Темный покровитель

— Кончи для меня, милая, — бормочу я, раздвигая пальцы. — Я знаю, ты хочешь этого. Кончи для меня, моя хорошая девочка.

Она испускает придушенный, прерывистый стон, содрогаясь от моей руки, когда я чувствую, как она отпускает себя. Она пульсирует вокруг моих пальцев, ее руки скребут по простыням, она бьется и извивается, сильно кончая на моей руке, ее идеальный рот раскрывается, и она вскрикивает.

— О боже-боже…, — она запрокидывает голову, упираясь бедрами в мою руку, и я вдыхаю воздух, чувствуя, как ее бархатная киска снова сжимается. Мне нужно ее тепло вокруг моего члена, нужно чувствовать, как она сжимает меня вот так.

Прошло чертовски много времени, и мне требуется все, чтобы не раздвинуть ее ноги и не погрузиться в нее до самого основания в одно мгновение.

Я медленно вынимаю из нее пальцы, подавляя стон, когда чувствую, как она снова сжимается, словно не хочет терять ощущение части меня внутри нее.

— Раздвинь ноги пошире, — грубо говорю я ей, обхватывая рукой член и делая один сильный удар. Я хочу, чтобы ее возбуждение было на моем члене, хочу ощущать его скольжение по моей напряженной коже, и я позволяю себе эту маленькую уступку своей бушующей похоти.

Ее глаза вспыхивают, темные и горячие на ее красиво раскрасневшемся лице, и я вижу по тому, как напрягается ее живот, а руки вздрагивают на простынях, что мои приказы возбуждают ее. Она хочет притвориться, что это не так, что она ненавидит, когда ей указывают, что делать. Она будет сопротивляться на каждом шагу, но ее блестящая, набухшая киска и раздвинутые губы, блестящие глаза и вздымающаяся грудь говорят о другом.

Медленно, не говоря ни слова, она раздвигает бедра шире. Эта уступка пугает меня и посылает еще один толчок похоти по моим венам, потому что это говорит мне о том, насколько она возбуждена. Она так сильно хочет мой член, что теряет дар речи, и у меня кружится голова, все во мне кричит, что я хочу трахнуть ее так, как представлял себе несколько дней назад в своем кабинете, обхватив себя руками. Мои фантазии разгулялись, когда она распахнутая для меня вот так, и я могу видеть каждый дюйм ее намокшей киски, ее набухший клитор, выглядывающий из-под покрасневших складок, ее тугой вход, ждущий меня. Желание зарыться в нее лицом и вылизывать ее до оргазма почти неконтролируемо, но вместо этого я придвигаюсь ближе, одна рука лежит на ее бедре, другая обхватывает мой член, когда я наклоняюсь к ее входу.

Я с шипением вдыхаю сквозь зубы, чувствуя, как она прижимается к моей сверхчувствительной головке. Прошли месяцы с тех пор, как я был внутри женщины, и воспоминания о том, как это хорошо, заставляют мои нервы трепетать от неприкрытого удовольствия, которое посылает еще один толчок по моему ноющему члену, а мое собственное возбуждение добавляется к скользкости между бедрами Джии. Она стонет, когда я трусь о нее, стискивая зубы, чтобы подавить собственные стоны, пока я готовлюсь войти в нее.

Я хочу больше. Я хочу всего. Я хочу провести кончиком члена по ее клитору и посмотреть, как она кончает на него, словно использует меня как игрушку. Я хочу съесть ее и поцеловать, чтобы она попробовала себя на вкус на моем языке. Я хочу трахать ее рот, ее киску, ее задницу, требовать каждую часть ее тела, пока она не узнает, каково это — кончать, пока я заполняю каждую ее дырочку. Поток грязных, похотливых мыслей затуманивает мой разум, и этого достаточно, чтобы мой член опасно пульсировал, а яйца напряглись от желания кончить.

Я так близок, что мне больно. И все, что мне нужно, это войти в нее, чтобы закончить это. Поэтому я стискиваю зубы, прогоняя все фантазии о том, как я хочу ее изнасиловать, и вместо этого упираюсь одной рукой в изголовье, а другой ввожу в нее свой член.

Сопротивление мгновенно. Джиа испускает резкий вздох, когда моя набухшая головка члена начинает проникать в нее, а ее глаза плотно закрываются от, должно быть, боли. Я замираю, защитный инстинкт, который я испытываю по отношению к ней, преобладает над всеми требованиями моего тела продолжать проталкиваться дальше в ее тугое тепло.

— Ты в порядке? — Мой голос звучит сдавленно и хрипло, и Джиа кивает, ее глаза все еще закрыты.

— Ты такой большой…, — вздыхает она, слова немного дрожат, и я чувствую, как в моей груди раздается смех.

— Такая лесть отправит меня за грань еще до того, как я окажусь внутри тебя, — тихо прорычал я, чувствуя, как еще один толчок ощущений прокатывается по позвоночнику, когда она рефлекторно напряглась и потерлась о самый кончик моего члена. — Расслабься, Джиа. Будет не так больно, если ты расслабишься.

— Я пытаюсь, — вздыхает она. — Ты можешь заставить меня кончить снова…

Я тяжело сглатываю. Я знаю, на что она меня уговаривает. Она хочет узнать, каков на ощупь мой рот, и я чувствую небольшое чувство вины за то, что отказываю ей в этом. В конце концов, я женился на ней, разве она не заслуживает всех удовольствий, которые может испытать в браке? Но я знаю, что если я позволю себе попробовать ее на вкус, если я узнаю, каково это, когда она кончает на мой язык, мы никогда не выберемся из этой постели. Я продержу ее здесь целую неделю, не в силах больше контролировать себя, и наш брак превратится во все то, от чего я так старался его уберечь.

Вместо этого я отпускаю член, продолжая прижимать к ней кончик, и провожу пальцами по ее набухшему клитору. Она задыхается, тут же выгибается навстречу моим прикосновениям и трется об меня так, что у меня голова идет кругом от удовольствия. В моей жизни было приличное количество секса, но я не могу припомнить, чтобы мне было так хорошо, а ведь я еще даже не вошел в нее.

По правде говоря, я не могу вспомнить, чтобы хоть что-то было так хорошо.

Я чувствую, как она прижимается ко мне, когда я провожу пальцами по ней тугими, быстрыми кругами, и звук ее стонов и ощущение того, как она бьется об меня, сводят меня с ума. Ее бедра вздымаются вверх, и я чувствую, как проникаю в нее, мой кончик погружается в бархатный жар, когда Джиа вскрикивает от боли и удовольствия.

— Хорошая девочка, — успеваю произнести я, когда еще один дюйм моего члена проникает в нее. — Вот так. Ты так хорошо это принимаешь.

Она снова стонет от похвалы, и я чувствую, как она трепещет вокруг меня, как напрягаются ее мышцы на грани очередной кульминации. Она так отзывчива, что я чувствую себя полубезумным от желания, от желания узнать все другие способы, которыми я могу заставить ее отвечать мне.

— Сальваторе… — Она выдыхает мое имя, и я вижу, что она настолько потеряна в удовольствии, что забыла злиться на меня. Она забыла обо всем, кроме того, как хороши мои пальцы, как приятно, когда я заполняю ее, причем лучше, чем она ожидала. — Пожалуйста…

Я знаю, чего она хочет. Она хочет всего, что ей обещали, всего, о чем она мечтала в брачную ночь. Она хочет страсти и романтики, удовольствия и ночи, наполненной удовлетворением всех ее желаний. Но я не могу дать ей этого. Не без того, чтобы не почувствовать, будто я теряю те крупицы собственной чести, которые у меня остались.

Я провожу пальцами по ее клитору, почти грубо, доводя ее до предела, и толкаю вперед, погружаясь в нее до самого основания. От удовольствия я скрежещу зубами, спина прогибается, когда я чувствую, как ее мягкие складки прижимаются к основанию моего члена, а яйца напрягаются и болят, когда я проникаю в нее все глубже. Она сжимается вокруг меня, беспомощно стонет, когда я толкаю ее за край еще одним быстрым движением пальцев. Когда ее звуки наслаждения наполняют воздух, я позволяю своему собственному кульминационному состоянию последовать за ее.