Тень рыцаря

Трубадур сунул руку в карман.

– А хотите, я каждому из вас дам такую? Я их могу делать по десять штук за раз. Только нужно найти еще медных «воробышков».

– А зачем тебе так много? – спросил Кест.

Колвин покатал монетку в руке и улыбнулся.

– Из-за девок, понимаешь? Уложишь ее в постель, обещаешь обязательно вернуться. А пока просишь сохранить монету плащеносца. Они тогда чувствуют себя особенными.

Брасти взял одну, посмотрел на нее, показал мне и Кесту.

– Представляете, что бы я мог сделать с ними? – Он повернулся к трубадуру и по-братски обнял его. – Ты – истинный бард!

– А что насчет истории? И меня? – спросил я. – Почему ты ее изменил?

– A-а, насчет этого. Прошу прощения, если я тебя обидел. Понимаешь, старые легенды все такие героические, а эта смешная. А больше смеха – больше и монет. Может, лучше скажешь, в чем я ошибаюсь? Трудно точно передать все факты, а правда всегда звучит… Ну ты же знаешь…

– Правдивее? – спросил Кест.

– Точно.

– Где ты услышал эту историю? – спросил я. – Про то, что случилось в Рижу. Если тебя там не было, то откуда ты это узнал?

– «Историю о Фальсио на Валуне»?

– Фалькио, – поправил я. – Фаль-ки-о.

– Точно, прошу прощения. Слухи об этом ходят уже несколько недель. Теперь нечасто услышишь хороший рассказ о плащеносцах. А деревенщина, ты же знаешь, любит подобные басни – просто приходится немного осторожничать, чтобы не услышали те, кому не надо. Рыцари, слуги герцогов и прочие. – Он хлопнул меня по плечу. – Можешь гордиться! Тем, что там произошло, – или, вернее сказать, тем, что ты там совершил. Слухи носятся быстрее, чем вор на добром коне. Скоро станешь на весь мир знаменитым!

– Скорее Фальсио станет, – хмыкнул Брасти.

– А в чем смысл истории? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду? Это просто хорошая история, и всё, – растерялся Колвин.

– Да, но в чем… Что выносят из нее слушатели?

– A-а, зависит от толпы, полагаю. Но думаю, что большинство считают, что ты когда-нибудь появишься и будешь драться за справедливость – ты же знаешь, убьешь там всех злых герцогов и всякое такое.

– Убью герцогов?

– Ну ты же убил герцога Рижуйского. Отрубил ему голову палашом.

– Рапирой, – уточнил Кест. – Фалькио дерется на рапирах.

Трубадур смутился.

– Непонятно, как можно отрубить человеку голову рапирой. Она же легкая.

Я схватил его за плечи.

– То есть ты мотаешься по городам и рассказываешь людям, что я убил Джилларда, герцога Рижуйского?

– И не я один. Сейчас все трубадуры рассказывают эту историю. И не только в городах, но и во всех селениях. Деревенщине нравится.

– Но Джиллард жив! – воскликнул я.

– И что с того? Когда, по-твоему, живой герцог Рижуйский заезжал в деревню в глуши Арамора? Тысяча чертей, сюда сам герцог Исолт-то много лет уже не приезжал. Я убил множество лордов и герцогов. И даже раз или два убил самого короля, когда-то в прошлом. Простому народу нравится слушать про то, как убивают дворян и всякое такое.

– Дворянам не понравится, – заметил я.

– Не обращай внимания на Фальсио, – сказал Брасти, давясь смехом. – Пошли лучше найдем кувшин отличного эля, и ты расскажешь мне о девках, которые так любят монеты плащеносцев.

Колвин улыбнулся ему в ответ, и на миг мне вдруг показалось, что наконец-то встретились два брата, разлученные когда-то в детстве. Они двинулись обратно на постоялый двор.

– Я за ним пригляжу, – сказал Кест и пошел следом, отставая лишь на пару шагов.

Дариана зевнула.

– Тысяча чертей. Три дня без отдыха, но думаю, что нам лучше не оставаться на постоялом дворе. Пошли, пташка, соберем вещички и запряжем лошадей.

Они тоже вернулись на постоялый двор, и я остался наедине с женщиной по имени Нера.

– Ты болван, Фалькио валь Монд. Ты это знаешь?

– Знаю, – сказал я. – Только сейчас-то за что меня так называть? Мы должны были позволить этим людям убить нас?

– Не поэтому, – ответила она. – А из-за Карефаля. Как же глупо было проворачивать грязные делишки Исолта.

– Знаешь, я начинаю понимать, почему на ваших выступлениях говорит Колвин, а не ты.

– Колвин тоже болван, – отрезала она. – Но, в отличие от тебя, не опасный. Он не станет развязывать гражданскую войну.

– Вообще-то я пытался ее остановить.

Она фыркнула.

– Тогда ты…

– Хватит уже называть меня болваном – лучше говори мне то, ради чего осталась. Святые угодники! Я думал, что барды рассказывают людям истории, а не бросаются оскорблениями.

Она подняла брови.

– Ты проявил невежество во второй раз. Давай еще разок, ибо боги любят троицу.

– Хорошо. Вижу я барда, который скитается по городам и весям с не самым лучшим трубадуром-сказителем, и начинаю думать: а не ходит ли этот человек за мной по пятам, не шпионит ли?

– Гм-м. Не складывается – похоже, остроумие твое окончательно иссякло.

– Почему это?

– Барды рассказывают истории, да, а ты как-то слишком легко сбрасываешь это со счетов. Потому что именно истории вдохновляют людей и ведут к изменениям. Истории заставляют их поверить, что жизнь может стать лучше. А еще мы собираем истории. Наше дело заключается в том, чтобы путешествовать по стране и описывать великие изменения в мире, сохраняя их, подобно тому как вы, шкурники, храните законы.

– Не называй нас шкурниками, – предупредил я.

– Надо же. Даже вы, плащеносцы, не знаете своей истории. Шкурники – это не оскорбление, а древнее название величайшего ордена. Такое же, как барды и рейнджеры или…

– «Шкурник» означает «драная шкура».

– Ну да, а «бард» переводится как «горлодер» или «сорванное горло». Это наш знак чести. Мы так много странствуем и поем с такой страстью, что наши голоса срываются от напряжения.

А плащеносцы сражаются за закон, пока их собственные шкуры не раздерутся. Я никогда раньше не слышал подобного объяснения, но оно показалось мне вполне правдоподобным.

– Значит, ты осталась тут, чтобы преподать мне урок истории? Она покачала головой.

– Нет, предупредить тебя. Тебя обманули, использовали, чтобы ты погасил восстание.

– Я и так это знаю.

– Знаешь, Колвин не просто так стал менять свой рассказ. Слухи быстро распространяются, и вскоре люди заговорят о том, как Фалькио валь Монд перешел на сторону герцогов и рыцарей, а не остался с простым народом – и не беспокойся, в этот раз они запомнят, что тебя зовут Фаль-ки-о.

Я задумался. Наверное, она права, но это ничего не меняло.