Тень Эндера

– Раз вы поклонялись Молоху, доктор Волеску, то рассчитывать на ответ вы не можете. Но один из них был спасен Богом.

– Скажите, каков он? – Глаза на лице Волеску горели голодным огнем.

– Вам известно, что это мальчик?

– Они все мальчики.

– А что вы сделали с девочками? Выбросили?

– Как вы думаете, где я взял гены? Я имплантировал свою собственную ДНК в неоплодотворенную яйцеклетку.

– Господи боже мой, неужели же это были ваши собственные дети-близнецы?!

– Я не такой монстр, как вы полагаете, – сказал Волеску. – Я пробудил зародыши к жизни, так как хотел знать, какими они станут. Их гибель была большим горем для меня.

– И все же вы на это пошли ради спасения собственной жизни?

– Я боялся. И у меня родилась мысль. Это же копии… Уничтожить копии не значит убить.

– Их тела и души принадлежали им.

– А вы думаете, государство оставило бы их в живых? Вы думаете, они уцелели бы? Хоть кто-нибудь из них?

– Вы не заслужили радости иметь сына, – сказала сестра Карлотта.

– Но он у меня есть! Есть! – Волеску расхохотался. – Тогда как вы, мисс Карлотта, возлюбленная невеста невидимого Господа, – сколько у вас детей?

– Может, они и были копиями, Волеску, но и мертвые они стоят больше, нежели оригинал.

Он продолжал хохотать все время, пока она шла по коридору, но смех был вымученным. Она знала – такой смех маскирует горе. Но это не было горе потери, горе раскаяния. Это была печаль проклятой души.

«Боб, благодарение Господу, – думала она, – ты не знаешь своего отца. И не узнаешь никогда. Ты совсем не похож на него. Ты гораздо человечнее».

Но где-то на самых задворках мозга шевелилось сомнение: так ли уж она уверена, что у Боба больше жалости, больше человечности? А вдруг у него такое же ледяное сердце, как у этого Волеску? Неспособное к жалости? Может, у него только ума больше?

И тогда она представила себе его неумолимо растущим, превращающимся из крошки в гиганта, чье тело достигает таких размеров, что внутренние органы больше уже не могут поддерживать его существование… Вот какое наследство оставил тебе отец! И тут она вспомнила плач Давида, оплакивающего умершего сына: «Cын мой, сын мой, Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» [14] . Но Боб же еще не умер! Может, Волеску просто солгал, может, ошибся? Может, ничего такого не будет? А если и будет, так у Боба впереди еще много лет жизни. И важно одно: как он их проживет.

14

2 Цар. 18: 33.

Бог растит детей, в которых нуждается, Он творит из них мужчин и женщин, а потом берет их к себе. Для Него их жизнь – мгновение. И важно лишь одно: на что потрачено это мгновение.

Боб использует его с толком. В этом она уверена.

Или во всяком случае, она надеется на это с такой верой, что кажется – ожидания ее уже сбылись.

12 Список

– Если Виггин – это тот единственный, кто нам нужен, то давайте отправлять его на Эрос.

– Для Командной школы он еще не готов. Пока. Это было бы преждевременно.

– Тогда надо начинать работу с одним из возможных вариантов замены.

– Это вам решать.

– Нам! Легко сказать! Выбор-то приходится делать из того, что вы нам рекомендуете!

– Я вам уже говорил о тех ребятах, что постарше. Так что у вас есть те же исходные материалы, что и у меня.

– Значит ли это, что мы располагаем полным фактическим материалом?

– А он вам нужен?

– Имеем ли мы данные на всех детей с характеристиками, соответствующими столь высокому уровню?

– Нет, не имеете.

– Почему же?

– Несколько человек дисквалифицированы по тем или иным причинам.

– Дисквалифицированы кем?

– Мною.

– На каких основаниях?

– Один из них, например, находится на грани психического заболевания. Мы пытаемся отыскать такую организацию, где бы он мог применить свои таланты. Но обязанности командира он, судя по всему, нести не сможет.

– Ладно, это первый.

– Другой проходит лечение в связи с перенесенной операцией.

– Тот дефект, по поводу которого его оперировали, ограничивает его возможности как командира?

– Он ограничивает возможности его обучения и воспитания как командира.

– Но ведь операция прошла успешно?

– Ему предстоит еще одна – третья. Если и она пройдет успешно, можно будет вернуться к этому разговору. Но, как вы сами говорите, время истекает.

– Сколько еще детей вы спрятали от нас?

– Я не прячу никого. Если же вы имеете в виду тех, о ком я вам не доложил как о подающих надежду командирах, то ответ будет такой: всех оставшихся. За исключением уже названных вам имен.

– Тогда придется быть откровенным. До нас дошли слухи об одном очень маленьком ученике.

– Они у нас все очень юны.

– До нас дошли слухи об ученике, который превосходит даже Виггина.

– У каждого из них есть свои преимущества.

– А вы знаете, у нас немало людей, которые очень хотели бы сместить вас с вашего поста.

– Если мне не доверяют отбор и обучение этих детей, как того требуют обстоятельства, я предпочитаю быть уволенным. Рассматривайте это как официальное заявление.

– Будем считать сказанное мной неудачной шуткой. Подготовьте их как можно быстрее. И помните, им потребуется еще время на пребывание в Командной школе. Если они не успеют получить наше образование, ваше тоже окажется ни к чему.

В Центре управления Боевым залом Даймак встретился с полковником Граффом. Графф перенес сюда свои секретные совещания до тех пор, пока они не убедятся, что Боб вырос настолько, что не может больше лазить по воздуховодам. У Боевого зала была собственная отдельная вентиляционная система.

На дисплее компьютера Граффа пробегал какой-то текст.

– Вы это читали? «Проблемы ведения военных действий в звездных системах, отстоящих друг от друга на много световых лет».

– Эта работа циркулирует уже некоторое время среди преподавательского состава.

– Но она анонимна, – сказал Графф. – Вы, случайно, не знаете, кто ее автор, а?

– Нет, сэр. Быть может, это вы?

– Я не ученый, Даймак, и вы это прекрасно знаете. Но если хотите знать, она написана кем-то из курсантов.