Тень правителей
Шрифт:
– Кстати, о деньгах, – подумала Серафима. – Сегодня двадцать пятое число, Ирка должна перевести на счёт мою долю за этот месяц. В следующем месяце попробую перейти Рубикон, заработать четыре тысячи.
После обеда она проверила кредитную карту. Поступлений из Москвы не было.
– Странно! – подумала Серафима. – Ирка весьма щепетильна в финансовых вопросах. Может, уехала куда. Подождём.
На следующее утро нового материала для рецензий прислано не было. «Точно, уехала! – подумала Серафима. – Хотя всё же странно, она бы мне написала».
Несколько дней прошли в томительном ожидании и бездеятельности.
Она попробовала дозвониться Ирке на мобильный. Мобильный был выключен. «Боже мой! – сказала Серафима отражению в зеркале. – Неужели Ирку взяли за жопу и шараш-монтаж закончился. Как обидно, только начала по-человечески жить!»
Поздно вечером она позвонила на домашний телефон Ирки.
– Алло! – ответил мужской голос.
– Сережа? – сказала Серафима.
– Коля, – ответил голос. – Я вас слушаю.
– Простите, – сказала Серафима. – Я хотела бы поговорить с Ириной Николаевной.
– Ирина в больнице, – спокойно сказал Коля. – Говорить пока не может.
– Меня зовут Серафима Глухман, – представилась Серафима. – Я её…
– Я знаю, кто вы, – сказал Коля. – Я собирался вам написать, но, извините, закрутился. Произошёл несчастный случай, назовем пока это так. Вечером возле подъезда Ирину ударили по голове металлическим предметом, видимо, трубой. Черепно-мозговая травма. Находится в послешоковом трансе. Разговаривать не в состоянии.
– Кто ударил? – спросила Серафима.
– Неизвестно, – сказал Коля. – И почему тоже неизвестно. Соседи видели неясный силуэт мужчины, милиция проводит расследование. Никаких угрожающих писем по почте не было, ничьих молчаливых звонков, в общем, никакого бульварного романа.
– Я готова немедленно прилететь в Москву, – сказала Серафима. – Если в этом есть хоть какая-то необходимость.
– Прилетать не надо, – сказал Коля. – Мы окружили её максимальной заботой. Остаётся лишь уповать на Всевышнего и хорошие лекарства и запастись терпением.
Серафима молчала.
– Я завтра буду у неё, – сказал Коля. – Если хотите, возьму с собой компьютер, взглянете на неё по скайпу.
– Если можно, – сказала Серафима. – Я очень вам признательна…
– Завтра в пять будьте у компьютера, – сказал Коля и повесил трубку.
Белые стены палаты, пустые и безликие, как просёлочная дорога в сельской глуши. По экрану компьютера скользнул угол стола, окно в сиреневой занавеске. Ира лежала на больничной койке, правая рука под капельницей, голова, забинтованная подобием чалмы, на высокой подушке. Её широко распахнутые глаза, не мигая, смотрели в одну точку.
– Если вы что-то хотите сказать, Серафима, говорите, – раздался голос Николая.
– Здравствуй, Ира, – сказала Серафима. – Я так рада тебя видеть. Привет тебе из Италии. Здесь уже настоящая весна, воздух переполнен свежестью и надеждой. Милан очень красивый город и голуби не такие гадкие, как в Венеции. Выздоравливай поскорее и приезжай ко мне в гости.
Ира медленно повернула голову и посмотрела на Серафиму. По щеке покатилась крошечная слезинка. Её сизые губы, искривившись, заполнили весь экран и зашептали
беззвучно, но отчётливо: « Беги… Беги… Беги…»Экран подёрнулся зыбью и погас.
x x x x x x x x x x x x x x x
Откуда эта грусть, Сирены, и печаль
Когда ваш нежный плач плывёт в ночную даль
Я полон отзвуков, я схож с морскою тьмою.
О, эхо, мой корабль, зовущийся Судьбою!
Да, мадам, вы правы, эти строчки Аполлинера удивительно точно отражают атмосферу нашего острова. Эти игольчатые ели, спускающие прямо к морю, упрямый старый кедр, который неведомо как растёт на вершине скалы. Дивные места! Что-то подобное имел в виду ваш земляк Жан-Жак Руссо, когда написал: великодушная идиллия… Старожилы утверждают, что в этой деревне родился Сократ. Как знать, как знать, это так давно было.
Простите, мадам, что вы спросили? Давно ли я здесь живу? Почти восемь лет. Что я делаю, когда нет туристов? Извините, что я переспрашиваю, мне не так часто удаётся разговаривать на французском.
У меня множество забот. Я служу при развалинах храма Артемиды, поддержание порядка и несложные реставрационные работы полностью на мне. Ещё на своем огороде я выращиваю шпинат, на местном наречии он называется хорта. Этот вид произрастает только на нашем острове. У меня две козы, смешные и бодливые, они требуют уйму внимания. А когда с гор возвращается мой муж, мне и спать даже некогда.
Как зовут моего мужа? Пан. Да, тот самый. Я рада, что рассмешила вас, мадам. Конечно, он просто тёзка. Если завтра утром вы услышите нежную мелодию свирели, знайте, это играет мой муж, Пан, он где-то высоко в горах.
Паром уходит на континент в третьем часу после полудня. Если не забудете, заходите в гости, я живу в первом белом домике слева от пристани, я угощу вас чашечкой ароматного кофе с корицей…
В О С П О М И Н А Н И Е О Т О Е Х А Р Е
– Алло, привет! Я – на острове пингвинов.
– Разве там живут пингвины?..
– Да они тут все…
Именно так он хотел сказать жене, рассматривая в зеркале помятое после девятичасового перелета лицо.
«Перестань злиться! – сказал он себе. – Причём тут пингвины?! Люди как люди, не хорошие, и не плохие. И с квартирным вопросом у них всё ничего. Впрочем, климат не позволяет жить на улице».
Он не любил этот остров, хотя приезжал часто.
«Это в последний раз!» – бубнил он с тоской, собирая дорожную сумку. «Это последняя поездка! – говорил он подмосковным лесам, мелькающим в окне аэропортовской электрички. – Больше ноги моей не будет на брегах Тихого океана».
– Вам нравится Сахалин? – спросила юное создание – соседка по креслу в самолете. – Там такая природа!
– Да-да… – с напускной задумчивостью ответил он. – Насущная необходимость.
«Какая, к чёрту, необходимость! Не паникуй! – в миллионный раз говорил он себе, стоя в гостиничном душе под струей ледяной воды. – Ты выкрутишься! Ты – малшик молодой….»
Он вспомнил девчушку из самолёта: «Губастенькая. Студентка, курс первый или второй. Летит проведать родителей. Подрастающее племя московских секретарш…»