Темный час

— А что насчет моего гостя? — Также известная как заноза в моей заднице на неопределенное время.

— У меня такое чувство, что она будет вести себя хорошо.

Перевод: Он угрожал ей.

Отлично. Я был хитрым лисом, возвращающийся домой к испуганному кролику. Словно ситуация и так не была хреновой.

Я перевел взгляд на Лео, который ухмылялся про себя, а затем завершил разговор, не попрощавшись.

— Что, блядь, тебя так умиляет? — спросил я его.

— Просто представляю, как ты складываешь полотенца и заправляешь кровати. Ты будешь кормить ее блинчиками и приносить кофе?

— Я накормлю тебя своим членом, если ты не заткнешься.

— Даю неделю, пока она не заставит тебя жечь ароматические свечи и смотреть Бриджертонов (прим. американский стриминговый историко-драматический сериал).

Я подъехал к обочине и разблокировал двери.

— Выходи.

Он скосил на меня глаза: — На хрена? Моя квартира в тринадцати кварталах отсюда.

— Надеюсь, ты надел свои «Адидас», а не эти туфли для кисок.

— Это «Hey Dudes» (прим. марка обуви, выглядят как мокасины/лоферы), и они чертовски крутые. И я уже говорил, что ты мудак?

— Минуту назад, — сказал я, протягивая руку и открывая его дверь. — Выходи.

Лео закатил глаза, затем вылез из машины, махнув двумя пальцами, когда захлопывал дверь. Я не был тем парнем, который раздавал пустые угрозы, и он знал это. Если я сказал, — убирайся к чертовой матери: — это не обсуждалось. Оставшаяся часть пути прошла в тишине, как я и любил.

На парковке за кинотеатром стоял Грей прислонившись к боку черного внедорожника, рядом с ним был Каспиан, мать его, Донахью.

По сообщениям всех крупных СМИ мира, Каспиан и его нынешняя жена Татум погибли в авиакатастрофе более полугода назад. Сообщения не были полностью ложными. Самолет действительно разбился. Просто их на нем не было. Я предоставил двух похожих людей-приманок, которые задолжали очень опасному человеку чертову уйму денег. Если бы я не убил их, это сделал бы он, и мой способ был более быстрым и менее болезненным.

Я вылез из машины и одернул манжеты рубашки.

— Должно быть, дерьмо принимает серьезный оборот, если ты показываешься на глаза.

Каспиан и Татум жили на отдаленном острове недалеко от Барбадоса. Я только что провел там неделю на их свадьбе. Грей был там. Линкольн тоже. Кроме нас и лучшей подруги Татум, Лирики, никто не знал, что он жив.

— Дерьмо стало серьезным. — Каспиан усмехнулся. — Пришло время прибраться. Начинает вонять.

Грей взялся за ручку задней двери театра.

— Мы готовы?

— Да, блядь, — ответил я.

— Давай сделаем это, — последовал за мной Каспиан.

Мы прошли по длинному коридору к тому, что похоже, было кулисами. Затем все открылось, и перед нами предстал зрительный зал. В театре было по большей части темно. Жутковатый красный свет падал со стропил на пустые ряды кресел, а единственный прожектор освещал клетку для боя в форме восьмиугольника.

Внутри клетки Малькольм Хантингтон, отец Линкольна, приставил нож к груди Лирики. Ее кожа была в крови, а загорелое лицо бледным.

Я не был Линком, и Лирика не была моей девушкой, но даже мое черное сердце наполнилось яростью, когда я увидел, что этот кусок дерьма сделал с ней.

Линкольн согнулся вдвое в нескольких футах от меня, и изо рта у него летела слюна. Его глаза сузились на отца.

Другой мужчина прислонился к одной стороне клетки, его лицо и грудь были покрыты пунцовыми пятнами. Мой отец и король Айелсвика стояли прямо перед клеткой с довольным видом на своих злобных лицах.

Какого черта мы сюда вошли?

Первым о своем присутствии заявил Грей. Он вышел из тени, а Каспиан не отставал от него.

— Джентльмены, я думаю, вы знаете Каспиана Донахью. — В его голосе не было никакой реакции на происходящее перед нами.

Малкольм побелел как простыня, затем отпустил Лирику, и нож с глухим стуком упал на коврик. Линкольн тут же бросился к ней, чтобы подхватить ее на руки.

Господи, сколько еще может пережить одна девушка?

— Уведи ее отсюда, — сказал я, когда его глаза встретились с моими.

Грей открыл дверь в клетку, пропуская Линкольна с Лирикой на руках. На долю секунды я увидел, что ледяное спокойствие Грея изменилось, когда он посмотрел на то, что Малкольм сделал с Лирикой. Он тяжело сглотнул, и его глаза смягчились, когда он уставился на ее изломанное тело. Но это длилось всего секунду. Затем он снова стал хладнокровным мудаком, которого мы все знали.

Он посмотрел на моего отца, потом на Малькольма, который к этому времени уже выбрался из клетки, а затем на короля Уинстона Рэдклиффа из Айелсвика.

— Вы трое, возможно, захотите присесть.

— Это какая-то шутка? — спросил Малкольм Хантингтон, когда мы стояли в театре Линкольна, все трое в ряд, как в каком-то гребаном супергеройском монтаже. Он был потрясен. Это было заметно по его голосу.

Хорошо. Это было именно то место, где мы хотели их видеть. Холодным как камень и шесть футов под землей были бы лучше, но потрясение было хорошим началом.

— Это было бы удобно, не так ли? — ответил Грей.

Три истукана стояли с отвисшими челюстями и расправленными плечами, словно приготовившись к битве.

Мы принесли эту гребаную войну. В этом мире власть не была привилегией или правом по рождению. Она принадлежала тем, кто был достаточно смел, чтобы взять ее.

Малкольм наклонил голову и сузил глаза.

— Ты ожидаешь, что нас запугают мой сумасшедший сын и какой-то двойник Каспиана Донахью?

Губы Каспиана скривились в горькой ухмылке.

— Так вот кем вы меня считаете? — Он шагнул ближе, позволяя Малкольму посмотреть ему в глаза.

— Это невозможно, — сказал Малкольм.