Темные тайны

— Ты спал с ней, да?

— Что?

— С его матерью. С Беатрис. Ты спал с ней.

На этот раз это уже был не вопрос, поэтому Себастиан не ответил. Зачем? Молчание всегда является лучшим подтверждением.

Неужели в глазах уже почти бывшей коллеги мелькнуло разочарование?

— Когда ты пошел к парню, потому что думал, будто он может причинить себе вред, я подумала, что ты, возможно, и не совсем законченный подлец.

Себастиан понял, к чему идет разговор. Знакомо до боли. Другие женщины. Другие ситуации. Другие слова. Вывод тот же.

— Я явно ошиблась.

Ванья покинула его. Он видел, как она уходит, но остался сидеть. Молча. Что он мог сказать?

Ведь она права.

* * *

Ульф Странд сидел на стуле, на котором несколькими часами ранее сидела его жена. Он производил очень благоприятное впечатление. Вежливый, прямо-таки предупредительный. Первое, о чем он спросил, когда Ванья с Торкелем вошли в комнату для допросов и уселись напротив него, — это как обстоит дело с Юханом. Получив успокаивающее известие о том, что Юханом занимаются врачи и Беатрис находится при нем, Ульф поинтересовался состоянием Харальдссона. Ванья с Торкелем объяснили, что того прооперировали и его жизнь вне опасности, а потом включили магнитофон и попросили Ульфа рассказать все с самого начала. С того момента, как он впервые услышал о смерти Рогера.

— В тот вечер Юхан позвонил мне на работу. Он плакал и был в полном отчаянии, сказал, что на футбольном поле произошло нечто ужасное.

— И вы поехали туда?

— Да.

— Что произошло потом?

Ульф выпрямился на стуле:

— Рогер был мертв. Юхан пребывал на грани нервного срыва, поэтому я как мог постарался его успокоить, а потом усадил в машину.

Ванья отметила, что в голосе Ульфа совсем не чувствуется волнения. Как будто он выступает перед коллегами и клиентами, стараясь показаться корректным и опытным оратором.

— Потом я занялся Рогером.

— В каком смысле занялся? — поинтересовался Торкель.

— Я оттащил его в лес, чтобы его не было видно. Потом сообразил, что пуля может вывести на след, поэтому мне пришлось ее извлечь.

— Как вы это сделали?

— Я сходил к машине и принес нож.

Ульф остановился и резко сглотнул. «Неудивительно», — подумал сидящий в соседней комнате Себастиан. До этого Ульф не являлся активно действующим лицом, он лишь переместил тело, но не причинял ему вреда. Самое тяжелое начинается теперь.

В комнате для допросов Ульф попросил стакан воды. Торкель принес воду, и Ульф отпил два-три глотка. Потом поставил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Вы принесли из машины нож. А дальше? — поторопила его Ванья.

— Я вернулся и воспользовался им, чтобы вырезать пулю, — ответил Ульф ослабевшим голосом.

Ванья открыла лежащую перед ней на столе папку и принялась перебирать крупные фотографии изрезанного тела мальчика. Казалось, она что-то ищет. «Игра на публику», — подумал Себастиан. Она знает все, что нужно для этого допроса, и без сверки с какими-либо бумагами или протоколами. Просто хочет, чтобы Ульф взглянул на дело рук своих.

Не потому, что он забыл.

Не потому, что сможет когда-нибудь забыть.

Ванья сделала вид, будто нашла бумагу, которую якобы искала.

— Когда мы нашли Рогера, у него на теле имелось двадцать два ножевых ранения.

Ульф пытался оторвать взгляд от жутких снимков, лежащих на столе вокруг папки. Классическая дилемма автомобильной катастрофы: смотреть не хочется, а оторвать взгляд нет сил.

— Да… Я подумал, что так будет выглядеть, будто его зарезали. Возможно, как ритуальное убийство. Злодеяние безумца, даже не знаю. — Ульф сумел-таки оторвать взгляд от снимков и посмотрел на Ванью в упор. — Собственно говоря, мне просто хотелось скрыть то, что его застрелили.

— Ладно, а когда вы двадцать два раза ударили его ножом и вырезали сердце, что вы сделали дальше?

— Отвез Юхана домой.

— Где в это время находилась Беатрис?

— Не знаю, во всяком случае не дома. Юхан, вероятно, пребывал в шоке. Он по пути домой уснул в машине. Я отвел его наверх и уложил в постель.

Ульф умолк, похоже, полностью отдавшись этому мгновению. Его осенило, что оно, по всей видимости, было последним проявлением чего-то нормального. Отец, укладывающий в постель спящего сына. Далее последовала одна сплошная борьба. За то, чтобы хранить молчание. Держаться вместе.

— Продолжайте.

— Я поехал обратно к лесной поляне и перевез тело. Я решил отвезти его куда-нибудь, куда его не смог бы доставить шестнадцатилетний парень. Чтобы быть уверенным, что никто не заподозрит Юхана.

Себастиан выпрямился на стуле и нажал кнопку связи на головном телефоне. Сквозь стекло он увидел, как Ванья прислушалась, уловив шуршание в наушнике.

— Он не знал, что Беатрис трахалась с Рогером. Почему же, с его точки зрения, Юхан застрелил приятеля?

Ванья коротко кивнула. Хороший вопрос. Она вновь переключила все внимание на Ульфа.

— Я не понимаю одного. Если вы не знали о связи жены с Рогером, по какой же тогда, вы считали, причине Юхан его застрелил?

— Никакой причины не было. Просто недоразумение. Игра, окончившаяся трагически. Они тренировались в стрельбе, и Юхан допустил неосторожность. Мне он объяснил это так.

Внезапно Ульф стал совершенно по-новому, пристально, всматриваться то в Ванью, то в Торкеля, словно до этого думал, что главная вина сына заключается в том, что тот солгал, а сейчас до него дошло, что Юхана нельзя считать невиновным. Что это не был несчастный случай. Во всяком случае не только.

— Что будет с Юханом? — в его голосе звучало искреннее беспокойство и забота.

— Ему уже больше пятнадцати, значит, к нему можно применять наказание, — со знанием дела ответил Торкель.

— Что это означает?

— Что будет суд.

— Расскажите о Петере Вестине, — сменила тему Ванья, рвущаяся поскорее добраться до конца.

— Он психолог.

— Это нам известно. Мы хотим знать, почему он мертв. Вы думали, Рогер мог рассказать ему такое опасное, что его нельзя было оставлять в живых?

Ульф, казалось, ничего не понимал:

— Рогер?

— Да, он был психологом Рогера. Вы не знали?

— Нет. Он психолог Юхана. Уже несколько лет. С нашего развода. Юхан был совершенно сломлен после… ну, после всего случившегося с Рогером. По понятным причинам. Поэтому он пошел к Петеру. Я не знал, чего он ему наговорил. Я спрашивал, но Юхан не мог толком вспомнить. Мне было понятно, что он ни в чем не признался, иначе бы у нас сразу появилась полиция, но он вполне мог наговорить вещей, которые Петеру ничего не стоило бы потом сложить вместе и понять, что произошло. Я побоялся рисковать.