Темный любовник
Шрифт:
Спустя пару мгновений она оказалась внизу. Справа находилась открытая дверь, и из дверного проема лился теплый свет свечей.
Комната выглядела точно также как коридор: черные стены, тусклый свет, и всюду чистота. Мерцающие в подсвечниках свечи производили успокаивающий эффект. Бет положила сумочку на кофейный столик, размышляя о том, здесь ли ночует Роф.
Видит Бог, кровать достаточно велика для него.
А эти черные атласные простыни?
«В этом его логове побывало немало женщин», решила она. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, что происходит за закрытыми дверями.
Щелкнул, закрывшись, замок, и у Бет ёкнуло сердце.
— Касательно моего отца… — бодро начала она.
Роф прошел мимо нее, на ходу снимая куртку. Под ней была майка, и Бет не могла не заметить
Роф зашел в ванную, следом послышался плеск воды. Затем он снова переступил порог комнаты, вытирая лицо полотенцем. Но прежде чем поднять на нее взгляд, вернул очки на место.
— Твой отец, Дариус, был достойным мужчиной, — Роф небрежно швырнул полотенце в сторону ванной комнаты и подошел к дивану. Сев на край, он оперся локтями о колени. — На родине, до того, как стать воином, твой отец был аристократом. Он… он был моим другом. Моим братом в том деле, что я выполняю.
Брат. Опять он использует это слово.
Они из мафии. Как пить дать.
Роф слегка улыбнулся, будто вспоминая о чем-то приятном.
— Ди был талантлив во всем. Он быстро бегал, был умен как черт и ловко обращался с ножами. Получил хорошее образование. И был настоящим джентльменом. Говорил на восьми языках. Изучал всё, от мировых религий до истории живописи и философии. Он мог часами говорить о фондовом рынке Уолл-стрит [81] , а затем с такой же легкостью начать объяснять, почему потолок Сикстинской Капеллы на самом деле произведение в стиле маньеризма [82] , и не относится к эпохе Ренессанса.
81
Уолл-стрит (Wall Street) — название небольшой узкой улицы в Нью-Йорке. Считается историческим центром Финансового района города. Главная достопримечательность улицы — Нью-Йоркская фондовая биржа. В переносном смысле так называют как саму биржу, так и весь фондовый рынок США в целом.
82
Маньеризм — направление в западноевропейском искусстве 16 века. Характеризуется утратой ренессансной гармонии между телесным и духовным, природой и человеком.
Роф откинулся назад, вытянул тяжелую руку вдоль спинки дивана и развел колени.
Он выглядел чертовски расслабленным, откидывая назад свои длинные черные волосы.
Чертовски сексуальным.
— Дариус никогда не терял самообладания, как бы скверно все ни повернулось. Если уж он брал дело в свои руки, то не бросал, пока не закончит. Он умер, сохранив полное уважение своих братьев.
Роф, казалось, и в самом деле скучал по ее отцу. Или некоему мужчине, которого использовал с целью…
«Что за лапшу он здесь ей вешает?» — размышляла Бет. Чего он добьется этой чушью?
Она ведь уже в его спальне, разве нет?
— И Фритц говорил мне, что он очень сильно тебя любил.
Бет поджала губы. — Даже если допустить, что я куплюсь на это, все равно не могу не поинтересоваться: если мой отец так беспокоился обо мне, почему же он не потрудился со мной познакомиться?
— Это сложно.
— Да уж, действительно трудно подойти к своей дочери, протянуть руку и представиться. Охренеть, как тяжело, — Бет пересекла комнату, но обнаружив, что стоит у кровати, поспешно отошла подальше. — И что за дела с военной терминологией? Он тоже состоял в вашей шайке?
— Шайке? Мы вовсе не банда, Бет.
— Значит, вы не просто киллеры, а к тому же еще и наркодилеры? Хммм… Если вдуматься, разносторонний подход, вероятно, неплохая деловая стратегия. А вам ведь требуется уйма наличных, чтобы содержать домик вроде этого. Да еще набить его под завязку предметами искусства, которым самое место в «Метрополитен» [83] .
— Дариус
унаследовал деньги и очень хорошо умел распоряжаться ими, — Роф откинул назад голову, как будто рассматривая дом. — Теперь все это принадлежит тебе, как его дочери.83
Met (Metropolitan Museum of Art) — Музей «Метрополитен». Крупнейший в западном полушарии музей изобразительных искусств; расположен в Нью-Йорке. Основан в 1870, открыт в 1872 г. Включает произведения американской живописи и скульптуры XVIII–XIX вв., древнеегипетского и средневекового искусства, коллекцию оружия и рыцарских доспехов, крупнейшее в США собрание западноевропейской живописи, в том числе работы Рембрандта, Рафаэля, Тициана, Эль Греко.
Бет прищурилась. — О, в самом деле.
Он кивнул.
«Какой бред», подумала она.
— Так где же завещание? Где юрист, подготовивший бумаги на подпись? Постой, дай-ка я угадаю, вопрос о действительности завещания находится на рассмотрении суда. Вот уже тридцать лет, — она потерла свои уставшие глаза. — Знаешь, Роф, тебе вовсе не обязательно лгать, чтобы затащить меня в постель. Как бы я не стыдилась самой себя, единственное, что тебе нужно сделать — это предложить.
Бет сделала глубокий, разочарованный вздох. До этого момента она не осознавала, что где-то глубоко внутри нее жила вера в то, что она получит хоть какие-то ответы. Наконец-то.
Но, как известно, отчаяние заставит кого угодно цепляться за самые призрачные возможности.
— Слушай, я ухожу. Это было просто…
Не успела она моргнуть, как Роф оказался перед ней. — Я не могу отпустить тебя.
Сердце сжалось от страха, но Бет не подала вида. — Ты не можешь заставить меня остаться.
Его руки легли ей на лицо. Она вздрогнула, но он не отпустил, обведя контур ее щеки подушечкой большого пальца. Всякий раз, оказываясь слишком близко, он словно завораживал ее, и это происходило снова. Ее тело так и льнуло к нему.
— Я не лгу, — сказал он. — Твой отец послал меня к тебе, потому что вскоре тебе понадобится моя помощь. Поверь мне.
Она отшатнулась. — Я не хочу слышать это слово из твоих уст.
Посмотрите на него, преступника, едва не убившего копа прямо у нее на глазах. Неужели он еще ожидает, что она поверит в эти россказни, которые, как она знала, не имели ничего общего с действительностью.
Лаская при этом ее лицо, как любовник.
Должно быть, он считает ее идиоткой.
— Слушай, я видела свои документы, — ее голос не дрогнул. — В моем свидетельстве о рождении отец значится неизвестным, но в деле есть записка. Мать сказала медсестре в родильной палате, что он скончался. Она не смогла назвать его имени, потому что впоследствии у нее начался шок от потери крови, и она умерла.
— Мне жаль, но все было не так.
— Тебе жаль. Да, могу себе представить.
— Я с тобой не играю…
— Черта с два, не играешь! Боже, если представить на мгновение, что я могла бы узнать хотя бы одного из них, пусть даже по рассказам… — во взгляде, которым она пронзила его, читалось отвращение. — Ты так жесток.
Роф грязно выругался, и в его голосе слышалось разочарование.
— Я не знаю, как заставить тебя поверить мне.
— Можешь даже не пытаться. У тебя нет ни единого шанса, — она схватила свою сумочку. — Черт, вероятно, так даже лучше. Мне легче считать, что он умер, чем знать, что он был преступником. Или что мы всю жизнь жили в одном городе, но он так и не захотел узнать меня, и ему не было даже интересно, как я выгляжу.
— Он знал, — голос Рофа снова послышался совсем рядом. — Он знал тебя.
Она резко обернулась. Он стоял так близко, что буквально подавлял ее своим размером.
Бет отскочила. — Прекрати сейчас же.
— Он знал тебя.
— Прекрати повторять это!
— Твой отец знал тебя, — закричал Роф.
— Тогда почему он не захотел сделать меня частью своей жизни? — завопила она в ответ.
Роф вздрогнул. — Он хотел. Он следил за тобой. Всю твою жизнь он был рядом.
Бет закрыла глаза, обхватив себя руками. Ей не верилось, что она вновь готова попасться на его удочку.