Тень Александра

Юрген встрепенулся.

— Почему?

— Меч и документы принадлежали ему, если верить записной книжке Бертрана.

Юрген глубоко вздохнул.

— Сомневаюсь, что он потребует их вернуть. Способ, которым были добыты некоторые предметы, все-таки не очень законный. Как я уже сказал вам, не все коллекционеры или любители древней истории являются «поставщиками музеев», если вы понимаете, что я хочу сказать. Но ко мне это не имеет отношения, — поспешил он добавить. — Как вы уже могли заметить, здесь у меня только копии или же предметы, не имеющие особой ценности.

«А в других местах?» — подумал я.

Я слишком хорошо знал этих людей, чтобы понимать, что все они хранят «маленькие пустячки на память о раскопках». Это было хорошо известно, но на это закрывали глаза. Без частных спонсоров многие грандиозные археологические проекты просто не состоялись бы. Лучше уж пожертвовать одним или двумя предметами, чтобы спасти и выставить в музеях сотни. Но в Коринфе, для того, чтобы поднять украденные потом римские драгоценности, был принесен в жертву Этти.

— Вы можете счесть меня излишне педантичным, мсье Юрген, но остаюсь при убеждении, что человек, которому принадлежат эти предметы, будет очень рад вернуть их в свою коллекцию.

На губах Юргена мелькнула едва заметная улыбка. Он наконец уловил, к чему я клоню.

— Может быть, мы сумеем обойтись без газетных понятий? В конце концов, не следует из-за одной детали ставить под угрозу столь важные работы. Главное — эффективное вложение финансов, отнюдь не малых финансов, которые потребуются, чтобы провести это по всем правилам, не так ли?

Он правильно понял мою мысль.

— Безусловно, вы правы, — согласился я.

— Так вы думаете, что сумеете продолжить исследования профессора Лешоссера с того места, где он их прервал?

— Я могу попытаться. Но прежде, как вы весьма справедливо заметили, нужно убедиться, что предметы, которыми мы располагаем, подлинные. Что касается эфеса меча, то это уже подтверждено, но я хотел бы иметь, так сказать, подтверждение и относительно документа Ватикана. Я думаю, нам следовало бы начать с этого. Мало того, возможно, мы сумеем получить дополнительную информацию на месте.

— Действительно, это представляется мне хорошим началом. — Он взглянул на часы: — Как вы считаете, мы смогли бы прийти к согласию по основным пунктам и определить приемлемую сумму финансирования до… скажем, половины второго? У меня очень важная встреча, и я…

— Нам потребуется не больше получаса. — Я не дал ему договорить.

Он дружелюбно улыбнулся:

— Вы мне нравитесь, Морган.

— Возвращаю вам ваш же комплимент… Йон. Вы позволите мне называть вас Йоном?

Пока Ганс опустошал пластиковые корзиночки, купленные у лоточника-китайца, я листал бумаги, надлежащим образом завизированные Лувром, которые давали мне право, как представителю музея, перевозить античные ценности. Написаны они были в высшей степени туманно и могли подойти к чему угодно. Франсуа-Ксавье проделал работу прекрасно, и я был ему очень признателен. Наверное, ему и в голову не приходило, что я намереваюсь улететь с оружием, не имеющим сертификата происхождения. В случае осложнений с таможенниками подобные разрешения могут трактоваться широко, я знал это по опыту. Мне уже доводилось летать с такого типа официальными бумагами и добрыми двумя десятками греческих ваз — куда более ценных, чем какой-то меч.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Морган, — назидательным тоном сказал Франсуа, когда тайком принес мне документы в мой кабинет. — Если твои подозрения имеют под собой почву, ты рискуешь своей шкурой.

— Тебе было нелегко их заполучить?

— Нет, там, наверху, суматоха из-за этой ревизии Счетной палаты, выставка Бахарии накрылась. Они прислали нам кучу археологических материалов, и некоторые экспонаты уже по три раза проделали путь туда и обратно. На дополнительное разрешение для перевозки античных предметов никто не обратил внимания.

— Услуга за услугу.

— Забудь об этом, я давно погасил свой кредит.

Я дружески сжал его плечо. Несколько раз мне удалось выбить для Франсуа деньги на изыскания, шантажируя Вильнёва.

— Я рассчитываю на твою скромность.

— Никому ни слова, обещаю.

Мне не составило никакого труда получить в Лувре отпуск за свой счет на три месяца, что, кажется, принесло облегчение Вильнёву, который обычно совал мне палки в колеса, хотя и жил в страхе, как бы я не поведал ревизорам о некоторых его делишках, не слишком привлекательных. Потеря заработка в Лувре не пробила брешь в моем бюджете. Наш добрый спонсор согласился выделить нам деньги и предоставил такое техническое обеспечение, которое заставило бы побледнеть от зависти даже моего отца. Но было во всем этом и темное пятно. Вернее, два. Первое — «ассистентка», которая, согласно его требованию, должна была постоянно участвовать в нашей работе, о чем он сказал меньше чем через час, а второе — та немаловажная сумма, которую он так легко согласился выделить на наш проект.

— Ты думаешь, она ничего? — спросил Ганс с игривой улыбкой.

Я положил документы на стол и покачал головой.

— А ты предпочел бы, чтобы она оказалась уродиной?

Я взял мобильник и нажал на «повтор». Со вчерашнего дня я пытался связаться с отцом Ганса.

— Добрый вечер, это снова Морган Лафет. Мсье Петер вернулся с совещания? Прошу вас, мадемуазель, скажите ему, что это очень важно. Благодарю вас, да, я жду.

— А чего ты наконец от него хочешь, от моего родителя?

Я сделал ему знак заткнуться, и в это время в моем ухе прозвучал мужской голос:

— Да…

— Мсье Петер? Я со вчерашнего дня пытаюсь связаться с вами, я…

— Извините меня, но я не могу уделить вам много времени. Мой отец сказал мне, что Йон Юрген намерен финансировать ваш проект, поздравляю вас. И кажется, вы собираетесь взять с собой Ганса? Вы не лишены мужества.

— Ганс очень заинтересовался этим. — Я услышал, как он усмехнулся. — Мсье Петер, я хотел бы знать, почему вы послали мое досье о финансировании именно мсье Юргену?

Последовало короткое молчание.

— Он сам попросил меня переслать его ему. Я подумал, что вы уже ввели его в курс дела.

Я не удержался и выругался.

— Разве не так? — поинтересовался Петер.

— Нет, — сказал я, и у меня вдруг пересохло в горле.

— Я никогда бы себе этого не позволил. Мой отец сказал мне, что вы не хотели предавать это дело гласности. Я переслал досье непосредственно спонсору.

— Но если не вы рассказали ему о деле, то кто же?