Тень принца

Мандарин Тан поставил локти на стол.

— Вы слишком категоричны, доктор Кабан. Вполне разумно утверждение, что злые духи нас постоянно преследуют и нужно пытаться защитить себя от их гнева с помощью талисманов и подходящих к случаю молитв.

Раздраженно вращая глазами, врач заворчал:

— О нет, вы неправильно говорите, господин! Господин Головастик, злоупотребляя своим авторитетом, которым он пользуется у простаков, посеял сомнение в душах травников — они теперь думают, что растения тоже управляются целящими духами. Приверженцы акупунктуры, к счастью, менее легковерные, высмеяли эту болтовню, они открыто насмехались над травниками, называя их торговцами овощами. После выступления доктора Головастика эти партии раскололи семинар, что угрожает единству нашего профессионального союза. Это недопустимо!

Мандарин, не желая себя компрометировать — а вдруг духи услышат его — воскликнул:

— Вы преувеличиваете, доктор Кабан! Всемогущество демонов не нуждается в доказательствах, я никогда не сомневался в их существовании.

Динь иронически улыбнулся. Он вспомнил рассказы своей кормилицы о сверхъестественных силах, когда человек был лишь игрушкой в руках злобных духов, которых нужно во что бы то ни стало умилостивить. Но он не сказал ни слова, чтобы не оскорбить чувств доктора Кабана.

А тот уже не сдерживался, размахивая руками, он почти кричал:

— Как вы можете верить в такую ерунду? Разве мы можем предаться племенным предрассудкам после стольких веков конфуцианской мудрости? Я вас уверяю, что доктор Головастик почерпнул свои нелепые убеждения у горных дикарей. Они все считают живым, боятся любого камня, дрожат даже перед маленьким листом!

Мандарин Тан осторожно возразил:

— Мы ничего не знаем в действительности, доктор Кабан. Вот в эту минуту вас, может быть, слушает демон горшка с рисом — и он отомстит за неуважительные речи. Он нашлет на вас зверскую колику. Что до меня, я разделяю с вами пищу, но не убеждения.

— Хорошо, значит, вы полагаете, что для того чтобы исцелить несварение желудка, нужно принести жертву оскорбленному вами духу, а не применить классическое лекарство?

Динь внутренне улыбнулся, когда его друг ответил:

— Не всегда должно приносить жертвы, иногда достаточно и простой молитвы. Зачем убивать курицу, если дух готов удовольствоваться курительными палочками?

— В случае сомнений, лучше принести дары божеству: оставить монету на алтаре или поставить курительную палочку перед маленьким каменным храмом при дороге. Это принесет больше пользы, чем притирания или иголки, воткнутые в чувствительные места.

Эти провоцирующие слова оратора вызвали гневное возмущение в стане акупунктуристов, они стали грозить ему кулаками. Но человек одним спокойным взглядом призвал их к порядку и прикусил губу, прежде чем продолжать речь.

— Духи повсюду, не обманывайтесь, дорогие братья: в ветре, облаках, молниях и даже в предметах ежедневного пользования. Они следят за соблюдением космической гармонии, управляют временами года, ходом звезд, судьбой людей. Гений солнца отвечает за плодородие полей, и вы зависите от милости духа смерти. Не становитесь у них на дороге!

Это предупреждение повергло аудиторию в состояние хаоса. Произошел раскол, нарушивший плавное течение заседаний первых дней. Травники, соблазненные идеей духа в каждом из их излюбленных растений, сплотились, победно кивая головами и заговорщицки улыбаясь. Приверженцы акупунктуры возмущались высказываниями оратора и делали презрительные лица. На заседание пришли и аптекари, хоть они и не имели медицинских дипломов. Они намеревались потолкаться среди врачей и разнюхать, какие новые тенденции позволят им расширить дело. Вынужденные сохранять нейтралитет в этом споре, они молчали и не соглашались ни с травниками, которых считали простаками, ни с приверженцами акупунктуры, которым продавали золотые иглы. На кафедре, испытывая неловкость и гнев одновременно, сидел в величественном кресле доктор Кабан: он воздерживался от того, чтобы прервать коллегу, и без конца двигал своими маленькими ножками в великолепных сапогах.

Мандарин Тан повернулся к Диню и выдохнул:

— Нашего друга доктора Кабана сейчас хватит апоплексический удар, как ты думаешь?

— Он сдерживается, стараясь до конца выслушать доктора Головастика, но дух его башмаков явно неспокоен.

— Если демоны разорвут тебе брюхо и сожрут селезенку, не рассчитывай на мое вмешательство.

Два друга беспрепятственно проскользнули в комнату заседаний в тот момент, когда доктор Головастик взял слово. Доктор Кабан ледяным тоном предварил его выступление. Они выслушали маленького кудрявого человечка с выпяченной губой, который проповедовал принципы анимизма и тем самым отвергал значение лекарств, введенных когда-то китайцами. По его мнению, секрет здоровья зависел от добрых отношений с духами, хотя их настроения переменчивы.

Достаточно совершить ошибку в отношении всезнающих демонов, сознательно или нет, и они немедленно накажут виновного или его близких. Поэтому он призывал вести себя с духами как полагается, чтобы не навлечь на себя гнев божеств. Мандарин Тан увлеченно слушал его, вспоминая, что не совершал смертельных грехов, оскорбляющих духов.

— Если в вашей деревне свирепствуют ужасные болезни, если младенцы внезапно умирают без видимой причины, а традиционные средства — кровопускания, припарки, компрессы — не помогают, да и помочь не могут, потому что они не лечат истинную природу заболеваний, становится ясно: кто-то совершил грех и злой гений явился отомстить за это.

— Что требуется для его изгнания? — спросил один из травников, делая рот бантиком.

Господин Головастик устремил на вопрошавшего свои странно-светлые, как будто бесцветные глаза, а доктор Кабан поперхнулся от глупости вопроса. Ровным голосом оратор отвечал:

— В этом случае есть только один способ: жертва.

— Как! Нужно приносить в жертву больных? — воскликнул аптекарь, вращая глазами от ужаса.

Доктор Кабан внутренне усмехнулся. О эти аптекари! Они славятся неслыханной глупостью. Единственное, что они умеют, и в этом на них можно положиться, это продавать на вес золота всякую ерунду. Но золото не сделало их умнее. Тот, кто задал вопрос, явно опасался за судьбу своих пациентов: живой больной стоит дороже мертвого, жертвоприношения больных могут серьезно ударить по благосостоянию всей их гильдии.

Господин Головастик глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

— Жертвоприношение больных — это уж самое крайнее средство, успокойтесь. Нет, чтобы искупить вину, достаточно принести в жертву собаку, обезьяну или буйвола, судя по степени серьезности вины. Приношение сердца, печени или другого органа высоко ценится оскорбленными духами, так как в них содержится частичка жизни и они являются высшими дарами. Если в вашей деревне поселился дух болезней, надо взять красного петуха, красного, как кровь, — демоны обожают этот цвет, — посадить его в клетку и вынести через западные ворота. Вас должны сопровождать жители, со знаменами и зонтами, сопровождая шествие ударами гонга. Как только петуха выносят из деревни, его убивают и бросают в реку. Дурной дух, вошедший в петуха, уносит течение. Таким образом, больные возвращают себе здоровье.

В зале повисло молчание: акупунктуристы остались непоколебимы в своей вере в космический принцип дао, от которого зависит состояние нервных центров и потоков энергии; травники же полагали, что наконец поняли всю подноготную анимистической теории, наделяющей каждое растение и животное своей жизнью; аптекари, самые практичные, задавали себе вопрос — раз дано такое указание, не нужно ли немедленно приступить к продаже красных петухов и покончить с женьшеневыми корнями?

Прежде чем врачи успели поднять привычный гвалт, доктор Кабан вскочил на ноги. Властным голосом он объявил перерыв, чтобы участники могли подкрепить силы. Он не удовольствовался лишь словами, а настежь распахнул окно, из которого тянуло заманчивыми запахами благовонного супа и жареного мяса — торговцы готовили их прямо под окнами, на площади под навесом. Тогда, внезапно вернувшись к реальности, участники семинара ринулись к выходу, одержимые одной мыслью: выбрать лучший стол и как можно скорее пообедать. Удовлетворенный тем, что господину Головастику вопросов задавать не будут, доктор Кабан присоединился к остальным, торопясь настолько, что полы его одежды развевались, как паруса.