Темный Охотник

— Да так… Рабочий момент… Не бери в голову, Артём. Всё нормально.

— Угу, — сказал я и опять куснул сосиску.

Завтрак уже почти заканчивался. Столовские работники вышли в зал собирать грязную посуду, а еду с пяти раздаточных линий скомпоновали в две. Мне бы сейчас поспешить, чтобы успеть ещё на один подход.

Ну… Что ж… Тогда не буду тянуть.

— Евгений Евгеньевич, — сказал я. — Вы только, пожалуйста, воспримите вопрос адекватно. Я к вам со всем уважением и без намёка на…

— К делу, Чернов.

— Егвений Евгеньевич, вы водку — любите?

Жихарев просветлел лицом, поднял глаза от планшета и коротко ответил:

— Люблю…

Глава 11 Изель

— Евгений Евгеньевич, вы водку — любите?

Жихарев просветлел лицом, поднял глаза от планшета и коротко ответил:

— Люблю…

— Тогда предлагаю часиков в шесть отметить начало учёбы, удачную рыбалку, знакомство… — я поймал насторожённый взгляд, — чуть-чуть, для разогрева, потому что вечером в кабаре нас будут ждать две цыпочки, и с ними ещё коктейли пить… а дальше как пойдёт. Вот.

Евгений Евгеньевич внимательно слушал мой план, улыбаясь сперва недоверчиво, а потом всё шире и шире.

— Вот! — повторил он за мной. — Вот с первого взгляда в тебе не ошибся, Чернов! Свой человек!

Мы поржали, я добрал себе вторую тарелку завтрака, доел и побежал в соседний корпус на «анатомию разломных тварей».

По дороге отдал белкам приказ — кинуть две бутылки на лёд. «Чтобы к вечеру у меня была густая тягучая водчелла!»

У нас в комнате холодильник имелся. И даже два. Это был гостиничный вариант — крохотная камера, вмонтированная в нижний ящик прикроватной тумбочки. В таких ещё держат мини-бар.

«Буит зделана» — ответил Чип.

И вот тут у меня два варианта. Либо пушистый говнюк рисуется и заглаживает свой утренний косяк с газировкой, либо же я чего-то не знаю. Не знаю, но подозреваю. Может статься так, что Чип сам не дурак выпить, и рассчитывает присоединиться к застолью.

Хм-м-м… А белки вообще пьют?

Пожалуй, надо бы задать этот вопрос преподу по анатомии разломных тварей.

Нетрудно догадаться, что кабинет по этому предмету находился там же, где и лазарет. Преподавателем оказалось очкастое юное дарование из США с ирландскими корнями, господин Шелдон Мёрфи.

Реально, очень юное для своего статуса. Мёрфи едва разменял четвёртый десяток, а уже имел хренову гору научных степеней и даже выиграл какой-то исследовательский грант. Высокий, бледный, чем-то несильно похожий на Веневитина. А может быть и сильно, за маской не разглядеть…

В Арапахо он как раз с какими-то исследованиями. Всё это он нам изложил с гордо поднятой головой в качестве приветствия.

Да, преподаватель встретил нас уже в хирургическом одеянии. Маска, шапочка, халат, перчатки по локоть и фонарик на лбу.

— Среди вас есть кто-нибудь, кто не переносит вида крови? — спросил Мёрфи, а когда по аудитории поползли смешки, сперва недоумённо обвёл всех взглядом, а потом вдруг хлопнул себя по лбу, едва не своротив фонарик. — Простите, я на базе всего месяц. Никак не привыкну, что мои студенты егеря, и вам это всё, должно быть, привычно.

Преподаватель поиграл бровями, поправляя фонарик, оттянул и щёлкнул правой перчаткой.

— Что ж, тогда теория отменяется! — радостно провозгласил Мёрфи. — У нас будет больше времени для практики! Проследуйте за мной в операционную.

Никогда таких операционных не видел. Прям как будто камерный зал в театре. Три ряда стульчиков по десять в ряд, и каждый следующий ряд выше предыдущего, так чтобы всем было хорошо видно.

По центру — стол, над ним — люстра, или как это у хирургов называется. В общем, светильник.

А на столе — мёртвая разломная хреновина.

Зверюга явно была дальним родичем носорога, вот только поменьше размером и странного чёрно-жёлтого окраса. Не природного чёрно-жёлтого, а блестящего; прямо вот как будто глянцевого.

Собственно говоря, из этого и проистекала наша лекция.

Мёрфи рассказал о том-де, что, несмотря на причудливость иных миров, не говоря уже о разломах, эволюционная логика так или иначе присутствует везде и даже вид магически-одарённых существ должен был из чего-то развиться. А один из эволюционных стереотипов связан с тем, что яркий окрас — это признак ядовитости.

— Проверим! — сказал Мёрфи и врубил болгарку.

Молодые ассистентки так мило утирали с его лица сгустки крови и костяное крошево. Так заботливо. И при этом с таким обожанием смотрели на своего начальника, что я сразу же понял…

Долбятся.

Даю десять против одного, что долбятся.

— Что и требовалось доказать! — препод заглушил агрегат и аккуратно, двумя пальчиками, вытянул из головы монстра склизкий комочек плоти. — Ядовитая железа! Яда в ней предостаточно и, — как знать? — возможно, он может впитываться через кожу. Проверять мы этого, конечно, не будем. Но моя обязанность как преподавателя, предупредить вас: будьте осторожны при извлечении ядер из таких вот цветастых уродцев.

Мёрфи выкинул в урну отросток и перчатки.

— Так…

Ассистентки натянули на хирурга новые перчатки. Кажется, если бы он приказал, они бы сделали это ртом.

—…ну а теперь немного практики для вас. Кто хочет извлечь ядро? Есть желающие?

О! А вот это мой шанс выделиться и повысить свои шансы на сдачу экзаменов экстерном!

Буквально на долю секунды я прикрыл глаза, чтобы глянуть через верхний слой теней на носорога. Этого мне хватило, чтобы убедиться, что это именно тот вид носорога, знакомый мне по прошлой жизни, на который я и подумал. Его особенность в том, что ядрышко размером с наполовину обсосанную барбариску у него располагается не как у большинства животных в желудочке, а глубже, рядом с гипофизом. И если этого не знать, можно подумать, что ядрышко не сформировалось.

После чего я, как в школе, поднял руку вверх.

— Спускайтесь! — сказал мне Мёрфи. — Ваша фамилия?

— Чернов. Артём Чернов.

— Девочки, наденьте на Чернова халат и перчатки.

Ну а дальше… дальше всё, как по маслу. Кто отличник? Я отличник! Если так и дальше пойдёт, то скоро буду классный журнал носить.

Вообще Шелдон Мёрфи оказался хоть и чудаковатым, но интересным. И рассказывал действительно полезные вещи. Я-то их, конечно, знал, но само изложение, следует признать, было достаточно увлекательным. Молодой профессор не боялся испачкать руки, и даже ходил в разломы, чтобы понять некоторые важные для него вещи. Так что три часа пролетели почти незаметно.