Тень и душа

Мэдрон был прелестным городишкой, находящимся между Сан Габриэлем и горами Сан-Бернардино, но эта прелесть, в каком-то смысле, как вид приёмной перед кабинетом доктора. Фейт нравился этот род милоты. Венис Бич был милым, но все же уродливым. Всё было неподходящим, но сочеталось вместе. Как и её скульптуры. Как и она сама.

~oOo~

За обедом у неё была встреча с директором парка, который заказал большую часть того, что она сейчас творила: змею двадцать футов в длину, что будет сидеть при входе в новую детскую зону и должна быть пригодна для скалолазания. Она работала над четвертым пятифутовым сегментом, и большая часть третьего сегмента была уже закончена.

Это был ночной кошмар: ориентироваться в материально-технических аспектах объединения её стиля искусства, предполагающего использование мусора и восстановленных металлических частей, и обеспечение безопасности того, что должно составить большие гимнастические джунгли. Ржавые части двигателей были острыми. А также ржавыми. И не такими уж замечательными для маленьких ручек и коленок. Но администрации парка понравилась идея искусства из переработки, а также учитывая уже принятую часть, ту, что она установила во внутреннем дворе детской больницы — скульптуру двоих детей, летящих на бумажном змее, один из них сидел в инвалидном кресле — они предложили ей заказ даже без возможности открытия площадки для использования. Она никогда больше не вернётся к проекту детской площадки.

Она работала над ней, но необходимо было сделать сегменты подлиннее, поскольку ей было необходимо сначала представить, а затем опечатать сегменты, как только они были созданы. Она уже просила об одной отсрочке. Теперь же приходилось просить о другой. И она лгала, когда говорила директору, что ей потребуется ещё всего лишь три месяца.

Не стоит говорить, что она не знает, сможет ли вообще закончить этот проект.

Но она выкинула все сомнения из головы и поехала домой. Всё получится, так или иначе. Это была довольно справедливая цена, что бы ни произошло со змеей, результат не убьёт её. Тоже самое касалось и её матери. Вероятно, ей просто придётся продолжать со всем справляться.

С этими мыслями она припарковала Данте на своём месте в гараже у дома, собрала покупки и направилась к двери, которая вела на чёрную лестницу. Там располагался лифт, но он не работал всё время, пока она жила здесь, лифт — жертва реконструкции, происходящей на других этажах.

Чёрный ход был заперт. И так было практически постоянно, но арендодатель Фейт так и не удосужился дать ей ключ от этой двери. Так что она раздраженно вздохнула, устроив свои хозяйственные сумки сбоку для более длительной носки, и пошла через выход на улицу из гаража, вокруг квартала к передней двери своего дома.

Рожденная байкером и выросшая в МК, Фейт всегда обращала внимание на мотоциклы вокруг неё. У неё было укрепившееся мнение примерно о каждом: как сделан, что за модель и итерация. Сама она не ездила — её отец никогда не учил её, а после того, как она оставила дом, то и вовсе было не до этого, но интерес и знание глубоко закоренели в ней, как будто были вписаны в генетический код.

Так что она заметила мамонта «Harley V-Rod Muscle» — великолепную эксклюзивную модель: надёжный матово-чёрный, с большими широкими колесами, по крайней мере, 300 или возможно даже 330. Мотоцикл выглядел так, как будто был способен проехать прямо по адскому пламени.

Независимо от того, что произошло в её семье, она была дочерью байкера. Фейт почувствовала дрожь восхищения просто смотря на этот красивый байк, тот род восхищения, который, если честно, сделал её немного влажной.

Затем она увидела роспись на бензобаке. «Ночная Банда Южной Калифорнии». Скелет лошади с пылающей гривой и хвостом. И ниже: «Демон».

Она уставилась на этот бак, а затем обернулась и взглянула на дверь своего дома. Он был там? В течение долгого бездыханного момента она стояла на тротуаре, держа свои сумки, позволяя людям обходить её стороной, и просто смотрела.

Наконец, она вошла внутрь.

Он сидел на полу возле её двери, опираясь о стену, одна нога была вытянута перед ним, другая согнута в колене, рука лежала сверху. Весь верхний этаж был её, так что здесь не было настоящего коридора. Больше похоже на площадку. Он встал, когда увидел, что она поднимается на последнюю ступеньку лестницы.

— Майкл?

Его взгляд поймал и удерживал её, пока она поднималась, но он ничего не произнёс, пока она не поднялась на площадку и не встала перед ним.

— Ты здесь. Прямо здесь.

В его насыщенном тихом красивом голосе звучала нотка тоски. Это были первые слова, которые он сказал ей, начиная с той ночи десять лет назад, и ей было очень тяжело и больно их слышать.

Она кивнула.

— Почему?

Она знала, о чём он спрашивал (почему она оставалась в стороне), зная, что они находились так близко? Потому что много чего произошло (кое-что очень важное), о чём он не знал. Потому что она боялась, что причинит ему намного больше боли, если найдёт его. Потому что она не могла находиться так близко к своей матери. И потому что она не знала, хочет ли он её по-прежнему.

— Я не знаю. Думаю, я боялась.

— Меня?

— Нет, Майкл. Тебя никогда. Того… Нас. Того что произошло. Я не знаю.

— Ты всё ещё боишься?

Она снова кивнула. Она по-прежнему боялась.

— Я тоже.

Он рассмеялся и печально улыбнулся (даже можно сказать, грустно), у него была самая прекрасная улыбка. Она заставила напряжение и недоверие, которые, казалось, являлись чертами его лица, исчезнуть и скрыться за добротой и… ладно, за верой, хотя Фейт думала, что рассуждать так слишком сентиментально.

— Зайдёшь? Поговоришь со мной?

Майкл кивнул и протянул руки к её сумкам. После того, как она передала их ему, Фейт отворила дверь и пустила его в свою жизнь.

Когда они вошли, Майкл направился к столу и опустил на него сумки. Слай спрыгнул с его недавно обозначенного любимого подоконника и угрожающе замяукал. Он аккуратно подходил ближе, его тело плавно скользило по полу, уши прижаты.

— Святое дерьмо, — пробормотал Майкл. — Это… это…

— Ага. Он был у моей мамы.

Майкл повернулся к ней.

— Он не жил с тобой всё это время?

Она покачала головой.

— Длинная история. Мама оставила его.

Подарив ей что-то типа хмурого взгляда, Майкл сел на корточки и протянул руку к коту.

— Эй, чувак.

Слай продвинулся вперёд и окрысился. Он фыркнул на пальцы Майкла и ударил его по руке. Это был его приветственный ритуал и испытание. Не многие люди его проходили. Насколько знала Фейт, единственные люди, которые его прошли, находились прямо сейчас в этой комнате.