Темные воды Венеции

– Сколько? – просипела она.

– Нисколько. – ответила женщина. – Оно не из прокатных. Это я дочке давно купила, уж лет десять назад, но не пригодилось. Так и лежит. Дочка уехала, занята семьей и детьми, вечерние платья ей без надобности. Забирай. Видимо, оно тебя ждало.

Не веря своему счастью, Саша медленно пошла к дверям, боясь, что ее окликнут и скажут, что все это шутка.

И ее окликнули.

– Куда вы в таком платье? Идите, переоденьтесь, синьорина.

Они были настолько разными, что ни одна не затмевала другую. Яркая темноволосая красавица Соня взрывалась сочной фуксией, нежная светловолосая фея Саша вспыхивала золотыми искрами. Конечно, никакой катер-такси им бы не подошел, хотя Саша готова были идти на бал в этом платье пешком, через всю Венецию, и обязательно через площадь Сан Марко, и чтобы все, все, все, приехавшие со всего мира, ее видели и ахали.

Но в Венеции не приходят пешком на бал, приглашенных доставляют частные лодки, и Соня с Сашей, естественно за счет последней, сняли гондолу.

Гондольер обалдело смотрел на двух принцесс, каким-то чудом свалившихся ему на борт, вел гондолу осторожно, и даже шикнул на коллегу, вопящего что-то неаполитанское для четырех толстых туристов. Коллега хотел возмутиться, но остолбенел, открыв рот, а туристы чуть не опрокинули свою гондолу, свесившись на один бок, опомнились, защелкали фотокамерами. Девушки встали во весь рост и позировали, а мимо плыли дворцы и опускались сумерки, в которых два экзотических цветка распускались еще ярче.

Гондола пристала к небольшому причалу у стен огромного светлого дворца. Служащие во фраках помогли девушкам выйти, проверили приглашения, неземная красота прибывших не отвлекла их от выполнения своего долга. И вот уже подруги оказались в саду, где вилась, уходя к небесам, лестница самого необычного венецианского дворца.

– Нам… туда? – Несмотря на красоту лестницы Саша вряд ли вскарабкалась на шпильке на верхний этаж по всем ее ступеням с винтовыми поворотами.

– Слава Богу, нет, – Соня показала на распахнутые во двор-кортильо двери в палаццо. – Знаешь, что означает его название – Боволо? Это венецианский диалект: лестница-улитка.

– Не хотела бы я переть свой домик на самый верх, – тут Саша вспомнила, что она прекрасная фея на балу, и исправилась, – ну, то есть, нести.

– Это палаццо построила одна из самых известных семей Венеции, Контарини, давшая немало дожей и сенаторов венецианской республики. Ты не представляешь, какие там внутри сокровища, любой музей позавидует!

– И они до сих пор здесь живут?

– Нет, лет двести назад здание по завещанию было передано приходу Святого Луки и стало резиденцией Конгрегации милосердия (Congregazione di Сarita).

– И так до сих пор?

– Практически. Сегодня здесь учреждение детских приютов и образования. Которое получит нехилые денежки от аренды для бала.

– И кто за это платит?

– Богатые семьи города. Конкретно этот бал – в честь винного бьеннале, и одно из знаковых светских мероприятий города. Кстати, вот, это обязательно. – И Соня протянула Саше тонкую золотую маску, надев такую же.

– Типа все между собой не знакомы. Ага, так и не поймешь, кто под маской.

– Мы-то с тобой и без масок ни с кем не знакомы, ну, разве что чуть-чуть. Я же не просто так получила сюда приглашение, – горделиво расправила плечи Соня. – Наши вина…

– Так, ты сейчас надолго заведешься. Пошли, пора начинать светскую жизнь. Не знаю, как ты – с вашими винами – съехидничала Саша, – а я больше никогда в жизни сюда не попаду. Дай насладиться! – и тут же замерла, как вкопанная.

– Ты чего?

Саша невежливо ткнула пальцем вглубь зала, где мужчина и женщина разговаривали с другой парой. И в масках, и без Саша в любом месте планеты узнала бы эти две фигуры.

Стройная дама с идеально уложенными волосами в серебристом платье еле касалась тонкими пальцами предплечья своего спутника, маленького лысого человечка в черном смокинге со вспышкой оранжевого пламени бабочки.

– Странно, что бабочка не лимонная… – пробормотала Саша.

– О чем ты, ничего не понимаю.

– Вон, видишь? Те двое.

– И что?

– Это графиня делла Ланте, моя несостоявшаяся свекровь. В итальянском языке свекровь именуется подходяще – «суочера».

– Опять не поняла!

– Мама Никколо, понятно?

– Мамма мия! Она так ужасна?

– Она прекрасна, но разговаривать с ней я совершенно не намерена.

– Может и зря, выяснишь, какие у вас с Никколо перспективы, так сказать, от инсайдера.

– Какие перспективы, если он не звонил уже пару месяцев.

– Кто знает, кто знает… Погоди, она же вроде вдова?

– Это и пугает. Слишком часто я ее встречаю в этой компании.

– Так ты и кавалера знаешь?

– И ты не представляешь, насколько хорошо! – Саша стартанула с места, схватив Соню за руку и потащив за собой, да так неожиданно, что подруга чуть не подвернула ногу в туфле на высоком каблуке.

Через миг, улыбаясь во весь рот, Саша оказалась возле парочки. Глаза графини так расширились, что в прорезях маски остались одни зрачки, но ни одна черточка лица аристократки не дрогнула. Ее маленький спутник просиял, подпрыгнул, чтобы чмокнуть Сашу раз пять в каждую щеку, потом Соню, которой он даже еще не был представлен.

– София Россетти, винодельная компания Россетти из Эмилии-Романьи, – представила Саша, затем повернулась к Соне:

– Графиня Аделе делла Ланте, ее сына Никколо ты хорошо знаешь. Клаудио дель Фоско ди Монтеферрано, маркиз Бальони.

– Зовите меня Клаудио, – маркиз снова просиял.

– Вы… вы тот самый маркиз из Умбрии, который спас ей жизнь! – ахнула Соня.

– Вы преувеличиваете дорогая, мы оба рисковали, мне просто повезло меньше. А вы все еще пускаетесь в авантюры, carissima?

– Во всяком случае на этом балу, я надеюсь, не случится убийства, – скривилась графиня, но непонятно было, к чему относится гримаса – к балу, который ей чем-то не угодил, к отсутствию убийств или к самой Саше. Девушка подозревала, что все же последнее.

– Оно уже случилось. – Маленькая изящная женщина подошла неслышно. Аделе делла Ланте и маркиз всплеснули руками, последовали поцелуи воздуха у щеки и вежливые восклицания, наконец девушек соизволили представить.

– Изабелла Контарин, – склонила голову женщина.