Тень Основателя

В том, что слышимые мной звуки имеют в своей основе воздействие ваббы дрожащей, я не усомнился ни на миг. Расстояние до скалистого берега было не таким уж малым, да и море там бурное. Перекричать прибой… В принципе можно, но глотка должна быть луженой. И разумеется, никакой приятной песни из столь громких звуков получиться попросту не может.

А тут… Слышимость практически через весь остров, и по мере приближения громкость почти не меняется. Что однозначно указывает на то, что песня эта звучит лишь в моей голове.

Впрочем, красивая песня далеко не самый плохой вид галлюцинации. Да и уткам на этот раз ничего не грозит… Я надеюсь…

— Ага… — Усевшись на удобную, словно специально предназначенную для моей задницы выемку в каменной глыбе, я привалился спиной к теплому, нагретому солнцем камню и любовался на свою галлюцинацию.

Расположившись на высокой скале на самом краю далеко выдающегося в море узкого скалистого мыса, галлюцинация расчесывала длинные золотисто-соломенные волосы и во весь голос распевала незнакомую мне, но очень красивую песню глубоким и нежным голосом, напоминающим звон хрустальных колокольчиков.

В общем-то это было вполне логично… Возраст у меня подходящий, самое начало созревания, мама говорила, что гормоны в этом возрасте просто бешеные… Ну и что еще я мог увидеть, кроме голой девушки?

Хотя… припомнив недавний эпизод и запуганных уток, понял, что много чего… Впрочем, эта галлюцинация мне нравилась гораздо больше. Тонкая, стройная талия, красивый профиль лица с полуприкрытыми глазами, прекрасный голос и… очень изящный, скорее не рыбий, а больше похожий на дельфиний хвост, которым она в такт песне легонько шлепала по проносящимся под нею волнам.

— Однако какие симпатичные у меня галлюцинации, — негромко произнес я во время небольшого перерыва, любуясь линией спины морской девы. Ну, не совсем спины, но место ее перехода в хвост я рассмотрел внимательнейшим образом. Разумеется, из чисто научного интереса и никак иначе!

Впрочем, как ни тихо я это произнес, мои слова были услышаны. Русалка обернулась, испуганно дернулась, заметив меня, и на ее лице отразилось искреннее недоумение. Некоторое время она словно колебалась, а затем, развернувшись ко мне всем телом и представая анфас, вновь запела.

— М-да? Это что такое? — Я был искренне разочарован. Со спины русалочка была просто очаровательна. Но вот при взгляде спереди… У моей галлюцинации грудь могла бы быть и побольше! А так… Ну, не совсем доска, конечно, но и приличными сиськами эти две передние припухлости назвать было никак нельзя. Да и вообще, могла бы она быть и постарше!

Я напрягся, прикрыв глаза, пытаясь нафантазировать изменения — вот грудь начинает увеличиваться, лицо становится немного старше, губы чуть утолщаются…

Ни фига!!! Обидно, между прочим, до сих пор я был уверен, что галлюцинации должны подчиняться желаниям. Это что же получается — я подсознательно мечтаю о такой доскообразной полувобле? Да не может такого быть! Это все вабба глупые глюки навевает! То утиные герои в черных плащах и странных головных уборах на груде золота, а теперь вот эта закуска малолетняя…

А меж тем «малолетняя закуска», не обращая внимания на все мое разочарование, старательно пела, и ее песня словно обволакивала, окружала меня. Начинало казаться, что русалка искренне пытается что-то сказать, сообщить нечто очень-очень важное… Она словно звала подойти поближе, прильнуть к ней…

— Фу… — Я помотал головой, сбрасывая наваждение. Нет, может быть, я бы и поддался на эти хрустально-нежные уговоры, но вот совсем недавний позор при запугивании уток с целью ограбления был еще слишком свеж в моей памяти.

Нет уж! Галлюцинациями лучше любоваться издалека, а вот лезть к ним с объятиями строго противопоказано. Мало ли чем эта русалка является на самом деле? Потом самому стыдно будет…

И вообще, что я, полмесяца не подожду, что ли? А там корабль приплывет, еще пара-тройка недель хода — и на берег сойдем. Говорят, в княжестве девушки красивые… Если по Лауре судить, то истинную правду говорят. Да и в любом случае — ну не с галлюцинациями же целоваться? К тому же плоскогрудыми. Очнешься — а там камень. Или еще что похуже. Во-первых, стыдно, во-вторых, негигиенично, да и оцарапаться можно… Так что я лучше издали полюбуюсь да песни послушаю. Красиво поет, зараза!

Вновь откинувшись на камень, я прикрыл глаза и с удовольствием прислушался. Голос у этого глюка, как бы то ни было, просто восхитительный! Аж гордость берет за свою фантазию. Пусть и под ваббой, но такое напредставлять дорогого стоит!

Просидел я так недолго. Совсем вскоре песня прекратилась, а когда я открыл глаза — на камне никого не было. Похоже, действие ваббы закончилось и галлюцинация вновь вернулась в глубины моего сознания, откуда была ненадолго выдернута «волшебным» соком.

Жаль… Впрочем, расстраивался я недолго. Теплое солнце, мягко рокочущий у ног прибой и никаких важных дел в ближайшие пару недель — исключительный момент, когда можно просто погреться на ласковом солнце и не задумываться ни о каких проблемах.

Распластавшись на камне, я перевернулся на живот, подложил под голову снятую с себя тунику и прикрыл глаза. Поспать отнюдь не самая плохая идея, особенно после пусть слабого, но отравления. Галлюцинации они вещь отнюдь не безобидная, даже такие симпатичные, как эта русалочка.

Штаны и сапоги, правда, я снимать не стал. Особо они не мешали, а сирена, пусть она и галлюцинация, но тем не менее все же девушка. Так что демонстрировать ей мой тощий филей или отравлять воздух запахом несвежих портянок будет явно дурным тоном.

Поспать не получилось. Стоило мне только смежить веки, как я почувствовал легкое подергивание за ногу.

— А?

Я открыл глаза. Похоже, решив, что действие ваббы закончилось, я сильно погорячился. Мой глюк… или нет: глючка? глюка?.. о, вот — галлюцинация (это ведь женский пол, верно?) не только никуда не исчезла, но и находилась в отличной форме. По крайней мере, за ногу она меня дернула, привлекая к себе внимание, вполне ощутимо.

— Чего тебе, Галлюцинация? — недовольным тоном спросил я у сирены. Сейчас, видя ее вблизи, можно было с уверенностью утверждать, что она едва-едва вышла из детского возраста, чем и объясняется отсутствие некоторых, весьма немаловажных, женских атрибутов.

— Я не Галлюцинация, я Аийшша! А как зовут тебя и почему ты не стал тонуть? — вежливость и деликатность явно не числились среди достоинств моей галлюцинации. Впрочем, логично. Это ведь моя галлюцинация.

— Можешь называть меня Сенномо. А почему я должен был тонуть?