Тень Микеланджело

Свои поиски Финн начала с официального сайта францисканцев. Ее почему-то удивило, что он оказался весьма современным, с богатой графикой. Она ожидала увидеть что-нибудь попроще, строгую страницу, выполненную шрифтом «Times New Roman», с лаконичной эмблемой в углу. Правда, эмблема имелась: чуть зловещее изображение геральдического щита, разделенного по диагонали слева направо, с тремя листьями чертополоха в правой части и черным лебедем с двумя мальтийскими крестами — в левой. Над щитом после названия францисканского ордена следовал латинский девиз «Mens Agitat Molem», под ним была начертана другая, тоже латинская надпись туманного содержания: «Aut Inveniam Viam Aut Faciam». Первый девиз означал: «Сознание превыше материи», а второй в грубом переводе мог звучать как: «Я изыщу способ или придумаю его».

Согласно представленной на веб-сайте версии истории школы девиз «Сознание превыше материи» соответствовал изначальным целям заведения. Основанная в 1895 году кальвинистским священником по имени Джордж Хэйвфорд, школа ставила своей первоочередной задачей избавление мальчиков от искушений, вызываемых общением с противоположным полом, путем помещения их в изолированную среду, культивирующую «подлинно мужское начало» в духе Тедди Рузвельта. С упором на спорт, состязательность, военную подготовку и фундаментальные академические знания. Добавьте холодный душ и изрядную дозу строгого религиозного морализаторства — и вы получите школу, любовью к которой должны были проникнуться все традиционно мыслящие родители того времени. Читая между строк, следовало признать, что школа полностью соответствовала «педагогическому» принципу: «Детей следует видеть, но не слышать», с тем добавлением, что видеть их желательно как можно реже. Насколько могла понять Финн, это во всех отношениях было воплощением всего худшего, что ей доводилось слышать о закрытых английских пансионах.

Обшаривая Сеть с помощью личной, очень сложной поисковой системы Валентайна под названием ISPY-XRAY, Финн нашла самые разные сайты, созданные бывшими выпускниками школы и другими людьми, имевшими к ней непосредственное отношение. В подаче некоторых из них история заведения выглядела несколько иначе. Если присмотреться пристальнее, оказывалось, что прошлое Францисканской академии являлось не столь уж славным и безупречным, как следовало из официального веб-сайта. В соответствии с тем, что удалось установить Финн, культивировавшийся в школе «дух мужества» привел к тому, что половина из тысячи девятисот ее выпускников погибли в окопах Бельгии и Франции, а уровень самоубийств среди ее питомцев был значительно выше среднего. Издевательства старшеклассников над младшими, повлекшие за собой как минимум одну смерть, обернулись для школы несколькими судебными процессами, состоявшимися как раз перед кризисом 1929 года. Это привело заведение на грань полного краха. Чего не забрали судебные тяжбы, довершила Великая депрессия, и школа погибала, погребенная под тяжестью долгов и дурной славы. В 1934 году школу, находившуюся в тот момент под внешним управлением кредиторов, выкупила группа бывших ее воспитанников. Именно тут Финн наткнулась на перечень новых попечителей Францисканской академии, и у нее появилась первая зацепка. Всего список включал двенадцать имен, но ее внимание привлекли первые шесть:

Альфред Эндрю Уортон

Лодер Дж. Корнуолл

Адмирал Тобиас Гэтти

Джонас Хейл Паркер III

Орвилл Дюпон Хейл

Джером К. Краули.

Тут не могло быть никакого совпадения, просто не могло быть. Альфред Эндрю Уортон, очевидно, был дедом нынешнего директора школы; Лодер Корнуолл наверняка имел отношение к Джеймсу Корнуоллу, покойному директору Паркер-Хейл; Джонас Паркер и Орвилл Хейл были потомками основателя музея; Тобиас Гэтти явно состоял в родстве с полковником, а Джером К. Краули — в родстве с Александром Краули. Это не совпадение, но и реальной связи не просматривалось. Какое отношение могли иметь шестеро джентльменов, ставшие в тридцатые годы попечителями школы, к двум современным убийствам и блуждающей странице, вырванной из тетради пятьсот лет назад? Тайна тайной, но все это граничило с невозможным.

Финн оторвалась от своих записей и обвела взглядом стилизованное под кабинет Шерлока Холмса помещение. Ей смутно припомнилась цитата из Конан Дойла, которого она изучала в курсе английской литературы: «То, что остается после того, как вы исключили невозможное, должно быть истиной, сколь бы невероятной она ни казалась». Если положиться на почтенного детектива, то выходило, что связь тут имеется, просто Финн ее не видит. Однако следующие два часа, проведенные перед компьютером, ничего не прояснили. Имен добавилось, связей тоже, но это порождало лишь большую путаницу.

Используя поисковую систему ISPY и все другие, какими она умела пользоваться, Финн прогнала через них не только первые шесть имен, но и все остальные, проверив сведения о попечителях с 1934 года до последнего времени. В отличие от школ наподобие «Филипс Эндовер» в Масачусетсе, среди выпускников которых имелись самые разные личности — от создателя «Тарзана» и активистов движения за права геев до бывших президентов Соединенных Штатов, — францисканцы, похоже, специализировались на людях респектабельных, но отнюдь не сияющих в лучах славы. Из двенадцати персон, сформировавших попечительский совет в 1934 году, никто не являлся фигурой экстра-класса. Паркер и Хейл были лишь наследниками семейных состояний, а не их создателями, как Корнелиус Вандербильт или Джон Д. Рокфеллер. Гэтти дослужился только до контр-адмирала, и если в его честь и был назван корабль, то не линкор или авианосец, а всего лишь грузовое судно. Юрист Джером Краули работал вместе с Биллом Донованом, главой Бюро стратегических служб, ставшего предтечей ЦРУ, но сам до таких вершин не поднялся. Все двенадцать попечителей были фигурами второго ряда: сенаторами, но не губернаторами или экс-президентами, главами правительственных департаментов, но не министрами, заместителями директоров ЦРУ, но не директорами. Это в равной степени относилось и к первому составу попечительского совета, и к их наследникам и преемникам, среди которых, например, числились ответственные служащие Верховного суда, но не сами судьи. Если это были состоятельные бизнесмены, то они не имели шумной, в том числе и скандальной известности, и так далее. Все это выглядело так, будто специально планировалось, и вскоре Финн начала осознавать определенный принцип: и первые попечители, и их потомки принадлежали не к тем, кто красуется на витрине славы и власти, а к бюрократам, технократам и тихим счетоводам. То есть людям, которые удерживают в руках реальные рычаги управления, причем удерживают их гораздо дольше тех, кто на виду.

Президент находится у власти четыре года, максимум восемь, а сенатор, проявив достаточную смекалку, может продержаться на своем посту с полвека, потихоньку внедряясь в состав дюжины, а то и более важных комитетов. Бизнесмен тоже может состоять в дюжине, а то и больше правлений, и очень трудно выяснить, что он представляет собой в действительности и каковы его истинные возможности. Целесообразность выше личного тщеславия. «Власть по доверенности» — вот какие слова могли бы стать истинным девизом этой школы.

Единственным другим интересным фактом, который удалось обнаружить Финн, был тот, что все двенадцать попечителей купили школу под эгидой некой организации, называвшейся «Кардусс-клуб». Проявив дотошность, девушка установила, что слово «carduss» было латинским и означало чертополох, а значит, могло иметь отношение к чертополоху на школьном гербе. В то же время так вроде бы называлась секта еретиков-сатанистов. Судя по всему, «Кардусс-клуб» прекратил существование в 1945 году; во всяком случае, более поздних упоминаний о нем в Сети не обнаружилось. Проверяя сайт снова, Финн выяснила, что права на всю помещенную на нем информацию принадлежат Ассоциации питомцев Францисканской академии, которая, как ей удалось выяснить, представляла собой коллективный орган попечительства, по какой-то причине зарегистрированный в штате Делавэр.

На этом Финн прекратила свои изыскания. Слишком уж все было запутано и сбивало с толку. Она посмотрела на часы, выяснила, что большая часть дня уже прошла, и собрала свои бумаги. Может быть, Майкл во всем этом и разберется. При этой мысли девушка улыбнулась: теперь она думала о нем как о Майкле. Всего за семьдесят два часа ее угораздило стать жертвой нападения, беглянкой и любовницей. Она встала, потянулась и прошла по мрачному хранилищу «Экслибриса» к лифту.

Пока она поднималась наверх, ее голову наполняла мешанина мыслей и чувств. Лифт с глухим стуком остановился на верхнем уровне, Финн подняла решетку и вышла в ярко освещенный холл перед гостиной. Дверь лифта за ее спиной автоматически закрылась. И тут у нее перехватило дыхание, сердце в груди бешено забилось, а в голове осталась одна-единственная мысль: несколько часов назад, когда она спускалась в офис, свет в холле включен не был. Откуда-то из глубины помещения донесся звук бьющегося стекла.

ГЛАВА 33

Бобби Иззард курил сигарету и бродил по комнатам шикарно обставленного дома на побережье, открывая шкафы и выдвигая ящики комодов, копаясь в прошлом Карла Крессмана. Самого покойного уже несколько часов назад Мэгги и ее крепкие помощники уложили в мешок, застегнули мешок на молнию, отнесли в большой фургон коронера и увезли. Кенни Фризелл все еще возился снаружи, у бассейна, вылавливая сачком разбитые бутылки и методично складывая смертоносные осколки в пакеты для вещественных доказательств, каждый из которых снабжался скрупулезно заполненным рукой молодого детектива идентификационным ярлыком. Иззи находился один в пустом доме. Последние лучи света косо проникали через экранирующие решетки веранды и окна, наполняя комнаты столбиками пыльного золотистого света. Хозяин жил здесь круглый год, не наездами, порядка не нарушал, подозрительных связей за ним не числилось.

Дом Крессмана выглядел классическим, традиционным для побережья коттеджем, хотя, вне всякого сомнения, был новым. Вокруг нижнего этажа шла крытая веранда, на втором этаже располагались гостевая комната и хозяйская спальня, откуда по винтовой лестнице можно было подняться на крышу, в башенку с небольшим, восемь на десять футов, «капитанским мостиком». На главном этаже располагались гостиная и столовая, выходившие на пляж и залив. Кухня примыкала к столовой, а позади находилась еще одна маленькая спаленка, откуда можно было выйти к бассейну. Просторный холл отделял от этой спальни рабочую комнату, откуда, так же как и из холла, тоже имелся выход к бассейну.