Темный час
Шрифт:
Боби переводит на ребят бешеный взгляд.
– О! Твои дружки подоспели? С ними ты тоже трахаешься?
Лицо Берни вытягивается, а Дилан делает два шага вперед, мерно постукивая скалкой по ладони.
– Боби, кажется, сегодня ты ошибся адресом! Хочешь – выйдем поговорим? Со мной или моей деревянной подружкой! Чего ты тут разорался, как на футбольном поле? Выйди за дверь и ори сколько влезет!
– Значит, трахаешься! – Боби вскидывает руки в победоносном жесте. –Я же говорил, что ты шлюха!
Дилан делает еще один шаг, почти поравнявшись с Боби. Бывший, видя серьезный
– Ладно, хорошо, видать, трахаешься, раз так за тебя заступаются целыми пачками! Мне проблемы с вами, - он разворачивается в сторону поваров, - не нужны. Я уже давно все понял! Я пошел! Нравится шпилить ее по очереди – пожалуйста! Не мне вам запрещать! У нее дырка что надо! А что касается тебя, - он переводит взгляд на меня, -с тобой, тварь, еще не закончили.
Лишь когда за ним закрывается входная дверь, шумно выдыхаю, понимая, что последние минуты почти не дышала. Слезы подкатывают к глазам, но нельзя позволить им пролиться. Только не из-за Боби. Он того определенно не стоит. Нашла из-за кого плакать!
Ребята помогают подняться Урсуле, что все это время так и просидела на полу с подносом в руках. Она подходит к барной стойке, в которую я уперлась, пытаясь взять себя в руки, хлопает подносом по лакированной поверхности и шумно выдыхает.
– Нет, ну какой подлец! Каков говнюк! Просто хамло!
Закрываю глаза, слушая ее тираду, соглашаясь с каждым словом, но в ответ ничего не могу произнести. Я так хочу помолчать и побыть в тишине. Мне иногда кажется, что тишина это идеальный спутник – они никогда от тебя ничего не потребует, ни в чем не упрекнет. Она всегда будет рядом, надо всего лишь выключить свет.
– Эй, Джес! Как ты? – Урсула пытается заглянуть мне в глаза.
– Я… Я не знаю.
– Только не говори мне, что его слова задели тебя?
– Вовсе нет, просто… - поднимаю глаза на нее, не зная, что еще можно сказать в сложившейся ситуации.
– Слушай, подруга, если хочешь, можешь пойти домой, я прикрою тебя. Не проблема, иди, прими горячий душ, выпей какао с мороженым! Давай!
Признаваться ей в том, что мы было страшно и одиноко возвращаться туда, где меня больше никто не ждет, я не стала.
– А можно я лучше ребятам на кухне помогу?
Они все еще стоят рядом и переглядываются между собой на мою просьбу, словно решая насколько опасно в таком состоянии мне доверить нож. Или увесистую деревянную скалку.
– Если обещаешь сильно не мешаться, - протягивает Дилан.
– Как скажешь! Я не буду отсвечивать!
– Тогда заметано!
Я закивала и скрылась за тяжелыми кухонными дверями следом за ними.
Ребята молча продолжили работать, лишь изредка бросая на меня косые взгляды. Дилан хоть и пытался иногда вставлять случайные фразы на подобие «какая сегодня погода» или «помидоры в последнее время приходят несвежие», ему никак не удавалось снять напряжение, повисшее на кухне.
– Хватит, не надо на меня так смотреть!
– усаживаюсь на стул у дальней стены и обхватываю себя руками, чувствуя, как они все еще трясутся. Так и до нервного срыва недалеко. Хоть мне иногда и кажется, что он уже дышит
– Он дебил, - коротко резюмирует Берни. От его умозаключения мне становится смешно. Вот так просто. Боби дебил. Кто бы мог подумать!
Издаю нервный смешок, а Дилан подхватывает меня, хохотнув в поднимающиеся из кастрюли клубы белесого пара.
Не могу удержаться и начинаю в голос истерично смеяться. От абсурдности ситуации, от отступающего липкого страха, от напряжения, сдерживающего мое нутро всего это время. Все эмоции последних недель обрушиваются на меня снежной лавиной.
Раненый немой. Лихорадка и запах крови. Скандал с Боби и хлопнувшая дверь. Тихая снежная ночь и утренние слезы. Невозможность изменить хоть что-то и уставшая безнадега в кармане. Все так стремительно полетело в тартарары, что я опомниться не успела.
Смеюсь все сильнее, не замечая, что ребята замолчали и странно смотрят. А мой смех постепенно перерастает в рыдания, которые истеричными всхлипами разрывают грудную клетку.
Прячу лицо в ладони и плачу навзрыд. Теплые слезы теряются в складках кожи, а губами я чувствую их соленый привкус. Слезы всегда будут солеными. Ребята молчат, только Берни медленно подходит и обнимает меня.
Позволяю себе уткнуться в его красный жилет, пахнущий корицей. Никогда бы не подумала, что именно он будет меня утешать.
Когда рыдания, наконец, стихают, а плечи перестают дергаться, опускаю руки. Берни все еще аккуратно держит меня в объятиях. Затем поспешно отцепляет руки и отходит к столу, словно ему резко стало неловко.
– Спасибо вам, ребята, - лучшее, что я придумала в данной ситуации. – Вы большие молодцы. Правда.
Дилан резко кивает.
– Брось, давно было пора надрать задницу этому говнюку. Я был бы не против засветить ему между глаз!
Да, ребятам он никогда не нравился.
Голову пронзает острая и приятная мысль. Боби ошибся. У меня есть друзья.
День закончился внезапно, выхватив меня из собственных раздумий. После окончания моих рыданий, ребята предпочли не трогать меня, позволив вариться в собственных размышлениях.
– Джес, ты идешь домой? – бросил Дилан из дверей кухни, уже успев переодеться. Я даже не заметила, как он прошел мимо, так интересно оказалось копаться в собственных мыслях. Я словно зачерпывала рукой песок из чаши и рассматривала каждую песчинку отдельно. Потом высыпала обратно, позволяя мыслям снова смешаться с одну большую кучу.
– Да, я…Я забылась, сейчас. Иди, не жди меня.
Дилан согласно кивает и уходит, оставив меня одну. Можно и завтра продолжить разглядывать свои песчинки.
Встаю, делаю глубокий вдох и направляюсь в подсобку.
Боже, девушка в отражении издевается надо мной осунувшимся лицом, потекшей тушью и опухшими веками. Я лишь печально смотрю на нее.
– Что же ты такая слабая?
– спрашиваем одновременно с отражением. У обеих нет ответа.
Спешно переодеваюсь, выхожу в главный холл, где Урсула выключает низко висящие плафоны. Кафе постепенно погружается в полную темноту, окутывая углы непроглядной чернью.