Тень Цитадели

— Хватит жрать! — закатила глаза я. — Это уже переходит все границы!

— Ты можешь пойти на второй этаж и откусить кусочек, пока тело не убрали, — широко улыбается Мирон. Правда, глаза его смотрят точно в ее декольте. — Пока полиция не приехала, тело будет там.

Слаб человек, а мужчина перед суккубом особенно. Там, где его защищал амулет, глаза оказались беззащитны перед выставленной во всей красе грудью. Даже я невольно скользнула по ней взглядом, а потом по своему бюсту. Не минус первый, конечно, но до идеала мужских фантазий далеко. Наверное, даже к лучшему.

— В смысле полиция? В смысле тело? — подозрительно прищурилась девушка.

— Лисса его немного убила, — доверительно, как большой секрет сообщил Мир.

Демоница тут же спала с лица, даже позеленела немного.

— Я, наверное, пойду в номер, — проблеяла она, хватаясь за стену.

— В свой или чей? — участливо спросила я.

— В свой, — что-то наша совратительница всего подряд загрустила.

— Ты сама-то дойдёшь? — спросил мужчина.

— Угу, — ответила Инга, но свернула в другую сторону.

Надеюсь, она просто пошла заедать стресс, а не дегустировать анатомические особенности полукровок.

— Мир.

Мужчина сделал максимально участливое лицо, правда в глубине каких глаз плясали бесенята.

— Мне нужно добраться телепортом в Алерт, — просить помощи у мага было почему-то унизительно, но для дела, как говорится.

— Вот про это я и хотел тебе рассказать, — вздохнул он. — После гибели жрицы все телепортации за пределы страны запрещены, а внутри государства резко ограничены.

— Твою фею за ногу! — выругалась я.

Тут не просто день не задался, тут поражение по всем фронтам.

8

Мысли в голове роятся словно пчелы в улье. Происходящее вокруг не укладывается в голову, да и кусочки не стыкуются один с другим. Этот пазл не хочет собираться. Может просто у меня паранойя? И ничего такого не происходит? Надо просто успокоиться и взять себя в руки. Определённо.

Я захожу в ванную комнату. Для гостиницы маленького города вполне цивильно, можно даже сказать уютно. Стены зашиты в нежно-зеленую кафельную плитку, в некоторых местах пустили свои побеги нарисованные ветви бамбука. Современная душевая кабина сверкала чистотой, словно ее только вчера сюда поставили, правда, смеситель такой же, как и пару сотен лет назад. Крутите «барашка», чтобы найти баланс между арктическим холодом и жаром преисподней. Хотя стоит быть честной, наличие кипятка в кране с горячей водой несказанно радует. А то, что в кране с холодной водой, действительно холодная вода, вполне может служить источником счастья.

Я скидываю с себя опостылевший балахон и смотрю в большое зеркало. Хм, зачем в ванной зеркало в полный рост? Внутренний голос тут же подкидывает парочку вариантов из серии, чем могут заниматься неверные супруги в ванной комнате гостиничного номера. Воображение услужливо дорисовывает недостающие детали, да так, что самой становится тошно.

Отражение не радует от слова совсем. Из зеркала на меня смотрит лохматое нечто, со следами месячного недосыпа (хотя некоторые его могут успешно перепутать с запоем), под глазами красуются синяки, правда мешков, пригодных для переноса картошки, не наблюдается, и на том спасибо. Щеки впали, и почему-то от этого лицо кажется ассиметричным. Надо было все же доесть ту картошку, а то скоро одни кости останутся. Косички давно не знали коррекции, поэтому что-то отчетливо подсказывает, что отрезать их будет проще, чем расплести. На ребрах красуется огромный сине-фиолетовый кровоподтек, местами ссаднённая кожа покрылась коркой. В такие моменты люто завидуешь оборотню — перекинулся туда-обратно и регенерация прет со страшной силой. Тень ворчит и возится внутри, наотрез отказываясь отходить от тела. Ей так же, как мне, совсем не нравятся, что остроухие настолько легко опустили нас в уровнях. С пятого на первый в секунду. Уже много лет не доводилось застревать в чужом теле. Освежили воспоминания, что еще сказать.

Потратив минут пять на настройку нужной температуры, я смирилась, что идеально не получится, поэтому чуть горячее лучше, чем сильно холоднее. Вода стекает по волосам, лицу, щекам. Капельки скользят по коже, оставляя влажные дорожки, за которыми не видно моих слез.

Пятая Тень Священной Цитадели, вечная слуга равновесия и правосудия. Сколько лет мне пришлось бегать от себя, от своей проклятой сущности? Уже трудно сказать. Десять? Двадцать? Или уже сотню? После обращения время стало идти иначе, годы стёрлись в памяти, дни слились в один бесконечный. Вечные скитания по городам и селам в поисках заработка на отлове-отстреле нечисти. И ни одна гадина не оказалась умнее, сильнее, чтобы перегрызть наконец мое горло, после чего можно было навсегда распрощаться с сущностью жрицы проклятой Цитадели. Так и жила все это время в надежде, что «повезёт». Потом все улеглось, примелькалось, успокоилось, вот только иногда накатывает такая беспробудная тоска по старой жизни. О чем мечтала девочка Алиса долгими зимними вечерами за книгой или вышиванием? О принце на белом коне, который непременно ее найдёт и женится, а потом у них родится десять детей? Или о престижной работе в столице с хорошим окладом? Или просто о большом и вкусно торте с восемью свечками, как говорил герой одной известной детской сказки? Уж точно в детских мечтах не было упырей, вурдалаков и прочих, за которыми надо гоняться по оврагам, не было казней и заговоров. А что в итоге? А ничего…

Надо взять себя в руки и успокоиться. Так, Лисса, вдох и глубокий выдох. Живём.

Я закрыла воду и вышла из кабинки. Вокруг в воздухе висели капельки водяного пара, оседающие на плитке и зеркале.

— Твою! — честно, признаться в первую секунду даже испугалась.

Тень всегда мониторит обстановку вокруг, без неё я практически слепа и глуха. Поэтому, увидев Мирона в ванной, в первое мгновение выдаю очень эмоциональную реакцию.

— Какого ты тут делаешь? — испуг плавно переходит в возмущение.

Нет, мужчине сложно меня смутить, после стольких лет в Цитадели, но сам факт. Мир смотрит на меня оценивающе, что не добавляет ситуации прелести.

— Я не товар на рынке, чтобы так разглядывать, — голос звучит максимально жёстко.

Мужчина отмер и неожиданно смутился. Надо же! Что же тебя так смутило в моем теле, дорогой мой?

— Извини, — он тут же отворачивается, протягивая полотенце.

— Я подумаю над этим, — закатывать скандал, стоя голой в ванной, не входит в мои умения.

Меня вдруг разобрала злость. Я завернулась в полотенце и повернулась лицом к зеркалу. Резко провела ладонью по запотевшей поверхности, чтобы видеть отражение. Отрежу волосы, совсем, и плевать на этикет при дворе, а тем более на правила Цитадели.

— Лисса, — тихо позвал Мир. — Что за шрам у тебя под грудью? — от его голоса у меня побежали мурашки по коже. — У тебя было ранение? В сердце?

— Ранение? — зачем-то переспрашиваю, продолжая смотреть в зеркало. — Ты знаешь, как становятся жрицами?

Мне видно в отражении, как он передергивает плечами, как перекатываются мышцы под белой футболкой. Вопрос явно поставил его в тупик.

— Говорят, чтобы обращение завершилось, нужно убить человека. — Мир говорит это с какой-то усмешкой.

Ещё бы, только ленивый не знает это поверье про нас. Я улыбаюсь, а потом поворачиваюсь и говорю, глядя прямо в его глаза:

— Да, это правда. Чтобы стать слугой Цитадели, нужно убить человека… себя. Добровольная жертва. — слова отчего-то даются с трудом.

Мирон застывает в изумлении.

— Что? Что ты такое говоришь? — его голос звучит удивленно.

— Ты хотел знать, как я стала жрицей? — он выше меня немного, поэтому приходится чуть поднимать голову, чтобы держать его взгляд. — Так слушай!

***

На юге страны сентябрь ещё очень теплое время. Солнце уже не жарит так беспощадно, и темнеет рано, но еще можно ходить в одной футболке и купаться в теплом море. Вот и сегодня, встав рано утром, я побежала на пляж, чтобы успеть поплавать в море. В течение дня работы по хозяйству очень много, тут уж не до плескания в морской воде. К тому же сегодня младшей сестрёнке исполняется шестнадцать лет, праздник все-таки! Я обещала ей приготовить её любимый пирог с яблоками и творогом, а если есть его в прикуску с мороженным, то оторваться невозможно. Марьяна чудесный, светлый ребёнок, которого ещё не успел испортить тот самый вредный переходный возраст. И пусть мы сестры только по матери, это не мешает мне её сильно любить.