Тень Александра

— Однако стена цела, я проверила.

Я провел пальцем по каменной стене, и примерно сантиметрах в сорока от земли почувствовал, как известковый раствор рассыпался словно песок.

— Эти камни были переставлены.

В свете фонаря мы заметили, что местами раствор отсутствует, а между камнями имеются зазоры от одного-двух миллиметров почти до сантиметра.

— Вот здесь и проскользнула наша приятельница, — сказала Амина, широко улыбнувшись. — Там, за этой стеной, что-то есть.

— Может, погреб кого-нибудь из соседей?

— Не исключено, — согласилась она. — Нужно подсунуть под стену что-нибудь плоское и длинное и попытаться вытащить один камень.

— Или… вытолкнуть его, — сказал я, положив ладони на один из камней.

— Морган, не делайте этого! Вы можете повредить то, что… Скажем так, нечто священное.

— Да… — пробормотал я сквозь зубы. — Эти камешки весят добрых тридцать кило каждый.

— Я имела в виду вас, — прошептала она мне в ухо, словно подтрунивая надо мной.

Я услышал, как Махмуд нарочито покашливает. Амина рассмеялась и положила ладони на мои руки, чтобы помочь мне. Конечно, я постарался продемонстрировать, насколько неотразимы мои бицепсы и мышцы груди… Стоит лишь красивой молодой женщине оказаться рядом, и я не могу удержаться, чтобы в очередной раз не изобразить из себя Адониса. [54]

Через несколько минут наших усилий блок дрогнул.

— Еще немного.

Камень подался, и мы нажали на него изо всех сил. Потом раздался грохот, камень отлетел примерно на сорок сантиметров, и мы оба, Амина и я, приникли лицами к проему, направив туда свет фонаря.

54

Адонис — в греческой мифологии сын царя Кипра, славящийся своей красотой.

— О мой Бог! — вскричала Амина. — Это она!

— Черт возьми… — с трудом выдавил я из себя, потому что у меня перехватило горло.

— Что, что там такое? — спросил Ганс, пытаясь заглянуть туда между нашими головами.

— Мы нашли ее? — спросил мулла дрожащим голосом.

— О мой Бог! — повторяла Амина, и голос ее срывался от волнения. — Она в сохранности.

Я с сожалением отодвинулся и сделал знак нашим дрожащим от нетерпения спутникам подойти.

— Посмотрите, — сказал я, протягивая мулле фонарик. — И вы тоже, Махмуд, идите взгляните.

— Если бы дед увидел это… — тихо сказал Ганс.

Я оттащил его в сторону, чтобы освободить место Юрси Марзуку и его молодому единоверцу, который в изумлении застыл перед разломом, направив туда луч света.

— О Всемогущий… — молитвенно твердил мулла. — О Всемогущий… Это потрясающе. Потрясающе…

Амина, взволнованная до слез, прижалась ко мне, а я начал дико хохотать. Мы добились своего!

Мы миновали еще две кладки, прежде чем смогли проникнуть в гробницу. В другое время я никогда бы не допустил, чтобы в подобное место ступила нога неспециалиста, но времени у нас оставалось мало. Мы должны были покинуть гробницу перед утренней молитвой, с восходом солнца.

— Главное, ничего не трогайте, — строго сказала Амина, но это предупреждение было излишним.

Юрси Марзук и Махмуд словно окаменели.

Усыпальница площадью в двадцать квадратных метров и высотой метра в два являла собой причудливое сочетание греческого и египетского стилей. Три из четырех стен, облицованные плитками из алебастра шириной в кисть руки, были покрыты фресками, а четвертая, которая находилась прямо перед нами, — исписана греческим текстом. С первых же строк стало ясно, что это панегирик во славу Александра. На подставках, колоннах и мебели из алебастра или красного дерева, украшенных серебряными или золотыми пластинами, громоздились оружие, драгоценности и другие подношения. Это были сокровища, каких мне еще никогда не приходилось видеть. А в центре усыпальницы на огромном прозрачном блоке лазурита, похожем на солнце, возвышался золотой — а не стеклянный, как гласила легенда, — саркофаг.

Амина вдруг обеими руками зажала рот, чтобы сдержать крик, и я почувствовал, как меня охватывает ярость. Саркофаг был открыт.

— Подонки! — выругался Ганс, оглядывая крышку, которая лежала на полу. — Они его ободрали… — Бросив взгляд в саркофаг, он резко отшатнулся. — Что это такое?

Я сделал несколько шагов, которые отделяли меня от саркофага, и посмотрел на тело, которое вопреки моим ожиданиям не было похищено. Но насколько лучше было бы, чтобы это произошло…

Амина обернулась, стиснув зубы.

— Что там, профессор Лафет? — робко спросил мулла.

— Тело… — пробормотал я, с усилием вылавливая слова. — Кто-то облил мумию кислотой.

Юрси Марзук, сделав рукой какой-то знак — возможно, чтобы прогнать злых духов и призвать на помощь своего Бога, — заставил себя взглянуть на останки того, кто своими завоеваниями создал огромную империю, кого знал весь мир.

— Боже милосердный…

— Не будем поддаваться унынию, у нас мало времени. Надо сфотографировать и описать все, что можно. Ганс, сходи за камерой.

— Я займусь описью, — сказала Амина.

— Вы поможете мне положить крышку на место? — попросил я муллу и Махмуда. — Погодите, — тут же поправился я, ибо во мне пробудилась профессиональная совесть. — Сначала нужно осмотреть это… эту кашу.

Я склонился над саркофагом, чтобы осмотреть то, что осталось от мумии, а именно — месиво из повязок, смолы и костей. Со временем кислота, которая не успела испариться, превратилась в омерзительное желе. Сохранились лишь кусок сандала и золотая монета, которую положили под язык покойному, чтобы заплатить за перевозку Харону, [55] несколько амулетов из драгоценного металла и еще что-то напоминающее металлическую пряжку.

55

Харон — в греческой мифологии перевозчик умерших в Аид, царство мертвых.

— Ганс, дай мне отвертку.

— Тебе удалось что-то обнаружить?

— Похоже, кислота разъела только органику, но не металл.

— А что это за штуковина?

— Напоминает пряжку от пояса.

— Доспехи. Вот что они уволокли! Ведь ты говорил, что Александра похоронили вместе с доспехами, так?

Я лихорадочно осмотрелся. Оружия, нагрудников, мечей и щитов имелось здесь во множестве, но все это было парадным оружием, которым никогда не пользовались.

— Ты прав… — сказал я, рассматривая металлическую пряжку, слишком мягкую для своего размера. — Посвети-ка мне. И дай лупу. — Я осмотрел пряжку и подозвал Амину. — Что это за металл, по-вашему?

— Он легкий, как алюминий, но выглядит очень прочным. И он почернел от кислоты…

— Алюминиевый титан, — прервал я ее. — Возможно, это одна из застежек, что были на нагруднике.

Ганс грубо выругался.

— Они свистнули его доспехи, а самого ободрали, как цыпленка.