Тень Александра
Шрифт:
Я взял блокнот и прикрепил магнитом к дверце холодильника очередную записку — «вымыть посуду».
4
Как это часто бывает во время экзаменов, «Мисти» ломился от студентов, которые правым глазом поглядывали на свои записи, а левым — в чашечку кофе. Маленькая прокуренная пивная, казалось, нравилась моему «помощнику»; его взгляд сразу же устремился к декольте молоденькой девушки, сидящей слева от нас. Ее пепельница была переполнена окурками, а столешница полностью закрыта исписанными листками.
Я заказал кофе для себя и содовую для Ганса, глаза которого уже готовы были вылезти из орбит.
— Ганс, спокойнее, —
— Девяносто пять градусов по Цельсию, — пробормотал он с плотоядной улыбкой.
Жара доконала нас еще в Барбизоне, где мы провели в библиотеке Бертрана почти весь день, но так ничего и не нашли. Ганс то и дело теребил ворот майки с капюшоном, принадлежавшей Этти, которую я ему одолжил, потому что его собственная промокла насквозь. Это был один из тех сувениров — моднее не придумаешь! — которые мой брат всегда привозил из Болливуда. [26] У меня кольнуло в сердце, когда я давал ее Гансу, но, в конце концов, у Этти их был добрый десяток.
26
Болливуд — центр кинематографии Индии.
Официант принес нам заказ, и я, раздавив в чае ломтик лимона, спросил Ганса, что он смотрел сегодня утром.
Когда прозвонил будильник, я увидел, что Ганс полуодетый сидит перед телевизором в наушниках, чтобы не разбудить меня.
— «Махабхарату». [27]
Я вытаращил глаза. «Махабхарата» была киноверсией священного для индусов одноименного эпоса — удивительно скучной.
— И тебе удалось досмотреть до конца и не уснуть?
— Некоторые сцены там слишком растянуты, но неплохие, а боги там такие же, как в «Ригведе». [28]
27
Индийский священный текст. — Примеч. авт.
28
«Ригведа» — собрание преимущественно религиозных гимнов, первый известный памятник индийской литературы. Оформился к X веку до н. э.
— Так ты еще и «Ригведу» знаешь?
— Ее мне начали читать, когда записали на курс санскрита.
— Ты изучал санскрит?
— Всего три месяца. Только алфавит выучил. Дед сказал, чтобы я бросил его, потому что это отражалось на моих занятиях посовременней истории. А ты знаешь «Ригведу»?
Я пожал плечами.
— Среди прочего. А я думал, что отец должен был рассказывать тебе «Мальчика-с-пальчик» или читать «Красную шапочку». Мой читал мне «Веды». [29]
29
«Веды» — древнейшие памятники индийской религиозной литературы конца II — начала I в. до н. э.
Он помрачнел.
— Мой отец ничего не читал, кроме сводок биржевых курсов.
— Ганс, а тебя, случайно, индийская мифология не заинтересовала?
— Мне она нравится.
«Жаль, что она породила такую религию…» — невольно подумал я.
Наша соседка уронила ручку, и Ганс моментально ее поднял.
— Заказать тебе еще кофе? — спросил он, возвращая ей ручку.
Девушка скользнула по нему взглядом и улыбнулась, потом внимательно, но словно бы невзначай посмотрела
на меня.— Черный или без кофеина? — не унимался обольститель.
— Простите? — жеманно переспросила она.
— Кофе для тебя?
Она поерзала на стуле, откинула прядь крашеных волос за ухо, в котором звякнул добрый десяток колечек.
— Нет, спасибо, вы очень любезны, — прокудахтала она, скрестив ноги, едва прикрытые мини-юбкой.
— Ганс, — представился мой подопечный.
Студентка нежно посмотрела на меня.
— Тесса. А вы? — заинтересованно спросила она, наклонившись, чтобы дать мне возможность лучше рассмотреть ее декольте. — А как вас зовут?
У этой девочки явно не было холода в глазах.
— «Мсье» будет вполне достаточно.
Малышка выпрямилась, задетая за живое.
— В таком случае желаю вам приятного вечера… «мсье».
Последнее слово она словно выплюнула. Я увидел, как она с яростным видом собрала свое барахлишко в сумку, застегнутую на булавки, и с вызывающим видом покинула кафе.
— Отлично сыграно, — проворчал Ганс.
Я хотел ответить ему, но в это время в кафе ворвалось многоцветное облако, пропитанное пачулями и духами. Мануэла придвинула стул и села за наш столик.
— Привет. Итак, Морган? Это все, что ты нашел, чтобы тебе наконец выдали субсидию на поиски? — прошипела она, дыша мне в лицо ментолом, вытащила из сумки меч, заботливо обернутый в разноцветную тряпицу, и чуть ли не швырнула его на стол.
— Должен ли я сделать из этого вывод, что меч — современная копия? — осведомился я более раздраженным тоном, чем следовало. — И даже гарда и костяная рукоятка?
Моя приятельница сдержанно улыбнулась.
— Вот ее-то возраст по меньшей мере три тысячи лет. Три тысячи пятьсот, я бы сказала.
Я быстро подсчитал. Александр жил в четвертом веке до Рождества Христова.
— Три тысячи или даже больше… Что-то не сходится.
— Что же касается лезвия, то оно из титана. Любой тупица мог бы увидеть, что оно не из той эпохи.
— Лезвие, следовательно, было переделано, чтобы соответствовать эфесу… Во всяком случае, я так думал…
— Что значит «было переделано»? Это что, ты приказал его переделать?
— Конечно, нет! Если бы я, чего бы я стал просить тебя датировать его?
Она издала короткий неприятный звук, который должен был означать язвительный смешок.
— Античная гарда… — насмешливо проговорила она с лукавой улыбкой, — металл, неизвестный в античности, но выкован таким способом, что невозможно доказать, что он более позднего времени, и ты обладаешь «большой археологической загадкой»…
Я хотел с возмущением возразить, но Ганс перебил меня:
— Невозможно доказать, что он сделан недавно? Да это же титан!
— Морган… — продолжала настаивать Мануэла, не обращая внимания на Ганса. — Если я об этом скажу, меня просто засмеют. Если опираться исключительно на анализы, то это лезвие из титана имеет… — Она замолчала, не решаясь продолжить. — Лезвие столь же древнее, как и эфес, — прошептала она, словно боялась, что кто-то услышит, как она произносит такую нелепость.
Я расхохотался.
— Мануэла! Это же титан!
— Титан покрывает медную пластину, наверняка для того, чтобы утяжелить ее. Титан очень легок и в то же время почти неразрушим. Это очень прочный меч.
— И современный, — стоял я на своем.
— Морган… прочисти уши, — сказала она, кладя руку на все еще завернутый меч. — Это… эта вещь — нечто невероятное, античная она или нет. Металлическая часть этого оружия, включая головку эфеса, выкована как единый блок. Нет ни единого следа сварки или пайки ни на титане, ни на кости, которая должна была быть рассечена надвое. Оно — настоящее совершенство.