечаю машину Фонтана. Мои руки, которые он мне искалечил, рулят недостаточно хорошо, недостаточно быстро. Фонтана хватает мигалку и убирает ее, полицейская сирена замолкает, в пятидесяти метрах позади нас внедорожник идет на постоянной скорости, потому что пути для бегства больше нет.

Мне не удается держаться прямой линии, меня все время заносит, я задеваю машины то со своей стороны, то со стороны Николь.

В конце, через несколько сот метров, красный свет, там, где улица выходит на широкий бульвар, где катится плотная волна автомобилей… Другими словами, стена. В отчаянии от безвыходности ситуации я еще сильнее давлю на газ.

Но все кончено.

Даже Николь понимает это.

Этот бульвар, к которому мы мчимся, – он как скоростная трасса. Остановиться там с Фонтана на запятках – все равно что выйти из машины на трассе «Формулы-1». А пересечь напрямик – все равно что выехать на рельсы под скоростной поезд…

Николь выпрямляется в кресле, лицом к препятствию, которое там, впереди, неотвратимо преграждает нам дорогу.

Заднее стекло разлетается. Фонтана стреляет в нас. Так он выиграет время, когда придется переходить к абордажу. Такое чувство, что салон распадается на части, внутрь врывается ветер вместе с осколками стекла. Николь скорчивается.

Вот она – картина конца.

Вот как закончится эта история.

Здесь. Через несколько мгновений.

На этой невероятно прямой улице, по которой мы летим со скоростью сто двадцать километров в час, преследуемые черным металлическим чудовищем со всеми горящими фарами.

Эта картина преследует меня до сих пор. Много месяцев спустя.

И никогда не сотрется.

Еще годы и годы я буду видеть ее, снова и снова, наяву и во сне, и задаваться вопросом о ее мистическом и трагическом смысле.

Николь подняла голову, загипнотизированная нашим стремительным приближением к стене из машин, которая перекрывает нам дорогу.

И как завороженные мы смотрим на внезапное появление прямо перед нами красной машины с огромными блестящими бамперами, в клубах светлого дыма, который стелется за ней, как султан. Она только что въехала со стороны бульваров и мчится в запрещенном направлении нам навстречу. Разделенные тремя сотнями метров, наши машины на полной скорости устремляются друг к другу.

Я начинаю слегка тормозить, не зная, что теперь делать.

Потому что вот она, смерть, совсем близко.

А Шарль прибавляет скорость. Когда до его машины остается всего метров двести, я начинаю различать его лицо в завитках хрома передних бамперов.

И вот последнее послание.

Шарль включает указатель поворота.

Левый.

Как если бы он мог куда-то свернуть. Я понимаю, что смысл послания не в том, чтобы указать направление, куда двинется сам Шарль. Он показывает, куда должен направиться я. Послание гласит: поверни направо.

Я прибавляю скорость и жадно вглядываюсь в бесконечную вереницу припаркованных автомобилей справа. Машина Шарля уже в ста метрах. Его образ увеличивается, заполняя весь экран. Мы мчимся друг к другу все быстрее, словно нас втягивает глаз циклона.

И внезапно – съезд.

Там тупик.

Я мгновенно замечаю его. Поворот открывается справа от нас, несколькими десятками метров дальше. Я ору Николь. Она вцепляется в ремень безопасности и вытягивает ноги как можно дальше, чтобы опереться о приборный щиток. Я резко торможу, с ходу выворачивая руль, машину заносит, она ударяется задом о какое-то препятствие, которого я не вижу, подскакивает, но сворачивает в тупик, на полном ходу въезжает в грузовичок, подушки безопасности прижимают нас к сиденьям. Машина останавливается.

Теперь, когда мы освободили дорогу, на улице, прямой, как буква «I», остались лицом к лицу только машины Шарля и Фонтана.

Они летят друг к другу, как два метеора.

Когда он обнаружит перед собой алую машину Шарля, Фонтана постарается затормозить. И конечно, будет слишком поздно.

Обе машины врежутся друг в друга с общей скоростью сто восемьдесят километров в час.

Последний жест Шарля – я по-прежнему вижу его как в замедленной съемке.

В тот момент, когда его машина проносится мимо нас, я различаю его очень ясно. Он сидит за рулем низко-низко и поворачивает голову в мою сторону. И улыбается мне.