Тень рыцаря

– Это было щедро, – сказала Швея.

И снова в ее голосе и на лице я не заметил ни тени цинизма.

– Нельзя винить девочку, – отозвался я. – И ей не следует знать о том, что случится.

Я закрыл глаза и представил свою жену Алину, не такой, какой она была при жизни, а мертвой, какой я нашел ее на полу в трактире. Вызвал в себе последний прилив упрямой ярости, злобы, подогретой тем, что все мои идеалы рухнули, что я превратил свою жизнь в руины. Пробудил в себе все самые темные и жуткие чувства. Ринувшись в атаку на чудовищ, навсегда осквернивших имя плащеносцев, я улыбался.

Если бы я успел убить хотя бы двух ублюдков, то простил бы богам все их несправедливости. Если бы я дотянулся до Швеи, то даже вознес бы им благодарственную молитву. Но их было слишком много, юных, быстрых, отдохнувших, они с легкостью скрутили меня, раненого, отравленного и уставшего от жизни в мире, который зиждется на лжи и предательстве. Я даже не успел коснуться их клинком.

– Прости, Фалькио, – сказала Швея, когда трое Необагренных схватили меня. – Я бы пошла другим путем, если бы таковой существовал. Надеюсь, ты мне веришь. То, что сейчас произойдет… Нельзя сказать, что это к лучшему, но это наш единственный шанс. В том числе и твой.

Мне рассекли губу и столько раз ударили под дых, что я едва мог дышать, не говоря уж о том, чтобы глубоко вздохнуть. Руки и ноги мои немели, и я вдруг понял, как же легко проявлять отвагу и безрассудство, когда у тебя нет никакой надежды выжить.

– Надеюсь, ты поверишь моим словам, что ничего не закончится до тех пор, пока я не прикажу. – Она улыбнулась, мягко и сочувственно, что совершенно не подходило ей. – Вот что мне всегда в тебе нравилось, Фалькио, с того самого дня, когда ты пришел в мой дом в горячке, полуживой от голода, с отрезанной головой герцога Йереда в мешке. Ты никогда не сдавался.

– Будьте в этом уверены, – сказал я.

Кто-то из Необагренных повернулся к Швее.

– А теперь ступайте. Священнодействие не для ваших глаз.

– Я предупреждала тебя, Фалькио. Я же говорила, что ни перед чем не остановлюсь, чтобы посадить эту девочку на престол. И ни перед кем. – И она удалилась.

Когда меня куда-то потащили, я спросил:

– А мы что, тоже уходим? А я-то надеялся поглядеть: не хотелось бы пропускать священодействия.

Двое, тащивших меня, остановились, третий ухватил меня за подбородок.

– Даже не беспокойся, шкурник. Ты увидишь и услышишь всё, что произойдет.

– Похоже, будет весело, – отозвался я, но от уверенности и ненависти, исходивших от него, у меня всё заледенело внутри.

– О, так и есть. – Он дал знак, и, когда меня снова потащили в чащу, он спросил: – Скажите, первый кантор, а вы когда-нибудь слыхали о Плаче плащеносца?

Глава тридцать восьмая Плач

Очевидно, Необагренные уже готовились к этому какое-то время. Ярдов через сто они вытащили меня на поляну, посреди которой стоял толстый столб из тисового дерева. Они срубили еще одно дерево, чтобы сделать из него две перекладины длиной в три фута, прибив их под углом по бокам столба на высоте пяти футов от земли. Вся конструкция напоминала молящегося, который простер руки к небесам и просил богов о пощаде.

А может, это должно напоминать кактус, сказал я себе и посмеялся над собственной шуткой.

Парни, державшие мои руки, поставили меня спиной к столбу. Я хотел сказать что-нибудь язвительное и умное, но один из них сунул мне кулаком в живот, и, когда я согнулся, они заломили мне руки и привязали их к перекладинам.

Когда они закончили, передо мной стояло семеро. Многих из них я встречал и раньше, когда мы сражались с войском Трин в Пулнаме, даже разговаривал с ними – однако теперь они делали вид, будто совершенно меня не знали. Несмотря на то что мы когда-то дрались вместе, ни один из них не проявил никаких эмоций. Прежде я и сам в подобных ситуациях запугивал людей или подстрекал их к бою, чтобы убить. И старался выглядеть хладнокровным, что несказанно веселило Кеста и Брасти. Но такого холодного выражения, которое я разглядел на лицах Необагренных, я никогда прежде не видел.

Передо мной стояли четверо мужчин и три женщины, одна из них Дариана. Беспощадная Дари, как прозвал ее Брасти. Интересно, как бы он ее теперь назвал? Я всё ждал, что она что-нибудь скажет или сделает: ударит, или плюнет в лицо, или обзовет меня болваном, или… в общем, хоть что-нибудь, но она стояла, как и другие, без малейших признаков человечности на лице.

Я почувствовал, как в сердце закрался страх. Забурлил под кожей, заструился по венам. Клянусь, я буквально чувствовал, как он вполз в мое сердце.

Один парень шагнул вперед. Невысокий, около пяти с половиной футов ростом, с коротко стриженными светлыми волосами, напоминавшими песок в пустыне. Молодой, не старше двадцати; на его лице было такое же отсутствующее выражение, что и у других, пока он не подошел ко мне. И тогда губы его изогнулись улыбкой, вполне дружелюбной, если бы я не знал, что он собирается меня убить.

– Фалькио валь Монд, первый кантор плащеносцев, по прозвищу Королевское сердце, муж убитой женщины по имени Алина валь Монд, любовник рижуйской шлюхи Эталии, самопровозглашенный отец девушки по имени Валиана.

– Да, я тот самый Фалькио валь Монд, – ответил я, пока двое парней приматывали меня ремнями к столбу. – Вы сомневаетесь, что схватили не того, кого надо?

– Меня зовут Герин. Я… Впрочем, тебе не важно, кто я такой. Достаточно лишь сказать, что я исполню Плач.

– Звучит так, словно ты собираешься достать арфу и сыграть для меня.

В этом и заключается Плач? Потому что если это так, то это даже хуже, чем я боялся.

Герин пропустил мимо ушей мои насмешки, достал черный кожаный сверток и положил его на землю. Когда он развернул его, я увидел длинные стальные иглы, а также пузырьки разной формы с серебряными крышечками. Рядом с каждым пузырьком лежала маленькая темно-синяя тряпочка. Герин взял одну, расправил и переложил на нее одну иглу из потемневшего металла. Он внимательно рассмотрел меня от головы до груди, затем смерил взглядом до самых ног. Вытащил один из пузырьков из кожаного футляра, снял крышечку и осторожно наклонил ее над иглой. Я ждал, что из него потечет какая-нибудь жидкость, но посыпался порошок: ударяясь об иглу, темные и красные частички рассыпались в прах. Герин поднялся на ноги, осторожно держа иглу. Он пригнул мою голову вперед, чтобы подбородок коснулся груди.

– Ты готов?

– Дай подумать…

Ни секунды не колеблясь, он воткнул иглу в основание шеи. Я ожидал боли, зная, что это такое. Меня и раньше пытали.

Но это!

Я кричал, кричал и не мог остановиться.

Когда на следующее утро я очнулся, все вокруг имело красноватый оттенок, словно в глазах у меня запеклась кровь. Почти сразу расплывчатые тени обрели контур. Передо мной стояли Герин и Дариана.

– Потребовалось много времени, – непринужденно заметил Герин. – Ты совсем не двигался! И не реагировал, когда я вытащил иглу, – в какой-то момент я даже подумал, что совершил ужасную ошибку, но Дариана заверила меня, что это последствия недуга.

Дышал я медленно. Воздух казался тяжелым, и прошло несколько минут, прежде чем я смог вдохнуть полной грудью.

– Благодарю за заботу, – сказал я.

Он улыбнулся.

– Так и не вразумился? Вчера ты много рыдал и стонал. Боюсь, сегодня будет еще хуже.

Королю очень нравилась одна фраза, которую он вычитал в старинном учебнике для лазутчиков прошлых эпох, найденном в королевской библиотеке: «Нет преступления в том, что ощущаешь страх, но нет и доблести в признании его».