Тень нестабильности

«Пока что их пить нельзя. Потом, как разберусь с заданием…»

Наемница прекрасно помнила, как плохо ей было после первого аборта. Тогда она избавилась от нерожденного ребенка без колебаний — и почти неделю мучилась дикими болями, впадала в истерики по поводу и без… и до сих пор тоской отзывалось воспоминание о том иррациональном, но чертовски сильном чувстве потери, преследовавшем ее на протяжении нескольких месяцев.

Сейчас подобное состояние для нее — смерти подобно. А позже…

«Повторный аборт с вероятностью в шестьдесят восемь процентов повлечет за собой бесплодие».

Сухие слова меддроида набатом отозвались в голове. И почему-то снова вспомнился Кевин. Его лицо, голос, ласковые прикосновения… забота, которой он окружал Лику — случайную подружку, которой не был обязан ровным счетом ничем…

Тоска и боль потери, казалось бы, утихшие и благополучно изжитые, волной захлестнули девушку. На глаза навернулись слезы; горло сдавило невидимой удавкой.

Что сказал бы Кевин, узнав, что Лика носит его ребенка? Наверняка не стал бы открещиваться, не прогнал бы ее… он был слишком добрым и честным для такого.

Но его больше нет. И жизнь самой Лики висит на волоске.

Наемница в неосознанном порыве прижала ладонь к животу. Погладила его с нежностью, какой сама от себя не ожидала.

Либо у нее будет ребенок от человека, которого она почти любила… либо не будет уже никогда, как бы ей того ни хотелось.

В любых других условиях выбор был бы очевиден и прост. Но сейчас… беременность протекала довольно тяжело. Глупо надеяться, что дальше будет легче. А Лике требовались все силы, чтобы сохранить собственную жизнь.

Всхлипнув, девушка спрятала лицо в ладонях. Ее трясло, а к горлу вновь начала подкатывать тошнота.

«Где эта проклятая Сила, когда она так нужна?!»

Подумала — и словно ледяной водой в лицо плеснула. Паника немного отступила: ее место начала медленно, но верно отвоевывать безумная надежда.

«Сила. А ведь точно…»

Идея, продиктованная отчаянием и нежеланием принимать решение самостоятельно, сперва показалась совершенно нелепой. И в то же время — удивительно привлекательной. Едва успев сформироваться, она прочно засела в голове и уходить оттуда категорически отказывалась.

По слухам, джедаи могли каким-то образом спрашивать совета у Силы, прислушиваясь к ее течению… Лика понятия не имела, что из себя представляет «течение Силы» и как к нему прислушиваться. Да и не сильно это помогло джедаям в их маленьком государственном перевороте, если уж на то пошло. То ли легенда — бред, то ли эти господа течение Силы неправильно истолковали. В любом случае, падение Ордена наглядно показало: Сила — не панацея от всех бед.

Но верно было и другое: не раз и не два Лика на собственном опыте убеждалась, что предвидение — не миф. До сих пор его проявления ограничивались обостренной интуицией и внезапными, краткосрочными озарениями…

…но наемница никогда не пыталась вызвать их осознанно. Кто знает, чего можно добиться, хорошенько постаравшись?

«Хуже не будет в любом случае».

Глубоко вздохнув, девушка прикрыла глаза и попыталась расслабиться. Получалось из рук вон плохо: буря эмоций, бушевавшая у нее внутри, не давала сконцентрироваться; в голове роились назойливые мысли… и хуже всего была уверенность: ничего у нее не выйдет.

Лика упрямо сжала зубы.

«Не думать. Не думать ни о чем. Цепляться за вот это странное ощущение… будто меня нет. Мир вокруг есть — а меня в нем нет».

Она всеми силами вытесняла из головы любую осознанную мысль, до боли кусая губы, чтобы отвлечься… и в какой-то момент это начало работать — да так, что Лика, передернувшись от ужаса, попыталась вынырнуть из того жуткого состояния, в которое сама же себя загнала.

Но сознание продолжало меркнуть, отступая под натиском темноты. Наемница не могла даже открыть глаза — она уже не владела своим телом. А вскоре и вовсе перестала его ощущать.

По мере того, как ускользали мысли и рвалась связь с реальным миром, эмоции только усиливались — становились чище и яснее, заполняя образовавшуюся в сознании пустоту. Не сдерживаемые больше разумом и волей, ледяным потоком нахлынули страх, безысходность, боль, ярость… и где-то там, на самом краю восприятия — тепло. Нежность. Счастье.

Лика чувствовала, что начинает задыхаться. Холод обступал ее со всех сторон, сдавливая грудь, наполняя все естество девушки отчаянием… из последних сил она потянулась вперед — к тому слабому, недосягаемо-далекому отблеску тепла.

Внезапно темноту прорезала невыносимо-яркая вспышка. Когда свет рассеялся, Лика снова начала осознавать происходящее…

У нее был лишь краткий миг, чтобы понять — все, что она видит, не может происходить с ней. А в следующую секунду это стало совершенно не важно…

…ведь ее вели на расстрел.

…Смирение постепенно выдавливает волю к борьбе. Нет больше желания цепляться за жизнь. Нет больше смысла сопротивляться — приговор вынесен. Кандалы сковывают руки и ноги. И перед глазами — холодная серая стена.

— Огонь!

Несколько выстрелов сливаются в один — и кажется, что люди вокруг нее падают долей секунды позже, чем по всему телу огнем расходится невыносимая боль. Мучительно-долго приходит спасительное небытие: казалось, она вечность лежит на земле, пытаясь вдохнуть — но не в силах даже слабо застонать. Лишь надсадно бьется сердце в не до конца выжженной груди…

Свет меркнет. И перед глазами — уже другая картина.

…Разноцветные глаза на безупречно-правильном лице женщины смотрят с холодным презрением. Зло кривя полные губы, она произносит:

— Ты выполнила все, что я тебе приказывала. Очень хорошо. И теперь ты хочешь получить награду, не так ли?

— Именно. У нас был договор, Айсард. Мне не нужны деньги — просто дай мне уйти, и ты больше никогда меня не увидишь.

Голос дрожит от напряжения. По телу расползается липкий страх.

Она знает, что единственная награда, которая ей достанется — смерть. Все к этому шло с самого начала.

Пальцы смыкаются на рукояти бластера…

«Ну, давай. Твой ход. Я готова…»

Но шаги за спиной она слышит слишком поздно. Видимо, все-таки не готова…

— Арестовать, — все тем же спокойным и презрительным тоном. — И казнить.