Темный.

– Господин капитан, этих кончать!?
– один из бойцов посмотрел на меня.

– Пока свяжите и каждому в рот кляп. Возможно, они знают что-то интересное.

Солдат кивнул и вместе с напарником начал вязать пленных, а я вернулся обратно и убедился, что живых егерей в казарме больше нет. Несмотря на то, что мы не спецназ, сделали все без промедления и чисто.

Я доложил Железнову о зачистке объекта, снова оказался на свежем воздухе и в этот момент вверх взлетела осветительная ракета. Озарив старый форт призрачным светом, на несколько секунд она повисла в воздухе, а затем началась перестрелка, и в рации голос майора:

– В караульной башне сопротивление противника! Кто свободен, все сюда! Нужно задавить егерей быстро, а иначе до утра провозимся!

– Вторая группа приняла, высылаю десять человек!

– Четвертая группа приняла, выдвигаемся!
– ответил я.

На месте оставил несколько солдат, пусть трофеи собирают, пленных караулят и держат объект, а сам с остальными бойцами побежал к караульной башне.

Кругом свист пуль и свинец искал тела людей. Егерей в башне и около нее оказалось больше, чем мы предполагали, и спецназовцы напоролись на сигнальную ракету. С этого начался бой, и мы сразу в него включились.

Над головой прошелестели пули и сразу рядом взрыв. Осколки гранаты ударили по каменной кладке крепостной стены, и я перекатом ушел в сторону от опасного места. Мои бойцы рассредоточились, а я подполз к проему в замковой стене, где был выбит один из крупных камней. Здесь, пристроившись возле импровизированной амбразуры, огляделся и определил, где противник. После чего начал стрелять. Автомат выплевывал одну очередь за другой, и первого вражину, который затаился под противоположной стеной, я срезал в десяток патронов. Почти сразу меня поддержали бойцы, и в несколько стволов пространство перед собой зачистили за пару минут. Пару егерей прикончили, но появились новые, которые выскочили из башни. И, вытащив из разгрузки РГД, я выдернул чеку, а затем по высокой дуге перекинул гранату туда, где только что заметил тусклый огонь выстрела.

Бух! Граната рванула хорошо. Из башни посыпалась каменная крошка, а из-за угла выпал егерь.

Вроде бы перед нами снова чисто и я окликнул бойцов:

– Пошли!

Солдаты поднялись и, прикрывая друг друга, начали подбираться к башне. Нервы у каждого на пределе, шажки мелкие и быстрые, а голова вертелась во все стороны и подмечала любую мелочь, какая только может помочь обнаружить противника.

Мелькнул темный силуэт. Мой автомат выплюнул короткую очередь, и стальные пули свалили очередного республиканца. Справа от меня сразу же отстрелялся боец, который выкрикнул:

– Командир, нашел вход!

– Гранату туда!

– Понял!

В открытую дверь полетела граната. Раздался взрыв и на мгновение все стихло. А потом поступила новая команда Железнова:

– Всем оттянуться!

Приказ был выполнен и опять голос майора:

– Всем в укрытия! Гранатами противника выбивать!

Бойцы вперемешку, не разбирая, кто из какой группы, спрятались в развалинах и глубоких ямах. Потом возня, суета, бойцы зарядили в ГП-25 ВОГи и через минуту одновременный залп подствольников.

Конечно, и я свой шанс пострелять не упустил, тем более что очень уважаю подствольный гранатомет, который швыряет гранату на четыреста метров. Поэтому выстрелил одновременно со всеми.

Гранаты вылетали из ГП-25 тихо, а потом накрыли старую башню, в которой имелось много дыр и проемов.

Короткий полет продолговатых серебристых цилиндров и взрывы, которые встряхнули здание. После чего вход заволокло пылью и дымом, пауза и новая команда майора:

– Первая группа вперед!

Штурмовые тройки подбежали к стенам, и в бойницы первого этажа полетели ручные гранаты. Новые взрывы внутри, и начался захват. Спецназовцы, поливая огнем выбитую дверь, вошли внутрь. В башне снова выстрелы, крики и стоны, а потом доклад командира первой группы:

– Башню взяли!

27.

С регулярными царскими войсками соединились без проблем. Отряд Железнова перешел через перевал и совершил марш к линии фронта, где нас уже ожидали. Мы выдвинулись в условленную точку и нам навстречу, пробив вражескую оборону, прорвалась бронегруппа. Республиканцы не выдержали и отступили, тем более что в предгорьях Арагветского хребта сил у противника было немного. После чего, погрузившись в бронетранспортеры и бронефургоны повышенной проходимости, мы вернулись в расположение нашей Первой армии. А здесь солдат и офицеров, меня в том числе, взяли в оборот контрразведчики, которые, наконец-то, стали работать.

Для начала я передал нашим армейским спецслужбам Анхелику Краун, которая напоследок снова обозвала меня животным и недочеловеком. А затем начались беседы с контрразведчиками, которые хотели знать обо всем, что со мной произошло после отступления сотого танкового батальона. И я был предельно честен, рассказал свою историю и написал десяток объяснительных. О том, как выбирался с бойцами своего экипажа из окружения. О том, что произошло возле деревни Смирна. О том, как оказался на раскопках, прикончил Федерико Ледовски и захватил Анхелику Краун. О том, как шел к Арагветскому хребту. И, конечно же, о том, какое участие принимал в захвате старого форта на перевале. Поведал обо всем и умолчал только об одном. Я ни словом не обмолвился о находках профессора Рохлина, которые были вшиты в трофейную сумку, и деньгах Федерико Ледовски. Ни к чему контрразведчикам про это знать, ибо республиканские марки мне пригодятся, а информационные накопители я решил оставить себе. Ну или присвоить, если кого-то не устраивает предыдущая формулировка. Правда, была мысль передать находки государству. Но тут ведь какое дело. Родину и наш народ я любил, а государству и чиновникам не доверял. Правильно покойный Рохлин про своих коллег говорил - плагиаторы и воры. Таких везде хватает. Отсюда и некоторое собственническое отношение к древним артефактам.

В общем, такие вот дела. И, глядя на офицеров контрразведки, с которыми общался, я понимал, что они мне не верят. Слишком невероятными казались им мои истории. И если я говорю правду, то выходило, что перед ними герой. А у них работа такая, никому не верить на слово и видеть в каждом, кто выбрался из окружения, потенциального предателя. Но это еще ничего. Гораздо хуже, если побывал в плену. Тогда совсем плохо, ибо царь Сигурд Шестой в свое время сказал: "Вальхи в плен не попадают, поскольку каждый воин сражается до конца. И если он выбирает плен, то перестает считаться вальхом..." Жесткая формулировка. И с тех пор для каждого контрразведчика эти слова руководство к действию.

Впрочем, меня это не касалось, ибо я в плену не был. И моим словам имелось подтверждение. Оказалось, что Костя Самохин смог выйти к своим, соединился с отступающими бойцами из 45-й дивизии и вместе с ними пробился из окружения. Опять же Анхелика Краун была, а концовку моей истории мог подтвердить майор Железнов. А помимо того у меня имелся покровитель, генерал-лейтенант Тейт Эрлинг. Поэтому для меня все закончилось благополучно, и я смог вернуться в родное подразделение, которое, как и весь наш корпус, находилось в тылу.

В батальоне меня ждали и встретили с радостью. Вот только от батальона осталось одно воспоминание. На ходу три "Берсерка", несколько бронемашин и самоходок, а в строю вместе с десантниками, техниками и охранниками всего двести пятнадцать человек. Кто в госпитале. Кто убит. Кто уехал за пополнением. Кто пропал без вести. И в моей роте всего четырнадцать танкистов без техники. Когда прибудут новые танки, никто сказать не мог. Поэтому личный состав валял дурака, играл в карты и отсыпался. Для меня дела нет. И после дружеской попойки, которую для меня организовал комбат, я подумал, что могу позволить себе выехать в отпуск. А затем подошел к полковнику Рекио и он подписал мне рапорт. Срок отпуска - десять суток.