Темный принц

— Как можно любить то, чего вы не понимаете, не знаете?

Даже задавая вопрос, она видела улыбку Михаила, доброту в его глазах. Слышала его смех, их разговоры, которые длились часами, и их молчание, когда им было хорошо вместе.

— Вы знаете Михаила, и вы необыкновенная женщина. Вы можете чувствовать и его доброту, и его сочувствие.

— У него бывают вспышки ревности, и он такой собственник, — заметила Рейвен.

Да, она знала его, хорошего и плохого, и она приняла его таким, какой он есть. Но теперь она поняла, что, хотя он и открыл для нее свое сознание, она увидела его лишь мельком и узнала далеко не все.

— Не стоит забывать и о такой черте его характера, как стремление защитить, у него обостренное чувство долга, — добавил отец Хаммер с улыбкой.

Рейвен пожала плечами и поняла, что ей снова захотелось разрыдаться. Это было так унизительно — вести себя как ребенок. К тому же она знала, что священник прав. Михаил не умер, он в глубоком, вызванном лекарствами сне и свяжется с ней сразу, как только сможет.

— То, что я чувствую к нему, так сильно, что это пугает меня, отец. Это ненормально.

— Михаил отдал бы за вас жизнь. Он не смог бы причинить вам вреда. Если я что-нибудь о нем и знаю, так это то, что вы можете связать с ним свою жизнь и быть уверены, что он всегда будет постоянен с вами, никогда не поднимет на вас руку, и вы всегда будете для него на первом месте.

Эдгар Хаммер сказал это абсолютно убежденно. Он был уверен в этом так же, как в том, что есть Господь на небесах.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Я верю, что он никогда бы не причинил мне вреда, я знаю, что он не смог бы. Но как насчет остального? У него настолько необыкновенные способности, такая власть. Всем этим так легко злоупотребить.

Отец Хаммер распахнул дверь в дом и жестом пригласил ее войти.

— Вы действительно верите в то, что он это сделает? Он их вожак по крови. Его родословная уходит вглубь веков. Они называют его своим принцем, хотя сам он никогда не признается вам в этом. Они обращаются к нему за руководством и советами, точно так же как моя паства — ко мне.

Рейвен нужно было хоть что-то делать, поэтому она развела огонь в камине, пока священник заваривал травяной чай.

— Он действительно их принц?

Почему-то это потрясло ее. Вдобавок ко всему прочему ей придется иметь дело с королевской семьей. А это уже слишком.

— Боюсь, что именно так, дитя, — признался отец Хаммер. — За ним всегда последнее слово. Может быть, именно поэтому он хочет выглядеть и действовать как важная персона. У него много обязанностей, и, я знаю, он их выполняет.

Она села на пол, откидывая со лба волосы.

— Иногда, когда мы вместе, у меня возникает ощущение, что мы две половинки одного целого. Он может быть таким серьезным и задумчивым, и таким одиноким. Мне нравится заставлять его смеяться, чтобы в его глазах появилась жизнь. Но потом он делает такие вещи...

Она умолкла.

Отец Хаммер поставил рядом с Рейвен чашку чая и сел в свое любимое кресло.

— Какие? — осторожно спросил он.

Она нервно выдохнула.

— Почти всю свою жизнь я провела одна. Я всегда делала то, что хотела. Захотелось — собралась и поехала. Я довольно много путешествовала и научилась ценить свою свободу. Я никогда ни перед кем не отчитывалась.

— И ты предпочитаешь этот образ жизни тому, который могла бы вести с Михаилом?

Руки дрожали, когда она взяла чашку чая, согревая о нее пальцы.

— Вы задаете трудные вопросы, отец. Я думала, что мы сможем прийти к своего рода компромиссу. Но все произошло так быстро, что теперь я не знаю, являются ли те чувства, которые я к нему испытываю, моими от начала до конца. Он всегда был со мной. Но теперь, ни с того ни с сего, его нет, и я не могу это выносить. Посмотрите на меня — я раздавлена. Вы не знали меня прежде, но я привыкла быть одна, я абсолютно независима. Может быть, он сделал что-то, чтобы так произошло?

— Михаил никогда бы не заставил тебя полюбить его. Я уверен, что он не смог бы сделать такую вещь.

Она отпила чаю, это успокаивало.

— Я знаю. Но почему теперь я не могу находиться вдали от него? Мне нравится одиночество, я ценю свою личную жизнь, но все же без его прикосновений теряю самообладание. Вы представляете, как это унизительно для такого человека, как я?

Отец Хаммер поставил свою чашку на блюдце и посмотрел на нее встревоженно.

— Вы не должны так мучиться, Рейвен. Я понял, что имел в виду Михаил. Он говорил мне, что когда мужчина их расы встречает свою истинную Спутницу жизни, он может сказать ей ритуальные слова и связать их воедино, как это и должно быть. Но если женщина не является его Спутницей жизни, ничего не выйдет, а если является, то один не сможет существовать без другого.

Рейвен схватилась за горло.

— Какие слова? Он говорил вам точные слова?

Отец Хаммер с сожалением покачал головой.

— Только то, что, однажды сказав их той самой женщине, он привяжет ее к себе и она не сможет исчезнуть. Эти слова наподобие нашей венчальной клятвы. У карпатцев другие ценности, другое понимание правильного и неправильного. У них нет развода, даже слова такого нет в их словаре. Два человека — это половинки одного целого.

— Что, если один из них будет несчастлив?

Рейвен переплела пальцы. Она помнила, что Михаил говорил что-то необычное. Воспоминания были смутными, словно это был сон.

— Карпатский мужчина сделает все, чтобы его Спутница жизни была счастлива. Я не знаю и не понимаю, как это происходит, но Михаил говорил мне, что связь настолько сильна, что мужчине не остается ничего иного, кроме как заботиться о счастье своей женщины.

Рейвен прикоснулась к шее, задержав ладонь на пульсе.

— Что бы он ни сделал, это правда, отец, потому что я не из тех женщин, что бросаются с балкона лишь потому, что на какие-то пару часов оказались вдали от мужчины.

— Думаю, мы оба должны надеяться, что Михаил испытывает то же самое, — улыбнулся отец Хаммер.

Сердце Рейвен неистово забилось, она вскинулась, представив, как он сейчас страдает. Но постаралась улыбнуться в ответ.

— Почему-то я уверена в этом.

Священник изучал ее, убитую горем, поверх чашки.

— Я думаю, Михаилу очень повезло, что он вас нашел. Вы тоже сильная, как он сам.

— Ну, тогда многое изменилось...

Рейвен протерла глаза костяшками пальцев.

— Потому что я чувствую себя абсолютно разбитой. И я не слишком счастлива с Михаилом.