Темный инстинкт

Гражданин Зарецкий (будучи, по показаниям бармена, в нетрезвом состоянии) сидел один и, после того как Андрей Шипов спел свою программу, пригласил его за свой столик. Тот отказался, Зарецкий стал настаивать, вскочил и пытался его удержать. Егор, он ведь твоего брата за руку схватил даже?

— Как дешевую шлюху. И все это видели.

— Точно. Ты уж прости, но я кое-что на память процитирую. — Сидоров пристально следил за ним в зеркальце. — Тут, значит, на сцене из-за кулис появился ты как лицо, сопровождающее артиста. А Зарецкий, которого и официанты, и менеджер пытались утихомирить, заорал, что, мол, ломаются тут — далее нецензурно. А он этих недотрог имел во все дыры — далее нецензурно — и вообще видал он все это в… — далее уж совсем нецензурно. И тут ты, Егор, как истинный джентльмен свистнул ему в морду (между нами, вполне заслуженно). Да так, что гражданин Зарецкий брык с эстрады и при падении, видимо по неосторожности, — опер выдержал паузу, — сломал свои хрупкие кости. Ну, потом началась общая буза, охрана вмешалась, и кто-то из доброхотов вызвал стражей порядка. Дело получило нежелательную огласку. Ну, так, что ли, все было, Егор, а?

— Почти что.

— Феличита вконец оборзел. Свихнулся, наверное, — Кравченко щурился. — А правильно это дело прекратили.

Есть еще справедливость на свете.

— Виктимное поведение жертвы не оправдывает действий того, кто нарушает общественный порядок, — назидательно заметил Сидоров. — Впрочем, дело прекращено на вполне законном основании — формально примирение сторон достигнуто. Словом, все довольны, — он хмыкнул. — Но был в этой истории и еще один любопытный эпизодик.

— Какой? — Кравченко напряженно слушал.

— Егор, а ты помнишь, что случилось после того, как этот Феличита получил по заслугам?

— Нет. А вы.., ты смеешься надо мной, что ли? — голос парня зазвенел.

— Боже упаси. Но свидетели — опять же официанты — показывали, что в это же самое время произошел и еще один конфликт.

— Между кем? — спросил Кравченко, хотя уже знал ответ на свой вопрос.

— Между вот этим героем-заступником и его братом.

Свидетели показывали, что Егор ударил своего брата по лицу, и у того хлынула носом кровь. Сценический дорогой костюм испортила. Андрею позже пришлось его стоимость из гонорара выплатить. Так за что же ты ударил своего брата, Егор, а?

Шипов-младший отвернулся.

— Молчишь. Молчание, конечно, золото, но… И как же часто между вами такие вот выяснения отношений возникали? — гнул свое опер. — Ты вообще часто его бил?

— Я никогда его не бил!

— Никогда?

— Я его больше пальцем не трогал.

— А разве здесь, на даче, между вами не произошла драка? Ну-ка, припомни хорошенько. В самый первый денек, а? — Сидоров внезапно остановил машину — безлюдный поворот, серый сырой туман ползет клочьями, пустынное шоссе, сосновый лес.

Наступившую тишину взорвал гневный крик Шипова-младшего:

— Какая еще драка?! Кто вам сказал?!

— Свидетели.

— Какие свидетели? Да вы что? — Парень дернул на себя ручку дверцы, пытаясь выскочить из машины.

— Сиди, — опер обернулся. — Ты какой-то нервный, спортсмен. Лечиться надо.

— Кто вам сказал, что я.., что мы с Андреем… Почему вы о какой-то драке заговорили? Не было ничего, — Шипов метнул на Кравченко тревожный взгляд.

— Значит, лгут свидетели? — мягко осведомился Сидоров.

— Конечно, лгут! Кто.., кто же это… Да я его никогда не трогал, вы что? Я любил его, он мой брат! У меня ближе его никого не было.

— Но в том гадюшнике ночном ты же ему съездил по физиономии. За что?

— Я.., я ошибся. Дурак, кретин, ничего не понял и…

— А почему Андрей соглашался петь в таком клубе? — Кравченко почувствовал, что вот сейчас парню стоит прийти на помощь, авось окупится потом этот шаг.

— А где же еще найдешь место, где по две штуки за выход платят? — огрызнулся Шипов, однако дышать стал ровнее и кулаки его разжались.

— Две штуки? «Зеленых»? Всего-то? Да это ж твоему брату — раз плюнуть было, — Кравченко недоверчиво поморщился. — Они же с Мариной Ивановной…

— Да оставьте вы ее в покое! Андрюха что, по-вашему, содержанкой, что ли, был? Совсем уже… Он был артист, огромный талант. Он был такой.., непрактичный, а эти soldy [5] , все это дерьмо… Но должны же у мужика быть собственные деньги или не должны? Вот он и искал, где можно их заработать.

— Это сразу после того, как вы из Италии, что ли, приехали? А как же те деньги, что он заработал за границей? — удивился Кравченко.

5

Деньги (итал.).

— Оттуда он ни гроша не привез, ни лиры. Весь сбор ушел на оплату прессы, на телевидение. Думаете, за так, что ли, они писать будут, хвалить?! А он у НЕЕ ни гроша не взял, все сам хотел. И тут, дома, тоже хотел… — Шипов покачал головой. — Потому и таскался туда, пел перед этими…

Тут Кравченко подумал: вот жил покойник на всем готовом, у богатой жены, пользовался ее имуществом, ее именем, славой, связями. Пел в ее концертах, разъезжал с ней по Европе и при этом делал вид (а может, искренне считал — бог его теперь разберет), что делает все сам. Однако мыслей своих Кравченко обнародовать не стал. Действительно, чаще всего молчание — золото.

— А Зверева знала про ваши вояжи к гомикам? — поинтересовался опер.

— Сначала нет, она весь апрель в Швейцарии была, в клинике питания и коррекции веса лечилась. Потом узнала.

— После драки, что ли? Когда тебя из милиции вызволять пришлось?

— Вы ее лучше не трогайте! Она к этому делу никакого отношения не имеет.

— Естественно. Не сама же она у следователя пороги обивала. На такие дела секретарь имеется и господа адвокаты. У тебя их в деле два, кажется, было, Жорж? Видишь, Вадик, как люди устраиваются? У столь юного нарушителя закона — сразу две палочки-выручалочки.

— Меня ЕГОРОМ зовут, сколько раз повторять можно?!

— Виноват. Ну не нервничай ты так. Значит, пушку ты свою, Егор, нашел в Измайлове после конфликта с господином Зарецким. Молчишь? Ну ладно, только учти — это дело в корзинку спустить не удастся. Хоть роту адвокатов вызывай — не на такого напал. У тебя, парень, ношение там, хранение огнестрельного и прочие прелести на лбу уже отпечатаны. И если ты не…

— Егор имел твердое намерение сдать случайно найденный пистолет, — быстро ввернул Кравченко. — А помешали этому намерению независящие от него обстоятельства. Все свидетели это подтвердят. Причем это будут такие свидетели, которым наш справедливый суд просто не сможет не поверить.

В салоне «Жигулей» произошел молниеносный обмен взглядами. И каждый понял ситуацию по-своему. Шипов откинулся на спинку сиденья и чуть расслабился даже.

А Сидоров… Сидоров помолчал секунду, потом тяжело вздохнул:

— Вот так вы всегда. Трудно с вами разговаривать, господа хорошие, ой трудно! Ну ладно, Вадик, давай сюда ее, голубушку.

— Кого? — вроде бы не понял Кравченко.

— Пушку. — И когда «беррета» перекочевала в его карман, в глазах опера мелькнула уже знакомая Кравченко искорка: Сидоров разобрался во всем с ходу и так, как и было нужно.