Тень рыцаря

– Не надо. Я же не жалуюсь. Большую часть жизни я был браконьером, прежде чем стать магистратом, и интуиция меня всегда выручала. Я лучник; что бы там люди ни думали, я так же хорошо управляюсь с луком, как Кест с клинком, а ты со своими хитроумными планами. Я не завидую твоим талантам. – Он наконец улыбнулся. – А тот мальчишка вчера? Который мне стрелы подавал, помнишь? Он подошел ко мне сегодня утром, а с ним еще семеро мелких и пятеро взрослых. Некоторые луки с собой принесли, кто-то у погибших их подобрал – в общем, просили меня научить их стрелять. Представляешь? Я спросил их, не хотят ли они попросить Кеста научить их махать клинком, но один из них сказал: «Зачем мне драться дурацким старым клинком?» – и все остальные согласились.

Я тоже улыбнулся. Настал-таки звездный час Брасти: наконец-то хоть кто-то согласился с ним, что лук лучше клинка.

– Я ухожу, Фалькио, – сказал Брасти, отложив плащ и иглу.

Я снова улыбнулся, хоть и не понял, что он имеет в виду. Попытался встать.

– Нам нужно ехать в Рижу, Брасти, – сказал я как можно четче, хотя губы и язык все еще меня не слушались. – Они туда направлялись. Не знаю почему, но…

Брасти ласково усадил меня.

– Это тебе нужно ехать в Рижу, Фалькио. И Кесту, и Валиане с Дари. Пока мы говорим, Кест запрягает лошадей, и я молюсь всем богам, чтобы они помогли вам сделать там все, что нужно. Но я остаюсь тут, с этими людьми. Если я проведу здесь, в Гарниоле, хотя бы неделю, я смогу научить их отражать атаки.

– Ты… – Мог ли я просить его о том, чтобы он не помогал местным жителям? Конечно, нет. – Ладно, Брасти, оставайся здесь на неделю, научи их и приезжай в Рижу. Мы оставим…

– Нет, – сказал Брасти. – Нет, после того как научу этих, я поеду в следующую деревню, а потом в город. Охотничьи луки в этих местах есть у всех, просто люди не знают, как пользоваться ими в бою. Тут есть кузнец, мы соберем доспехи убитых рыцарей, расплавим их и сделаем стальные наконечники для стрел. Только подумай, Фалькио: из доспехов одного рыцаря я смогу сделать столько наконечников, что хватит, чтобы убить сотню. Представь, что можно сделать с тридцатью!

– Закон Брасти, – прошептал я.

Он кивнул.

– Я знаю, что это не решит все вопросы. Знаю, что нужно и другое, и ты это сделаешь, с Кестом и Валианой. Только за Дари присматривай. Она удивительная, но, черт возьми, совершенно шальная. И ради всех святых, если она придет к тебе ночью, то не…

– Прошу, – остановил я его. – Прошу, я не хочу об этом слышать.

Он засмеялся.

– Бедный старый святой Фалькио. – Брасти удалось разорвать еще один шов на правом плече, он вытащил нитку и оторвал рукав.

Встал, надел плащ. Без рукава он смотрелся странно, но все же отчего-то казалось, что так и должно быть.

– Ублюдок, – сказал я.

Брасти обиженно скривился.

– Не зови меня так, Фалькио. Так меня называл король. «Ублюдок Брасти», – говорил он. Видимо, я никогда не соответствовал его ожиданиям.

Шатаясь, я поднялся.

– Король любил тебя, Брасти.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, не любил, и сейчас самое время перестать в это верить. Пора тебе перестать считать короля этаким любящим отцом. Он был старше нас лишь на два года. И дерьмо его пахло точно так же, как у всех остальных людей. Он слишком много пил, и лгал каждый раз, когда ему представлялся случай, и переспал с половиной аристократок в королевстве, как выяснилось. Он был великим человеком, Фалькио, но всего лишь человеком. – Он помолчал немного и добавил: – Хотя тебя он любил, Фалькио, а Кестом восхищался. И о других заботился: о Найле, Пэррике, Киллате… Почти обо всех. Но только не обо мне. Для него я всегда был «ублюдок Брасти» – какой-то браконьер, которого королю из-за тебя пришлось принять в ряды плащеносцев. Я могу с этим жить, и тебе тоже стоит.

– Тысяча чертей, Брасти, он был сложным человеком, – попытался я объяснить. – Худосочным и неуклюжим, и при этом пытался спасти мир, а ты, ты такой красивый и самоуверенный, и…

– Хватит его оправдывать, Фалькио. Я знаю, что король был умен, но какой в этом смысл, если он никому не раскрывал своих планов? Знаю, что вы оба хотели спасти мир, но я понятия не имею, как это сделать, – взамен мне приходится тратить время на то, чтобы вытащить людей из навозной кучи, которую мы называем страной.

Брасти отвернулся и поднял с пола свой седельный вьюк. Мне хотелось стукнуть его по голове навершием рапиры, надеясь, что нам с Кестом удастся заставить его переменить решение, но, скорее всего, он уже поговорил с Кестом. Судя по его тону и манере держаться, он давно обдумал, как ответить на все мои возражения… и уже попрощался со всеми остальными.

Он обернулся и неловко обнял меня. Потом схватил меня за плечи и язвительно ухмыльнулся.

– Ладно, а теперь я улыбнусь, и ты тоже улыбнись, а затем мы зажмурим глаза и…

– Убирайся к чертям, Брасти Гудбоу, – сказал я, пытаясь не засмеяться и не заплакать одновременно.

Из-за утреннего паралича я чувствовал онемение и двигался с трудом, но, по крайней мере, мог держаться в седле. Вчетвером мы проехали по Гарниолю, напоминая себе, что одержали победу над силами, которые пытались разрушить нашу страну. Но в воздухе все еще висел запах гари со вчерашнего пожарища, и кровь пока не впиталась в землю. Не слишком красивая победа.

Мы три дня ехали по узким дорогам, уводившим нас на северо-восток, пока не вышли на крупный торговый путь, который лежал между Пертином и Рижу. Грунтовая дорога стала мощеной, обширные зеленые поля сменились фруктовыми садами с толстыми двухсотлетними яблонями. Листва постепенно становилась золотой и красной. В герцогстве Рижу даже прекрасный вид был неверным и обманчивым.

В основном мы ехали молча. Не то чтобы у нас не находилось тем для разговора, но обычно их заводил Брасти – его отсутствие каждый ощутил по-своему. Склонный к мелочному мародерству Брасти был слишком тщеславным и безрассудным для магистрата, но в то же время он мог быть отважным и бесконечно верным своим друзьям. Может, он и не являлся приверженцем королевского закона, как мы с Кестом, но его вердикты имели для жителей большое значение и исполнялись так же, как и наши: возможно, именно потому, что он думал обо всех этих людях, живущих в маленьких городках и селах. «Ты хочешь спасать мир, Фалькио. А я хочу спасать людей, живущих в нем». Конечно, во многом к его приговорам прислушивались и не противились им потому, что луком он владел так же хорошо, как Кест клинком. Я представил себе, как он смотрит на меня с нескрываемой яростью и говорит: «Фалькио, это все равно что похвалить трубадура, сказав, что он так же прекрасно играет на музыкальном инструменте, как его сосед пускает ветры».

Я засмеялся от этой мысли и понял, что совсем потерял счет времени. Отпустил повод, чтобы поупражнять руки, сжимая и разжимая кулаки. Пальцы мои снова онемели – слишком рано, подумал я, пытаясь вернуть им чувствительность. Слишком-слишком рано.

Ко мне подъехал Кест.

– Ты в порядке?

– Я не собираюсь плакать по Брасти, если ты об этом беспокоишься.

– Ты же знаешь, что я не об этом спрашиваю.

– Я в порядке. Сегодня лучше, чем вчера.

Кест посмотрел на меня так, словно пытался разглядеть что-то сквозь прозрачную занавеску.

– Перестань, – сказал я.

Мы проехали еще немного, и я вспомнил, что хотел у него спросить.

– Ты узнал, откуда жители деревни взяли оружие?

– Нет. Все как один говорили, что оно досталось им в наследство от предков. Они на удивление уверенно лгали, хотя очевидно же, что клинки и наконечники копий выкованы совсем недавно очень опытным оружейником. Наверное, до них дошли слухи, что мы приказали жителям Карефаля сдать оружие.

Я поехал медленнее, чтобы нас догнала Валиана.