Тёмный лорд

Энтони угрюмо вышел вперед. Посопев, он потоптался на месте и наклонил голову. Том понимал его состояние: Крэбб не был силен в заклинаниях, но проиграть девчонке, да еще второкурснице, казалось ему позором.

— На счет два вы разоружите или заблокируете оппонента, — заметил Том, подивившись, что и Крэбб не лишен самолюбия. Сейчас он неуклюже поклонился. Оливия сделала изящный книксен и стала легко отходить назад. — Один, два…

— Expelliarmus! — звонко воскликнула Оливия, не дождавшись слова «три».

«Blocus Totalus», — направил Том мысленный приказ в сторону Энтони. Это было нечестно, но ему хотелось увидеть поражение Крэбба и триумф Хорнби.

Палочка Энтони отлетела в угол дворика. Оливия, применив «Acсio» (Том еще зимой обучил ее этому), схватила ее. Пока Энтони сопел, девочка бросила палочку на брусчатку, и наступила на нее крошечной черной туфелькой.

Через пару минут слизеринцы вели попарные дуэли. Друэлла разоружила Рэндальфа, и тот безуспешно пытался установить блокаду. Орион блокировал Араминту, но терпеливо ожидал, когда ее палочка заработает снова. Оливия была менее великодушной, и дважды разоружала Энтони, демонстративно наступая на его палочку. Том помог Араминте снять блокаду и не преминул уколоть Крэбба, что его палочка часто побывала под туфелькой Оливии.

— Такое заклинание можно применять и невербальным путем, — как бы между прочим бросил Том, проигнорировав брошенные в его сторону восхищенные взгляды. — Но отработку нового заклинания мы отложим до следующего раза.

— Спасибо тебе, Том! — бросила Друэлла. Слизеринцы наградили его долгими аплодисментами. Спустя мгновение они вслед за Орион двинулись к лестнице. Проводив приятелей взглядом, Риддл остановился и тотчас почувствовал приступ головной боли.

*

На церемонии закрытия Том чувствовал себя отвратительно. Накануне он попросил у Слагхорна разрешения остаться в школе на каникулах. Однако Дамблдор объяснил, что подобная привилегия может быть дана только старшекурсникам. Остальные слизеринцы тоже сидели с разочарованными лицами. Хотя Риддл снова возглавил список лучших учеников, Большой зал был украшен синим и серебристым цветами: кубок домов выиграл Райвенкло.

Это, впрочем, не помешало слизеринцам устроить вечером шумный праздник с хлопушками и сливочным пивом. Кто-то притащил старый граммофон и поставил новомодную русскую песню «Землянка», под которую старшекурсники закружились парами. Том поначалу не хотел участвовать в танцах, но, поймав требовательный взгляд Эмилии, взял ее за руку и присоединился к остальным. Веселье продолжалось до пяти утра, пока в гостиной не показался заспанный профессор Слагхорн в ночном халате и не попросил учеников лечь спать. Том зевнул и вышел в коридор возле Большого зала полюбоваться рассветом. Солнце уже вставало, и подоконники были залиты унылым золотом.

Потянулись приютские дни. От нечего делать Том читал магловские газеты, новости в которых все тревожнее. Армия Гриндевальда, разбив русских под Харьковом, прорвалась к березовым рощам Воронежа, откуда открывалась дорога на Москву. Еще хуже шли дела в Африке, где Вермахт приближался к Египту. Утром двадцать второго июля Том, открыв окно, заметил амбарную сову. Сгорая от нетерпения, парень отвязал от ее лапы конверт и вскрыл письмо:

Дорогой мистер Риддл!

Мы рады сообщить, что Вы назначены префектом факультета Слизерин. Соответствующий значок Вы найдете в этом конверте.

Искренне Ваш,

Альбус Дамблдор,

Заместитель директора

Том усмехнулся: Диппет вопреки мнению Дамблдора все же назначил его префектом. Секунду-другую он посмотрел на значок, где стояла большая буква «Р» поверх серебристой змеи. К письму прилагался лист со списком учебников, и Том решил сегодня сходить в Косой переулок.

У входа Риддл услышал голоса и быстро нырнул под лестницу. В дверь, смеясь, вошли Джеймс Биггерт, Билли Стаббс и Эми Бенсон. Том не сомневался, что они возвращались с удачного «дела», обчистив киоск или прохожих. Неожиданно Эми отстала от приятелей и смачно рыгнула на лестнице.

— Эми, твою мать, — сплюнул Биггерт. — Давай быстрее!

— Я… сейчас… — скривилась блондинка. Покачиваясь, она поправила короткое платье, которое открывало ее худенькие детские ножки с острыми коленками. Том знал, что когда троица «шла на дело», Эми не надевала приютскую форму, предпочитая легкомысленное белое платье в синий горошек и темно-синие туфли с открытыми носами. Хотя девочке в мае исполнилось только двенадцать, она отменно обчищала прохожих, заманивая похотливых простаков.

Ловя грудью утреннюю сырость, Том с удивлением думал о несправедливости мира. Каждого из этой тройки он мог превратить в белку, заставить часами отрыгивать слизней или испытывать невыносимую боль. Вместо этого он должен думать, как вернуться в приют, избежав встречи с шайкой Генри Ойрена или вечно пьяной миссис Коул.

Ближе к «Дырявому котлу» следы бомбежек становились отчетливее. От половины зданий остались только остовы, что делало их похожими на беззубые рты. Многочисленные прохожие, чаще всего в военной или медицинской форме, с опаской смотрели на дымку неба. Люфтваффе, правда, теперь бомбили редко: слишком прочно увязли на Востоке. Пройдя барьер, Том пошел в Лютный переулок.

— Очень рад, молодой человек, — усмехнулся Карактак Бэрк. Прошлым летом Том купил у него книжку про темные искусства, и Бэрк запомнил паренька.

— Ну что Вы, мистер Бэрк, — Том попытался выдавить из себя как можно более учтивую улыбку. — Как же я могу пройти мимо Вашего магазина?

— Идемте, — Карактак Бэрк чуть ли не силой втолкнул гостя в лавку. — Давно мечтаю продать такому любознательному юноше Руку Славы. Купите ее, — показал он на сущеную кисть, — и все книги из Запретной секции будут Ваши.

— Благодарю, — учтиво поклонился Том. — Однако она слишком дорога. Нет ли у Вас, сэр, книг по красной магии?

— Красной магии? — нахмурил брови продавец.

— Недавно я узнал об одном направлении волшебства, — заметил Том, рассматривая резной подсвечник. — Оно называется теорией бессмертия.

— Боюсь, не могу помочь. Это настолько темная магия, что Вам нужна редкая книга. Зато я могу показать Вам кое-что интересное, — улыбнулся Бэрк, указав на деревянную лестницу.

Второй этаж «Горбин и Бэрк» оказался небольшой комнатой, куда редко заходили посетители. Все полки были уставлены книгами в черных и темно-серых переплетах. Окон не было: вместо них по бокам горели снизки желтых свечей.

— Сюда, юноша, — пригласил Карактак Бэрк. — Вот, взгляните, — достал он с угловой полки черную потрепанную книгу и протянул Тому.

— Геллерт Гриндевальд… «Общее благо»… — прочитал название потрясенный Риддл. — Это… Книга самого Гриндевальда?

— Редчайший экземпляр тысяча девятьсот девятого года, — складки на лбу Бэрка собрались в пучок. — Думаю, в Англии их осталось не больше двух-трех.

— Никогда не слышал, чтобы Гриндевальд написал книгу, — пробормотал Том.

— Когда-то она считалась популярной, — усмехнулся Берк. — Потом министерство устроило за ней охоту, уничтожая все экземпляры. Готов отдать… — впился он глазами в Тома — за сто галлеонов.